Бен Ааронович - Реки Лондона

Подъехал Найтингейл, и мы вместе пересчитали камеры наблюдения. Пять из них были направлены точно на остановку, их видоискатели охватывали ее полностью. Плюс еще камеры, которые Лондонская транспортная служба вешает в самих автобусах. Я отправил Лесли эсэмэску с просьбой просмотреть запись камеры из двадцать четвертого автобуса, как только появится возможность. Не сомневаюсь, посреди ночи ее это безумно порадовало.

Месть последовала следующим утром — Лесли позвонила мне в восемь часов.

Ненавижу зиму — просыпаешься, а на улице темно.

— Ты вообще когда-нибудь спишь? — проворчал я.

— Кто рано встает, тому Бог подает, — ответила она. — Помнишь, ты мне прислал фото Брендона Коппертауна? Так вот, он сел в двадцать четвертый автобус на Лестер-сквер меньше чем через десять минут после убийства.

— Ты уже доложила Сивеллу?

— Разумеется, — ответила она. — Я тебя, конечно, люблю, ценю и уважаю, но не настолько, чтобы похерить ради тебя карьеру.

— А что именно ты ему сказала?

— Что у меня появилась версия по свидетелю А — этих версий вообще-то за последние пару дней несколько сотен набралось.

— А он что?

— Велел проработать ее.

— По словам миссис Коппертаун, ее муж должен был вернуться сегодня.

— Совсем хорошо.

— Заедешь за мной?

— Конечно, — согласилась Лесли. — А как же Вольдеморт?

— У него есть мой номер.

Я принял душ и выпил кофе, а потом вышел на улицу ждать Лесли. Она прикатила на «Хонде Аккорд» десятилетней давности. Судя по виду этого автомобиля, на нем слишком часто устраивали облавы на наркоторговцев. Тоби запрыгнул на заднее сиденье. Увидев это, Лесли скривилась:

— Под твою ответственность.

— Мне не хотелось оставлять его у себя в комнате, — сказал я. — А это точно был Коппертаун?

Лесли протянула мне пару распечатанных кадров. Угол, под которым была установлена камера в автобусе, позволял четко рассмотреть лица входящих пассажиров. Ошибки быть не могло — это был Брендон Коппертаун.

— А это у него что, синяки? — спросил я. На щеках и шее у Коппертауна имелись вроде бы какие-то пятна. Лесли сказала, что не знает. Но я подумал — ночь была промозглая, он мог выпить немного, вот и пошел пятнами на холоде.

По случаю субботы пробки были просто жуткие, и мы ехали через Хэмпстед целых полчаса. Увы, когда мы добрались до Дауншир-хилл, я увидел среди «БМВ» и «Ренджроверов» знакомый обтекаемый силуэт «Ягуара». Тоби принялся тявкать.

— А он когда-нибудь спит? — спросила Лесли.

— Думаю, он всю ночь работал, — сказал я.

— Ну ладно, мне он не начальник, — пожала плечами Лесли, — поэтому я намерена выполнить свою работу. Ты со мной?

Оставив Тоби в машине, мы направились к дому. Инспектор Найтингейл вышел из машины и перехватил нас у самых ворот. Я обратил внимание, что на нем снова вчерашний костюм.

— Питер. Констебль Мэй, — кивнул он Лесли. — Я так понимаю, ваше расследование принесло плоды?

Старшему по званию перечить нельзя, будь ты хоть сто раз королева бюста. Лесли это понимала, а посему рассказала Найтингейлу и о записи камеры в автобусе, и о том, что благодаря собаке, работающей по призракам, мы на девяносто процентов уверены, что Брендон Коппертаун если не убийца, то как минимум свидетель А.

— Вы запросили у миграционной службы его полетные данные? — спросил инспектор.

— Нет, сэр.

— Следовательно, в момент убийства он мог еще быть в Лос-Анджелесе.

— Мы решили задать этот вопрос ему самому, сэр.

Тоби внезапно залаял — не затявкал, как обычно, а именно залаял, громко и сердито. А меня на миг накрыло странное ощущение — как будто я на футбольном поле и вокруг шумит толпа болельщиков, радуясь забитому голу. Ощущение мелькнуло и исчезло.

Найтингейл вдруг резко развернулся лицом к особняку Коппертаунов.

До нас донесся звон разбитого стекла, потом женский крик.

— Констебль, стойте! — крикнул Найтингейл, но Лесли уже бросилась к дому. Миновала ворота, вбежала в сад — и замерла так резко, что мы чуть не врезались в нее. Что-то лежало на газоне. Лесли смотрела на это «что-то» широко раскрытыми глазами.

— Боже милостивый, — прошептала она.

Я посмотрел туда же, куда и она. Некая часть моего сознания отказывалась признавать, что кто-то способен выбросить грудного ребенка из окна второго этажа. Я судорожно схватился за телефон, а Лесли тем временем опустилась на колени и попыталась реанимировать младенца, вдувая ему воздух в нос и рот согласно инструктажу по искусственному дыханию.

