Долго и несчастливо (СИ) - DOBROmood
А вот и моя школа. Четвёртая по счёту, если быть точной. И я вовсе не боюсь встречи со своими бывшими одноклассниками. Лёгкое гипнотическое воздействие и они обо мне даже не вспомнят. Только умоляю, не заводите песнь про одиночество, дружбу и прочую благодать социального общества. Лучше скажите, у вас был хомяк? Их продолжительность жизни где-то года три. Его смерть чуть печалит, но уже на следующий день вы о нём и не думаете, покупая нового питомца. Возможно, на этот раз это будет попугай. Люди для меня значат не больше любого домашнего животного.
И даже не моя невзрослая внешность тянет меня сюда. Скорее, всё-таки сказывается старость…
У моей бабушке была поговорка: «Люди всегда врут. Если человек молчит, он врёт самому себе.» Так что от меня вы услышите правду и ничего кроме правды. Дети — это моя слабость. Мне нравится находиться среди них, нравится представлять кого-то из них своим. Думаю, вы уже догадались, — потомства у меня нет. За всю свою долгую жизнь я так и осталась пустоцветом. Потакая капризу, можно было бы обратить одного из них. И привет: жестокость, агрессия и неконтролируемое обжорство. Именно обращённые и стали прототипом для всех дурных историй о нас. Люди абсолютно не умеют усмирять свои желания и позывы.
— Софка, что у тебя за странная одежда? — от размышлений меня отвлекает голос моей одноклассницы Виолетты Петровой.
Честно сказать, меня забавляют её бесконечные нападки в мою сторону. Но у меня опыт, отточенный годами, поэтому недолго думая, я быстро отвечаю:
— Это намёк на то, чтобы я разделась?
Она театрально морщит нос от отвращения:
— Фу! Нафиг! Нет. У тебя и показать нечего. Почему ты так стрёмно одеваешься? — не отстаёт она.
Подыгрывая ей, я оглядываю себя:
— Футболка на плечах, штаны на ногах. Что не так, нах?
— Ну вот штаны у тебя колхозные.
— А, да? — я радостно улыбаюсь новому открытию. — Я просто в колхозе ни разу не была. Не шарю.
Лицо Виолетты краснеет от злости до неё доходит, что она проседает:
— Ты на что, мля, намекаешь?
— Намекаю? — уже деланно удивляюсь я. — Да с чего это? Я тебя напрямую оскорбляю за твои долбоёбские доёбы.
Виолетте удаётся совладать с собой, она суёт руки в карманы брюк, придавая себе чуть вальяжный вид, и заходит на второй круг:
— Я бы на твоём месте задумалась, когда обо мне и моей одежде вся школа говорит, — придавая голосу лжедружеский тон.
— Вся школа?! — ещё больше удивляюсь я. — Ахренеть! Моя одежда вас байтит. Это я настолько популярна просто из-за одежды? Как я ещё автографы не раздаю? Вау!
— Мне очень жаль, что ты не понимаешь, что тебе должно быть стыдно.
— Мне тоже очень жаль, что ты заканчиваешь школу потому, что тебе бы не помешало ещё два урока. Это урок этики и математики.
— А математики зачем? — она попадается на крючок.
— Наша математичка отлично учит не открывать свой хлебальник, пока не спросили.
Окружающие нас ребята начинают смеяться. Понимая, что мне удалось её осадить, она переходит к откровенным угрозам:
— Слушай сюда. Ты бы так не разговаривала. Я могу сделать так, что тебя будут унижать в этой школе до конца твоей жизни, — но где-то в глубине души, она меня всё-таки боится. Наверное, срабатывает инстинкт и включается чувство самосохранения потому, что она резко меняет тон, переходя на более примирительный: — Я просто высказала тебе своё мнение.
— А я тебе просто говорю, иди лесом и возьми туда своё же мнение.
— Софка, привет! — на моё плечо ложится крепкая рука одноклассника. — Ты чего раньше приехала?
А вот, собственно, и причина лютой любви Виолетты ко мне — Михаил. Этот милый темноволосый щеночек три года ездит со мной на одном автобусе, а по тому, как он старается мне угодить, легко сделать вывод, что я ему нравлюсь. Люди даже в этом просты: она хочет его, он хочет меня, она ненавидит меня.
