Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей
— Садись на место, Антон.
Даже не спросила, что случилось и как дела. Зато на уроке отыгралась на «сладкой парочке» — Светке и Олежке Тараскине. Вызвала их сразу обоих к доске и заставила разбирать предложения — каждому своё, благо доска у нас в кабинете большая, во всю стену. Оба получили «трояки» — завалила на дополнительных вопросах. Если Олежка отреагировал на свою оценку достаточно спокойно, то Светка сжала губы и едва сдержала слёзы, пока шла на место. Нина Терентьевна — она такая…
Да! Еще и Мишка «четверку» получил. Тоже на разборе предложения. Его Нина Терентьевна валить не стала, даже наоборот.
У Карабулака урок прошел спокойно. Олька Селезнева на пару с сестрой-близняшкой Галькой бодро отбарабанили домашнее задание — параграф про революцию 1905 года и получили свои «пятёрки» (Максим Иванович на хорошие оценки не скупился). Остальное время историк нам рассказывал про реакцию в послереволюционной Российской Империи.
Печень у Максим Ивановича светилась ровным здоровым светло-зеленым цветом. Да и выглядел он бодрячком. Поэтому мысль закодировать его я отодвинул на «потом».
То ли он что-то почувствовал, то ли вдруг подумал про меня, но Максим Иванович обернулся в мою сторону:
— Ковалев!
— Я! — по-военному отозвался я и вскочил.
— Как имя-отчество попа Гапона?
— Григорий Аполлонович, — без запинки ответил я (спасибо товарищу Герису за нашу хорошую память!).
— Годы жизни? — продолжал допытываться Карабулак.
— 1870–1906!
— Садись!
Это был единственный вопрос, заданный мне за оба урока.
По дороге домой мы не стали заходить ни в булочную выпить соку (Андрюха пристрастился к персиковому соку!), ни в столовую за пирожками.
— Через полчаса у тебя! — объявил Мишка. — А то времени мало, темнеет рано.
Я быстро переоделся, сунул в рот кусок сыра, проглотил, не разжевывая, вареное яйцо, запив компотом чтоб не подавиться. Тут же прозвенел дверной звонок.
— Возьми спички и нож! — с порога заявил Мишка. Я сунул в карман еще трёшку, трёхрублевую купюру, на всякий случай.
Автобуса мы ждали долго — минут сорок. Не было транспорта, хоть тресни! Андрэ уже начал ныть, мол, успели бы и за пирожками сходить, и соку выпить, и вообще поздно уже ехать куда-то.
На наше счастье подошедший автобус не стал отстаиваться на стоянке, а сразу же подъехал к остановке, где столпилось с сотню человек пассажиров. Водитель открыл двери, сам убежал в диспетчерскую. Мы разумно пропустили всех, лезть вперед и штурмом брать лучшие места не стали — ехать-то всего две остановки.
Приехали, прошли к «общественной проходной» — здоровенной дыре в старом кирпичном заборе.
— Куда пойдем? — спросил Андрэ. — Сначала в бумажный или сразу в тряпки?
В бумажном иногда попадались неплохие книги. Правда, состояние у них было не ахти, но тем не менее… А иногда и журналы всякие, типа «Плейбоя» и «Пентхауза». Но это уже, честно говоря, на уровне слухов. Ни мне, ни Мишке, ни Андрею они ни разу не попадались.
Зато с год назад из местного отделения Госбанка на базу в бумажный цех привезли на утилизацию три мешка ветхих купюр. Охранять их возле гидроразбивателя поручили всего одному милиционеру. Через час ему захотелось перекурить…
Когда он вернулся, мешков, конечно же, на месте не оказалось. Работяги на базе тоже были не лыком шиты, а слух насчет доставки ветхих купюр для переработки прокатился, как только госбанковский «уазик» пересек ворота проходной.
Милиционер, разумеется, сразу позвонил дежурному в отдел. Но даже прибывшие «по тревоге» менты общей численностью более 50 человек, обыскав всех без разбора рабочих и служащих базы вторсырья, смогли собрать едва полмешка ветхих, направленных на утилизацию купюр.
История имела продолжение. Милиция всё-таки приняла меры: в городских сберкассах ветхие купюры перестали брать на обмен, при предъявлении сразу вызвали милиционеров. В торговые точки города тоже поступили аналогичные распоряжения.
— Пошли сразу в тряпки! — решил Мишка. — Андрэ, куда новый завоз был?