— Грант, за мной, — скомандовал Найтингейл. Голос его звучал спокойно, по-деловому. Я поднялся по ступенькам на крыльцо. Очевидно, он успел вышибить дверь — сорванная с петель, она лежала на полу. Я шагнул по ней, входя в холл. Тут пришлось остановиться — мы никак не могли понять, откуда доносится шум.

Снова закричала женщина — без сомнения, на втором этаже. Потом послышался глухой удар, словно что-то тяжелое уронили на ковер. Потом раздался голос — явно мужской, но высокий и какой-то писклявый.

— Что, теперь голова не болит? — провизжал он.

Я не помню, как взбежал наверх. Помню, что внезапно оказался на площадке перед дверью, рядом с Найтингейлом. Увидел Августу Коппертаун — она лежала вниз лицом, одна рука свешивалась вниз, в проем балюстрады. Волосы намокли от крови, из-под щеки стремительно натекала красная лужа. Над ней стоял мужчина. В руках у него была деревянная дубинка длиной метра полтора, не меньше. Он тяжело дышал.

Найтингейл не колебался ни секунды. Выставив плечо, он ринулся вперед, намереваясь, очевидно, остановить его захватом, как в регби. Я бросился следом, готовясь заломить злоумышленнику руки, как только он окажется на полу. Но он вдруг повернулся вокруг своей оси и легко, без замаха ударил Найтингейла тыльной стороной ладони. Удар был такой силы, что инспектор отлетел назад, впечатавшись спиной в балюстраду.

Я изумленно пялился на лицо преступника. Умом я понимал, что это Брендон Коппертаун, — но узнать его было невозможно. Один глаз можно разглядеть, но второй залеплял кусок кожи, сорванный вкруговую с носа. На месте рта — кровавая яма, полная осколков костей и зубов. В шоке от увиденного я оступился и упал. Это спасло мне жизнь — Коппертаун как раз взмахнул дубинкой, и она просвистела прямо над моей головой.

Как только я свалился, ублюдок бросился к выходу, прямо по мне. Удар тяжелого ботинка по спине вышиб воздух из легких. Было слышно, как грохочут по лестнице его шаги. Я попытался подняться на четвереньки. Под пальцами было мокро и скользко. Я опустил глаза. Густой, обильный кровавый след тянулся из комнаты через всю площадку и дальше по лестнице.

Потом снизу раздался грохот и несколько глухих ударов.

— Надо встать, констебль, — проговорил Найтингейл.

— Что это было, черт побери? — спросил я. Он поддерживал меня под руку. Я глянул вниз. Коппертаун — или то, что приняло его обличье, — лежал на полу холла. Лицом вниз, к счастью.

— Понятия не имею, — ответил инспектор. — Пожалуйста, постарайтесь не наступать на кровь.

Я спустился со всей возможной поспешностью. Кровь на ступеньках была ярко-алой. Артериальная — наверное, фонтаном била из развороченного лица. Я наклонился и с опаской коснулся его шеи, ища пульс. Пульс отсутствовал.

— Что произошло? — спросил я.

— Питер, — сказал инспектор Найтингейл, — я прошу вас отойти от тела и со всей осторожностью покинуть здание. Мы и так уже слишком сильно смазали улики.

Вот для чего нужны инструктаж, тренинги и бесконечная практика — чтобы тело сделало все само, когда мозг не в состоянии соображать. Любой солдат вам это подтвердит.

Я вышел наружу, на свет.

Где-то вдали уже визжали сирены.

«БЕЗУМИЕ»

Инспектор Найтингейл велел нам с Лесли ждать в саду, а сам вновь скрылся в особняке, чтобы удостовериться, что больше там никого не осталось. Лесли накрыла своей курткой младенца и теперь дрожала от холода. Я принялся было снимать пиджак, чтобы отдать ей, но она воспротивилась:

— Он у тебя весь в крови.

И верно — рукава по самые плечи были заляпаны кровью. На брюках ее оказалось еще больше, на коленях они пропитались насквозь. Я чувствовал, как мокрая ткань липнет к коже.

На губах и щеках Лесли тоже темнела кровь — следствие попыток реанимировать младенца.

— Я знаю, — сказала она, заметив мой взгляд. — У меня и во рту до сих пор вкус крови.

Нас обоих трясло. Я был готов закричать, но понимал, что ради Лесли должен выглядеть сильным. И старался абстрагироваться, но кровавое месиво, оставшееся от лица Брендона Коппертауна, все равно стояло перед глазами.

— Эй, — сказала Лесли, — давай, соберись.

Вид у нее был озабоченный, а когда я вдруг захихикал, она еще больше встревожилась. Но сдержаться я не мог.