Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
— Если он заблокирует границы, то как сможет вернуться в наш мир? — спросила Изабель. Она поднялась с пола, ее кнут блестел у нее на запястье, но она не собиралась им воспользоваться.
— Никак, — ответил Магнус. — Никто из нас не вернется. Врата между мирами закроются навечно, и мы окажемся здесь в ловушке.
— В ловушке, — задумался Саймон. — Какое мерзкое слово. Вы будете … гостями. — Расплылся в улыбке он. — Гостями в ловушке.
— Вот, что ты ей предложил, — проговорил Магнус, поднимая взгляд на Клэри. — Ты сказал ей, что если она взойдет на трон вместе с тобой здесь, ты заблокируешь границы и оставишь наш мир в покое. Правь Эдомом — спаси мир! Так?
— Какой ты догадливый, — спустя короткую паузу сказал Себастьян. — Это раздражает.
— Клэри, нет! — крикнула Джослин, Люк притянул ее к себе, но она ни на что не обращала внимания, кроме своей дочери. — Не делай этого …
— Я должна, — сказала Клэри, заговорив впервые. Ее голос сорвался и невероятно громко разнесся по каменному залу. Вдруг все посмотрели на нее. Все, кроме Джейса. Он разглядывал браслет, зажатый между его пальцами.
Она выпрямилась.
— Я должна. Разве вы не понимаете? Если я этого не сделаю, он убьет всех в нашем мире. Разрушит все. Миллионы, миллиарды людей погибнут. Он превратит наш мир в это.
Она жестом указала в сторону окна, которое выходило на сожженные равнины Эдома.
— Оно того стоит. Должно стоить. Я научу его любить. Он не обидит меня. Я в это верю.
— Думаешь, ты сможешь его изменить, смягчить его, сделать его лучше, потому что ты единственная, о ком он заботится, — сказала Джослин. — Я знаю мужчин из рода Монгерштернов. Ничего не выйдет. Ты пожалеешь …
— Ты никогда не держала в своих руках жизнь целого мира, мама, — сказала Клэри с бесконечной нежностью и бесконечной тоской. — Ты можешь давать только советы.
Она посмотрела на Себастьяна.
— Я выбираю то, что выбирает он. Подарок, который он мне преподносит. Я его принимаю.
Она заметила, как Джейс сглотнул. Он бросил браслет в открытую ладонь Себастьяна.
— Клэри — твоя, — сказал он и отступил назад.
Себастьян щелкнул пальцами.
— Вы слышали ее, — сказал он. — Все вы. На колени перед вашей королевой.
Нет! Подумала Клэри, но заставила себя молчать и сидеть спокойно. Она смотрела, как Омраченные начали друг за другом опускаться на колени, склоняя головы. Последняя была Аматис, но она не склоняла своей головы. Люк пристально смотрел на свою сестру, кожа на его лице была содрана. Клэри осознала, что он впервые видит свою сестру вот такой, хотя ему об этом говорили.
Аматис повернулась и через плечо посмотрела на Сумеречных Охотников. Лишь на мгновение ее взгляд остановился на ее брате, ее губы сжались. Это был злобный взгляд.
— Делайте, — сказала она. — На колени, или я вас убью.
Магнус был первым. Кто бы мог подумать. Магнус был так горд, но тогда это была гордость, превосходящая пустоту жестов. Она сомневалась, что для него было позором встать на колени, когда для него это ничего не значило. Он грациозно опустился на колени, и Алек последовал за ним; потом Изабель, затем Саймон, за ним Люк, который потащил за собой мать Клэри. И, наконец, Джейс, склонив свою светлую голову, встал на колени. И тут Клэри услышала, как за ее спиной разлетелось на мелкие кусочки окно. Ее разбитое сердце звучало также.
Осколки посыпались вниз, а за ними голый камень. Не было больше окна, которое вело бы в Аликанте.
— Вот и все. Все пути в Аликанте закрыты.
Себастьян не улыбался, но он выглядел … раскаленным. Будто он горел. Кольцо из рун на полу сверкало голубым огнем. Он побежал к помосту, делая два шага за раз, и протянул руку, чтобы поймать руки Клэри. Она позволила ему спустить себя вниз до тех пор, пока она не оказалась прямо перед ним. Он не отпускал ее из рук, которые были как огненные браслеты на ее запястьях.
— Ты соглашаешься на это, — сказал он. — Ты признаешь свой выбор?
— Соглашаюсь, — сказала она, заставляя себя смотреть на него с абсолютной прямотой. — Да.
— Тогда поцелуй меня, — сказал он. — Поцелуй меня так, как ты любишь меня.
Внутри у нее все сжалось. Она этого ждала, но это было похоже на ожидание удара в лицо. К этому нельзя быть готовым. Она осматривала его лицо. В каком-нибудь другом мире, в какое-нибудь другое время, какой-то другой брат улыбался ей по ту сторону лужайки, глаза зеленые как весна. Она постаралась улыбнуться.