Тряпичный цех представлял собой металлический ангар размером почти с половину футбольного поля. Новый завоз в виде пары-тройки «свежих» тюков можно искать, не зная, полдня, а то и больше.
Андрэ залез повыше на гору тряпья, по-хозяйски огляделся.
— Вон там! — он махнул рукой в сторону дальних ворот. — Пошли туда.
Мы надели самодельные марлевые маски (дышать в тряпичном от гнилых испарений было тяжеловато) и по горам вторсырья попрыгали/поскакали туда, куда сгрузили новые тюки.
Тюков оказалось много — пять штук «кубиков» по 1,5 кубометра каждый, спрессованных и связанных толстой сталистой проволокой.
— Не перекусить, — сообщил Мишка, пряча в карман плоскогубцы.
— Дербанить будем! — упрямо заявил Андрэ, пытаясь выдернуть из тюка запрессованную ткань. Действительно, ничего не оставалось, кроме как потихоньку раздёргивать (дербанить) тюк, вытаскивая из него по тряпочке… Мы распределили себе по стороне.
Первым повезло мне, зацепившему рукав джинсовой куртки. После небольших усилий я вытащил куртку наружу.
— «Монтана»! — завистливо протянул Андрэ. — Вещь! Фирма́!
Я вытащил небольшого, чуть ли не детского размера женскую джинсовую курточку, от которой ощутимо воняло прелостью и гнилью. Причина такого запаха обнаружилась практически сразу — куртка откровенно прогнила, рукав, стоило мне потянуть, моментально пошел по швам.
В принципе, это было неважно. Я достал нож, вырезал все пуговицы, лейблы, этикетки, не забывая про внутренние ярлыки. Следующим везунчиком оказался Мишка. Ему попались вполне нормальные итальянские «Lee», своим качеством вогнав его в раздумья — забрать их целиком (прокипятить и продать или самому носить) или же всё-таки ограничиться вырезанием пуговиц, заклепок и лейблов. Мишаня выбрал второй вариант и взялся за раскройку, используя мой нож. Свой он, увы, не нашел дома.
Где-то через час Андрэ окончательно осознал, что ему сегодня не повезет. Тюк мы разобрали, но больше ничего такого интересно нам не попалось.
На улице начало уже темнеть.
— Домой пошли! — с разочарованием в голосе предложил он.
— Пошли! — согласился я.
Мишка не ответил. Он залез в кабину автопогрузчика, стоявшего возле ворот.
— Пошли, Майкл! — крикнул я, пытаясь привлечь его внимание. Мишка повернул голову в нашу сторону и с хитрющим выражением лица ответил:
— Поехали!
Он сел в кресло, махнул нам рукой, приглашая присоединиться. Я вскарабкался к нему, сел рядом на пластиковый бортик.
— Ты чего?
— Поехали, прокатимся до остановки? — предложил, улыбаясь, Мишка. — А там, может, и до Химика. Прикольно же!
— Нет, ну а что? — пожал плечами Андрэ. — Поехали!
Электрический автопогрузчик с «вилами» впереди был размером с небольшую легковушку типа инвалидки. У него даже кабины, как таковой, не было — четыре трубы-стойки с брезентовым тентом вместо крыши. Внутри сиденье, руль, две педали да тумблер «вкл/выкл». И рукоять управления подъемником «вверх/вниз».
Я и Андрюха кое-как уместились у Мишки по бокам. Мишаня щелкнул тумблером, крутанул рулём, нажал педаль.
Погрузчик бесшумно, но резво развернулся вокруг себя. Я с Андрюхой чуть не слетели, хорошо, успели вцепиться в стойки вокруг сиденья.
— Тише, блин! — Андрей слегка хлопнул Мишку по макушке. Мишка хихикнул.
— Вперёд!
И порулил к центральным воротам базы. Ворота, как всегда, были открыты настежь. Из будки выбежал дедушка-вахтёр и встал прямо посередине дороги. Рот у него был открыт, на нижней губе прилипла дымящаяся папироса.
— Ну ни фига себе, — ошеломленно проговорил он. — Совсем работяги охренели. Алкаши грёбанные.
Не снижая скорости, Мишаня заложил вираж (мы с Андрэ снова едва не слетели!), объезжая бдительного сторожа.
— Вы куда⁈ — заорал вахтёр нам вслед. — Я щазз стрелять буду!
