Кирстен Уайт - Хаос звезд

К сожалению, сейчас я не могу прикинуться, будто не говорю по-английски.

— Что же, было приятно снова встретиться, — я встаю, и к моему огорчению, он тоже поднимается.

— Что будешь делать?

— Выброшу пустой стакан.

Он смеётся. Много же он смеётся.

— Я имею в виду сегодня. Давай я покажу тебе окрестности. Я — ходячая карта «Гугл», если дело касается лучших ресторанов в Сан-Диего.

— Так вот чем исписан твой блокнот? Обзорами ресторанов и картами?

Он снова смеётся. Задирает голову назад и его горло двигается необычным образом. Клянусь, он практикуется так делать перед зеркалом.

— Нет. Возможно, в следующем блокноте. Ты уже была на пристани? Там есть необыкновенно впечатляющая скульптура, которую нужно увидеть, чтобы поверить.

— Спасибо, но у меня велосипед. Мне нужно его вернуть.

— Да, не проблема! — Он указывает на парковочное место, где стоит грузовик. Не какой-то грузовик. Полностью восстановленный грузовик прямо из пятидесятых годов, выкрашенный в синий цвет с белой полосой, кричащий об индивидуальности, о которой другие современные грузовики могут только мечтать. Здесь двадцать разновидностей офигенности.

— Грёбаный потоп, — шепчу я еле слышно.

— Что?

Я качаю головой.

— Прости, я просто влюбилась в твой грузовик.

Он сияет, а я внутренне съёживаюсь. Как я допускаю такое?

— Он довольно классный, не правда ли?

Я поднимаю велик. Дело совсем выходит из-под контроля. Не понимаю, почему он так сильно хочет погулять со мной сегодня. Да мне и неважно. Меня не интересуют мальчики, ни сейчас, никогда. Но я не могу перестать на него смотреть. О, боги-идиоты, я определённо влюбляюсь. Так всё и начинается. Вот так я готовлюсь к боли и трагедии, и концу в том, в чём ищу вечности.

Я отказываюсь. Я отвергаю всё это. Никогда я не буду привязываться к кому-то ещё. И я могу закончить то, что так ещё и не началось — могу быть свободной и одинокой, и абсолютно счастливой.

— Может в другой раз. Брат ждёт меня.

— Я могу подбросить тебя до дома.

— Прости, моя мать велела мне никогда не ездить с незнакомцами. — Неправда, это никогда не было проблемой. Будучи ребенком, я никогда не была настолько далеко от неё, чтобы она могла переживать. Но она могла бы так сказать мне. Хм… В общем, я рада, что она никогда не говорила мне такого, потому что в этом случае, мне пришлось бы поехать с ним, лишь бы пойти ей наперекор.

— Тогда мне придётся поработать над тем, чтобы быть менее незнакомым. Приятно было наконец-то увидеть тебя. — Снова та таинственная улыбка. Я хочу сплющить его щёки вместе, чтобы избавиться от неё.

Я машу, взбираюсь на велосипед и качу прочь. На светофоре я рискую и оборачиваюсь, чтобы посмотреть, смотрит ли он на меня. Он сидит, безумно строча в своём блокноте. Хорошо. Я не хочу, чтобы он смотрел на меня.

Парни — отстой.

Даже если у них совершенные голубые глаза и нелепо клёвые грузовики. Возможно, особенно в таких случаях.

Я набираю код от гаража, и прислоняю велик к стене. Голубой, голубой, голубой… Мне нужно убрать этот цвет из моей цветовой гаммы. Я что-нибудь придумаю, куда…

Я останавливаюсь у двери, ведущей из гаража в прачечную.

Что-то не так.

По обнажённой коже шеи идут покалывания, когда я смотрю в пустой дом. Сириус сегодня должен быть в Лос-Анжелесе. Дина ещё на работе.

Я глубоко вдыхаю и вот оно снова, что-то не так. В доме всегда отчётливо пахнет стиральным порошком и морской солью для ванны, но сейчас в воздухе слишком много соли. Соли и… хлорки?

Может они сегодня пригласили кого-то очистить бассейн и не сообщили мне.

Я прохожу вперёд, тихо и осторожно. Через кухню в столовую, где под ногами что-то хрустит. Стекло, сотни осколков стекла. Дует ветер, и я вижу, что раздвижные стеклянные двери во внутренний дворик с бассейном разбиты, там огромная дыра с острыми краями.

Я медленно отступаю в кухню и вытаскиваю длинный нож с зазубринами из подставки на столе. Прижимаясь спиной к стене, я прокрадываюсь мимо столовой в гостиную. Здесь всё в порядке. Телевизор и электроника на своих местах, даже крутой ноутбук Дины всё так же лежит на диване.

Я продолжаю идти, единственный звук исходит от музыкальной подвески из патио, её бодрый звон контрастирует с напряжённой атмосферой в доме. Я резко останавливаюсь, когда подхожу к входу.