— С твоим отношением к критике с тобой невозможно! — бросает Виолетта мне, когда мы оба поворачиваемся к ней.
— А ты ещё здесь? — вздыхаю я. — Смотри, чтобы глаза из орбит не вылезли, — не удержалась и прокомментировала то, как она выглядит в данный момент.
— Что у вас опять произошло? — вмешивается Михаил.
— Она разговаривать нормально не умеет, — жалуется Виолетта.
Михаил склоняет голову в мою сторону уточняя:
— Что ты ей сказала?
— Идти лесом.
— Вот!
— Так это не она разговаривать не умеет. Это ты жопой слушаешь. Всё ж понятно сказано.
Виолетта лишается дара речи. И хоть её рот приоткрывается от откровенной и неожиданной грубости в её сторону из него не вырывается ни слова. Лицо стремительно розовеет, на глазах приобретая пунцовый оттенок, чем пробуждает во мне жажду столь подвижной крови. Чтобы хоть как-то отвлечься, говорю, обращаясь к Михаилу:
— Она до меня докапалась за мою одежду.
— А что с ней не так? Прекрасно выглядишь.
— Прекращаем обниматься, — командный баритон нашего классного руководителя, заставляет всех подтянуться. — Михаил, ты чего на Софии повис? Она того и гляди рухнет, ты же здоровый амбал! С девочками так себя не ведут.
— Точно, Александр Палыч! Их же носят на руках!
В то же мгновение я меняю своё положение в пространстве. Александр Павлович закатывает глаза, Виолетта недовольно поджимает губы, пока меня торжественно переносят через порог класса. Все остальные хихикают, чуть восхищённые поступком Михаила.
Обожаю школу. Здесь всегда весело. Вот где кипит настоящая жизнь, полная эмоций, приключений и открытий. Школьные коридоры — это своего рода театр, где разыгрываются самые великие драмы, да трагедии, что соизмеримы лишь с мировыми событиями. А любовь кажется вечной, как сама жизнь. Она может быть тихой и незаметной, как первый весенний цветок, или громкой и яркой, как салют на празднике.
Школьные годы — это время, когда люди учатся не только знаниям, но и жизни, дружбе, взаимопониманию. Это место, где они становятся взрослыми, но при этом остаются детьми, полными веры в чудеса и бесконечные возможности. Больше никогда и нигде они не будут столь честными сами с собой, выражая свои желания. Лучшее время я провела в этой среде, если вы понимаете, о чём я. Я помню каждый день, каждый урок, каждую перемену, даже если никто уже не помнит меня.
У нас такого нет. Ни один родитель не выпустит столь ценное и долгожданное дитя из своего поля зрения. Хотя вы ничему не способны нас научить. Ваши знания ограничены рамками, установленными Большим Советом. Он же контролирует развитие всех технологий. К сожалению, вас упростили настолько, что мозг уже не способен к самостоятельным открытиям. В вашей истории учёные часто описывают моменты, когда к ним приходит озарение — голос свыше или сон. Но это не так. Озарения не происходят сами по себе. Кто-то из нас по приказу Большого Совета посещает вас, чтобы внушить нужную мысль или идею.
Глава 4. Маленький секрет
Со школы приходится уходить, окутав себя ментальной аурой, чтобы остаться незамеченной. Мне даже немного жаль Михаила, который безуспешно высматривает меня в потоке учеников, спешащих домой. Он стоит ровно напротив широкой лестницы, и его высокий рост позволяет смотреть ему поверх голов остальных. Его взгляд мечется по толпе, выискивая меня, надеясь, пройти или проехать путь до дома вместе со мной.
Михаил — довольно неплохой парень, он не обделён ни умом, ни внешностью. Иногда я разрешаю ему посидеть со мной на берегу моря. Порой позволяю себе прочувствовать его эмоции, ощутить то волнение, восхищение и внутреннюю дрожь. Это прекрасно! Такого я никогда не испытывала. Я с головой погружаюсь в его мир, чувствую, как его сердце бьётся быстрее, чем обычно, слышу его мысли. В них нет ни капли пошлости, лишь полное и всецелое обожание. Я наслаждаюсь этими мгновениями. Но в то же время понимаю, что это чувство не для меня. И всё же, эти моменты близости оставляют глубокий след в моей душе. Случается, я даже завидую ему, вам, вашей способности так искренне любить и восхищаться.