— Перед всеми? Не думаю …
— Мы должны им показать, — сказал он, на лице его не дрогнул и мускул, словно ангел выносил приговор. — Что мы едины. Докажи себе, Кларисса.
Она наклонилась к нему, он вздрогнул.
— Пожалуйста, — проговорила она. — Обними меня.
В его глазах она уловила вспышку какой-то уязвимости, удивления тому, что его попросили, прежде, чем он обвил ее своими руками. Он притянул ее ближе, она положила одну руку ему на плечо. Другая рука скользнула к ее талии, туда, где в ножнах лежал Эосфорос, заправленный за ремень ее одежды. Своими пальцами она взялась позади его шеи. Его глаза были широко раскрыты; она видела его сердцебиение, пульсирующее на его горле.
— Давай, Клэри, — сказал он, и она наклонилась, прикасаясь губами к его лицу. Она почувствовала, как он вздрогнул, когда она прошептала, двигая губами по его щеке.
— Аве, мастер, — сказала она и увидела, как его глаза распахнулись еще шире, как раз тогда, когда она вынула Эосфорос и занесла его яркой дугой, вонзая лезвие ему в грудную клетку, а наконечник подобрался к его сердцу.
Себастьян ахнул, и дернулся в ее руках. Потом отшатнулся назад, а рукоятка ее меча торчала из его груди. Глаза его были широко раскрыты, и на мгновение она заметила в его взгляде шок от предательства, шок и боль, и это на самом деле ранило. Ранило где-то глубоко, в том месте, которое она уже давно похоронила; место, которое скорбело по брату, каким он мог бы стать.
— Клэри, — выдохнул он, начиная выпрямляться, и теперь, чувство предательства в его глазах начинало исчезать. Она увидела, как начинала зарождаться искра ярости. Не получилось, в ужасе подумала она; не сработало, и даже если границы между мирами уже были заблокированы, он отыграется на ней, на ее друзьях, ее семье, на Джейсе.
— Тебе лучше знать, — сказал он, опуская руки, чтобы взяться за рукоятку меча. — Мне нельзя причинить боль, только ни оружием под небесами ….
Он вздохнул и замолчал. Его руки сомкнулись на рукоятке, чуть повыше раны в его груди. Крови не было, но была вспышка красного цвета, огненная искра. Рана начала гореть.
— Что … это? — спросил он сквозь зубы.
— И я дам ему Утреннюю Звезду, — сказала Клэри. — Это оружие создано не под небесами. Это и есть небесный огонь.
С криком он вынул меч обратно. Он удивленно взглянул на рукоятку с рисунками звезд, прежде чем вспыхнул, как клинок серафима. Клэри попятилась назад, споткнувшись о край ступеней, ведущих к трону, и прикрыла лицо рукой. Он горел, горел, как огненный столб перед Израильтянами. Она видела Себастьяна в языках пламени, но они были вокруг него, поглощая его своим белым светом, превращая его в очертание черных угольков внутри такого яркого пламени, что у нее жгло глаза.
Клэри отвела взгляд в сторону, закрывая лицо рукой. Мысленно она вернулась в ту ночь, когда она сквозь пламя пришла к Джейсу, поцеловала его и попросила довериться ей. И он поверил, даже когда она опустилась перед ним на колени и воткнула в землю Эосфорос. Вокруг него, своим стило она все рисовала и рисовала одну и ту же руну — руну, которую видела она лишь однажды, сейчас уже казалось, что было это очень давно, на крыше Манхэттена: крылатая рукоять на мече ангела.
Дар Итуриэля, считала она, который прежде так щедро ее одаривал. Рисунок, сохранившийся в ее памяти, пока не понадобился ей. Руна, обозначающая небесный огонь. В ту ночь, на демонической равнине, пламя вокруг них испарялось, а меч Эосфорос впитывал его в свое лезвие до тех пор, пока метал горел и сверкал и звенел, когда она прикасалась к нему, звуком ангельского хора. После огня остался лишь широкий круг из песка, расплавленного и превратившегося в стекло, вещество, которое блестело словно поверхность озера, которое она так часто видела в снах. Замерзшее озеро, где в ее кошмарах не на жизнь, а на смерть сражались Джейс и Себастьян.
Это оружие могло бы убить Себастьяна, сказала тогда она. Джейс сомневался, был более осторожным. Он пытался забрать его у нее, но свет в нем погас, когда тот к нему прикоснулся. Он реагировал только на нее, на ту, кто создал его. Она признала, что они должны быть осторожными, на тот случай, если ничего не получится. Казалось, было верхом высокомерия думать, что она заперла священный огонь, также как огонь был заперт в клинке Блистательного …
