Бен Ааронович - Реки Лондона

Мы дошли наконец до «Ягуара».

— А животные способны чувствовать вестигии? — спросил я.

— Смотря какие животные, — был ответ.

— Как насчет животного, которое, как мы считаем, уже связано с этим убийством?

— А почему это мы пьем у тебя в комнате? — поинтересовалась Лесли.

— Потому что с собаками в паб не пускают, — ответил я.

Лесли сидела на моей кровати. Она наклонилась почесать Тоби за ушами — тот заскулил от удовольствия и стал тыкаться ей лбом в коленку.

— А ты бы сказал, что это специальная охотничья собака, работает по призракам.

— Мы не охотимся на призраков, — возразил я, — мы ищем следы сверхъестественной энергетики.

— Он правда волшебник? — спросила Лесли. — Так и сказал?

Я начинал жалеть, что разболтал ей все.

— Правда. Я видел, как он колдовал, и все такое.

Мы пили «Гролш» — Лесли умыкнула один ящик с общажной рождественской вечеринки и припрятала в кухне под стенкой, за оторванным куском гипсокартона.

— Помнишь типа, которого мы на прошлой неделе задержали за разбойное нападение?

Меня во время той операции крепко приложили о стену.

— Забудешь такое, как же.

— Похоже, ты тогда слишком сильно ударился головой, — сказала Лесли.

— Но это же правда, — проговорил я. — Призраки, магия — все это существует на самом деле.

— А почему же тогда я не чувствую, что что-то изменилось? — спросила она.

— Потому что это всегда существовало, просто ты не замечала. Ничего не изменилось — поэтому ты ничего и не чувствуешь. Так-то! — сказал я, допивая бутылку.

— Я-то думала, ты реалист, — буркнула Лесли, — и мыслишь рационально.

Она протянула мне новую бутылку — я в шутку отсалютовал ею.

— Слушай, — сказал я, — вот мой папа всю жизнь играет джаз — знаешь, да?

— Конечно, — ответила Лесли. — Ты меня даже знакомил с ним — помнишь? Он мне очень понравился.

Услышав это, я поморщился — надеюсь, не слишком заметно.

— А ты знаешь, что главное в джазе — это импровизация?

— Нет, — ответила она, — я думала, главное — петь о всяких глупостях и играть так, чтобы народ плясал до упаду.

— Забавно. — А я как-то улучил момент, когда папа был трезвый, и спросил его: в чем же тут соль, каким образом он импровизирует, откуда знает, как надо играть. И он мне ответил, что идеальная мелодия просто сразу чувствуется. Играешь и вдруг понимаешь — вот оно.

— Ну и при чем здесь это?

— А при том, что Найтингейл делает вещи, которые укладываются в мою картину мира. Это мое, моя идеальная мелодия.

Лесли рассмеялась.

— Так ты, значит, хочешь стать волшебником? — спросила она.

— Не знаю.

— Врешь, — сказала она, — тебе хочется стать его учеником, овладеть магией и научиться летать на метле.

— Не знаю, вряд ли настоящие маги летают на метлах.

— Сам-то понял, что сказал? — спросила Лесли. — Ну откуда ты знаешь? Вот мы тут сидим, а он, может, как раз носится где-то неподалеку.

— Просто когда у тебя есть такая тачка, как «Ягуар», ты вряд ли будешь страдать фигней типа полетов на метле.

— Логично, — согласилась Лесли, и мы чокнулись бутылками.

Снова ночь, снова Ковент-Гарден, снова я. На этот раз с собакой.

Плюс ко всему сегодня еще и пятница — то есть вокруг полно вдрызг пьяной молодежи, говорящей на дюжине разных языков. Тоби пришлось нести на руках, иначе я тут же потерял бы его в толпе. Пес был в восторге от прогулки — он то рычал на туристов, то вылизывал мне лицо, то пытался засунуть нос под мышку проходящим мимо людям.

Я предложил Лесли бесплатные сверхурочные, но она почему-то отказалась. Переслал ей фото Брендона Коппертауна, и она пообещала внести его данные в ХОЛМС. Было чуть больше одиннадцати, когда мы с Тоби добрались наконец до площади у церкви актеров. Найтингейл поставил свой «Ягуар» как можно ближе к церкви, но без риска, что его заберет эвакуатор.

Я подошел, и инспектор вылез из машины. При нем была та же самая трость с серебряным навершием, с которой я его увидел в первый раз. Я задумался, есть ли у этой штуки какие-то особые функции помимо того, что она удобная и тяжелая и может пригодиться, если возникнут осложнения.

— Как вы планируете поступить? — поинтересовался Найтингейл.

— Вам виднее, сэр, — ответил я, — вы ведь специалист.

— Я просмотрел справочную литературу на эту тему, — сказал он, — но безрезультатно.

— А что, об этом есть справочная литература?

— О чем только ее нет, констебль, вы себе просто не представляете.