Входная дверь открыта настежь.

Я знаю, я знаю, она была закрыта, когда я приехала на велосипеде двумя минутами раньше.

Кто бы здесь ни был, они ушли.

А может они ещё здесь. Я смотрю на второй этаж, видна только половина лестничного пролёта, до поворота за острый угол. Крепко сжимаю нож и поднимаюсь по лестнице, контролируя каждый шаг, чтобы сохранить тишину. Если они ещё здесь, то знают, что и я тоже, потому что открывалась гаражная дверь. Надеюсь, они услышали и сбежали. А если нет…

Моё дыхание учащается, как и сердцебиение. Я дохожу до самого верха лестницы, передо мной простирается весь коридор второго этажа. Первая дверь справа уже открыта. Я оглядываю дверную раму и затем отклоняю голову назад так, чтобы оценить увиденное. Пусто. Комната будет детской, в ней ничего нет, кроме россыпи квадратов с образцами красок и нескольких пустых коробок.

Следующая дверь ведёт в шкаф. Я открываю её, сжимаясь от скрипа дверных петель, и наношу ножом удар внутрь него.

Ничего.

Ещё три комнаты. Ванная, моя комната и хозяйская спальня. Ванная комната хорошо просматривается, к счастью у неё стеклянная дверь, вместо занавески. Я прокрадываюсь через коридор в свою комнату, беспокоясь о том, что дверные ручки громко щёлкают, если открывать быстро. Я толкаю дверь, и…

Грёбаный потоп!

Ящики вынуты из комода и разбросаны повсюду. В стене вмятина, ровно над тем местом на полу, где лежит совершенно разбитый ящик. Моя одежда разбросана по комнате. Блокнот, в который я записываю идеи дизайна, разорван в клочья, а отдельные листы разбросаны среди одежды.

Мой чемодан стоит посреди комнаты, буквально вскрытый: карманы порезаны и зияют подобно ранам. Дверь в мой шкаф широко распахнута, всё вышвырнуто. Вся комната пахнет странной смесью из запахов с лестницы, только сильнее.

Я делаю один шаг внутрь и слышу, что ещё больше стекла хрустит под ногами. Я наклоняюсь и поднимаю единственную фотографию, которую я привезла с собой: снимок меня с матерью в рамке, на берегах Нила, когда мне было десять. Я оставляла его в чемодане, вместе с амулетами, которые она заставила меня взять с собой. Они тоже под ногами, каждый разрезан пополам.

Я не… Я даже не могу… Что? Почему?

Слышится шум с первого этажа, и я резко разворачиваюсь, размахивая ножом.

— Айседора? — Зовёт Сириус голосом, полным ужаса. — Айседора? Ты дома?

Выдыхая, я остаюсь на месте чересчур долго, потом закрываю дверь в спальню и отвечаю ему.

Дина всё ещё на улице, разговаривает с полицейскими. Пока она находит время между составлением перечня похищенных из дома вещей и наблюдением за тем, как полиция собирает отпечатки пальцев, она успевает сказать мне, как ей нравится моя причёска. Каким-то образом я думаю, что она оказывает хорошее впечатление на правоохранительные органы. Со мной беседуют четыре раза, большинство вопросов вращаются вокруг того, есть ли у меня предположения, кто мог это сделать.

Я знаю всего троих людей отсюда, не считая родственников, и почему-то я сомневаюсь, что Тайлер может быть человеком, способным на выбивание стеклянных дверей и уничтожение комнат.

— Почему ты не позвонила в полицию? — Спрашивает Сириус, качая головой, в то время как я собираю в совок осколки стекла. Отпечатков так и не нашли и всё, что остаётся делать сейчас — убирать беспорядок.

— Не подумала об этом.

— Айседора, ну, правда, ты уже не посреди пустыни живёшь, с кучкой богов. Здесь много опасных людей. Тебе следовало сразу же покинуть дом.

Конечно же, он прав. Мне и в голову не пришло.

— Если бы что-то с тобой случилось… Я так рад, что никого не было дома!

— А они думают, будто это сделал кто-то из обиды на Дину? — Она знает почти всех полицейских, которые приезжали на вызов, к тому же она работает на правительство.

— Она никогда не была вовлечена в уголовные расследования. Психи, с которыми она работает, обычно богаты, но это уравновешенные психи. Они могут лишь довести дело до суда, но никак не до насилия.

Он всё ещё выглядит обеспокоенным. Как и все мы. Осознавая, что кто-то может вот так запросто проникнуть в дом! Теперь всё воспринимается по-другому.

Входная дверь закрывается. Дина проходит и прислоняется к стене, осматривая сломанную дверь с измученным выражением лица, рассеянно почёсывая рукой живот.

— Они думают, что это может быть кто-то, кому нужен рецепт на сильные лекарства.