— У нас есть два варианта, — сказал я. — Либо один из нас проведет пса по периметру места преступления, либо мы его отпускаем и смотрим, куда он направится.

— Думаю, сначала стоит сделать первое, потом второе, — решил Найтингейл.

— Хотите сказать, будет больше пользы, если мы станем его направлять?

— Нет, — ответил Найтингейл, — но если мы его отпустим с поводка, он тут же сбежит, и конец нашему эксперименту. Оставайтесь здесь и следите.

За чем именно следить, он не сказал, но у меня мелькнула мысль, что я и так знаю, за чем. И точно — как только Найтингейл и Тоби скрылись за углом здания рынка, я услышал чье-то призывное «Псст». Повернулся и увидел за одной из колонн Николаса — он делал мне знак подойти.

— Сюда, сквайр, сюда, — просипел он, — быстрее, пока он не вернулся.

Он завел меня за колонну — здесь, среди теней, его бестелесная фигура выглядела внушительней и уверенней.

— Известна ли вам природа того, с кем вы общаетесь? — спросил он.

— Конечно. Вы — призрак, — ответил я.

— Я не о себе, — прошептал Николас. — Я о человеке в дорогом костюме и со страшной серебряной дубинкой в руке.

— Инспектор Найтингейл? Да, он мой начальник, — ответил я.

— Не подумайте, я не хочу вам указывать, — сказал Николас, — но если бы я выбирал себе начальника, то предпочел бы кого-нибудь другого. Не такого помешанного.

— На чем помешанного?

— Попробуйте, к примеру, спросить его, в каком году он родился, — ответил Николас.

Послышался лай Тоби, и Николас в ту же секунду исчез.

— Вам наверняка сложно находить общий язык с людьми, Николас, — проворчал я.

Вернулся Найтингейл — с Тоби, но без каких-либо новостей. Ни о Николасе, ни о его словах я инспектору рассказывать не стал. Почему-то мне кажется, что важно не нагружать начальство лишней информацией.

Я взял Тоби на руки, так что его придурковатая мордочка оказалась вровень с моим лицом. От него сильно пахло кормом «Лакомые кусочки» в соусе — я старался не обращать внимания.

— Вот что, Тоби, — сказал я, — твой хозяин умер. Я собак не люблю, а мой начальник может одним взглядом превратить тебя в пару варежек. Тебе светит билет в один конец в приют Баттерси — и, соответственно, вечный сон. Единственный твой шанс не переселиться в небесную конуру — это напрячь все свои сверхъестественные собачьи силы, чтобы помочь нам выяснить, кто… или что убило твоего хозяина. Ты меня понимаешь?

Тоби часто дышал, высунув язык. Потом коротко гавкнул.

— Вот и ладненько, — сказал я и спустил его наземь. Он тут же отбежал к колонне, чтобы задрать лапку.

— Я бы не стал превращать его в варежки, — проговорил Найтингейл.

— В самом деле?

— Он короткошерстный, так что варежки из него получились бы прескверные, — объяснил инспектор, — но вот шапка вышла бы неплохая.

На месте, где лежало тело Скермиша, Тоби вдруг приник носом к асфальту. Потом поднял голову, снова гавкнул и бросился бежать в сторону Кинг-стрит.

— Вот черт, — выругался я. — Неожиданно.

— Давайте за ним, — скомандовал Найтингейл.

Это я услышал уже на бегу. Шеф-инспекторам бегать не пристало — на это у них есть констебли. Я устремился за Тоби — а он, как и все мелкие крысоподобные собаки, мог, если хотел, лететь пулей. Пронесся мимо «Теско» и шмыгнул на Нью-роу. Его короткие лапки мелькали, словно в плохо прорисованном мультфильме. Я все-таки два года гонялся за пьяными идиотами на Лестер-сквер, поэтому мог бежать быстро и долго. На Сент-Мартинс-лейн я его почти догнал, но он успел скрыться в торговом центре «Сент-Мартинс-Корт», а я был вынужден обежать длинный «хвост» голландских туристов, выходящих из театра Ноэля Кауарда.

— Полиция! — завопил я. — Дайте дорогу!

Кричать: «Хватайте собаку!» я не стал — все же у меня есть определенные принципы.

Тоби пролетел мимо рыбного ресторана «Джей Шикей», мимо арабской закусочной на углу, молнией метнулся через Чаринг-Кросс-роуд — одну из самых оживленных улиц Лондона. Мне, прежде чем перейти, пришлось посмотреть по сторонам, но Тоби, к счастью, тоже тормознулся — задрал лапу на автобусной остановке, возле билетного автомата. Он поглядел на меня самодовольно, свысока — такой вид бывает у всех маленьких собак, когда они полностью обманули ваши ожидания, например набезобразили в палисаднике. Я посмотрел, какие автобусы здесь останавливаются. Среди таковых оказался номер двадцать четыре. Маршрут: Кэмден-таун, Чок-фарм, Хэмпстед.