Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю
Ее встретил сердитый Учур. Как всегда молча, проводил взглядом раскосых глаз. Голый попугай прокричал в спину что-то недоброе. Не обращая на них внимания, Женя вошла в библиотеку и упала на тахту. Раздеться не было сил.
Разноцветные корешки книг уплыли в сторону, бледно-розовая люстра на потолке превратилась в размытое пятно, и комнату затянуло серым туманом. Женька казалась себе крошечным червяком, плывущим в радужном море бензина. От резкого запаха болела голова и горело всё внутри. Горло саднило, словно она проглотила горсть сухого риса.
Из кошмара Женю выдернуло прикосновение ко лбу чьей-то холодной руки.
– Что с ней? – спросил издалека встревоженный голос отца.
– Жар. Сорок и два. – проскрипел над ухом Шепот. – Не гоношись, Кирилл, у девочки стресс. Она говорила сегодня с Тимофеем.
– Стресс? Родион, этот ребенок в одиночку не пускал на поверхность орду крыс и полторы сотни оргов. Ее даже бессонница потом не мучила. Моя дочь – полиморф! Она сделана из космического сплава.
– У любого сплава есть слабое место! – вздохнул стрик. – Одно дело рисковать своей жизнью, и совсем другое – знать, что твой друг скоро умрет, а ты не можешь ему ничем помочь. Сам понимаешь, Кир.
– Понимаю, – ответил Морок после паузы. – Что мне делать?
– Быть рядом. Постараться подготовить ее к тому, что произойдет с Тимом. От смерти не спрячешься…
Она не заметила, как ушел Шепот. Когда Женя оторвала голову от мокрой подушки, прямоугольник окна успел потускнеть. Город накрыли сумерки. Фигура отца, сидевшего на стуле, превратилась в темно-серый силуэт.
– Что тебя больше всего пугает? – спросил он, увидев, что Женя проснулась.
– Две недели! – голос слушался плохо. – У Тима есть только две недели…
Самым страшным ей казалась безжалостная определенность этого срока, после которого Тимка навсегда исчезнет. Ее Тимка – рыжий, курносый, вредный, как черт… Если знаешь точный срок смерти, это все равно, что ты уже умер. Для нее, тринадцатилетней Женьки, жизнь имела смысл, пока впереди была бесконечность.
– Это так мало! – всхлипнула она.
– Знаешь, когда мне было десять, я очень боялся смерти. Мы тогда жили с матерью в Швейцарии. Я не ходил в школу – мама, твоя бабушка, сама учила меня чтению и арифметике. Как-то раз мне пришло в голову посчитать, сколько дней вмещает средняя человеческая жизнь. Я умножил семьдесят лет (думал, вряд ли мне отмерено больше) на триста шестьдесят пять. Получилось, двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят дней. Всего. Я тогда уже решал примеры с миллионами и триллионами, поэтому число показалось мне несправедливо маленьким.
– Разве ты не знал, что проживешь гораздо дольше?
– Нет. Тогда не знал. – Отец ненадолго задумался. Наверное, вспоминал себя маленького. – А спустя много лет мне попала в руки книжка одного знаменитого фантаста. В ней был рассказ. Про людей, которые оказались на чужой планете. Из-за высокой радиации их жизнь сократилась до восьми дней. За это время они успевали вырасти, повзрослеть и состариться. Поколение за поколением. Неподалеку стоял звездолет, который мог защитить их от излучения, но потомкам космонавтов не хватало короткой жизни, чтобы до него добраться. Так они и продолжали рождаться и умирать через восемь дней.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Главный герой придумал, как обмануть время. Он спасся сам и спас свой народ. Оказалось, что неделя – это не так уж и мало. Даже по сравнению с нормальной человеческой жизнью длинной в двадцать пять тысяч дней.
– Но у нас нет звездолета для Тима!
– Нет. Но у Тимофея и не восемь дней, а целых четырнадцать. – Морок встал, подошел к тахте и дотронулся до лба дочери. Его пальцы совсем не казалась холодными. Значит, температура упала. – Лежи. Учур скоро зайдет тебя проведать.
Когда Морок вышел из библиотеки, Женя почувствовала тяжесть на груди. Приподняла голову и обнаружила, что на одеяле лежит книжка в тускло-коричневом переплете. «Рэй Брэдбрери. Избранное», – прочитала Женя. Томик пах так, как умеют пахнуть только очень старые книги: теплым деревом и ванилью. Он сам открылся на странице, где начинался рассказ «Лед и пламя».
Глава 4
Сердце колотилось так, словно решило поучаствовать в конкурсе барабанщиков. Дина выскочила из комнаты и привалилась спиной к стене коридора. Что с ней? Почему судьба какой-то неизвестной девчонки, сестры Хэнка, вдруг показалась такой важной? Ларс прав – они всего лишь стадо. Каждый из юнитов должен научиться видеть разницу между собой и остальными людьми. Она, например, научилась этому еще в детстве.
Дина всегда считала себя особенной – красивее, умнее и целеустремленнее, чем остальные девчонки фратрии. А у особенного человека и жизнь должна складываться не так, как у других. Поэтому Дина каждый день, словно одержимая, занималась в спортзале, учила девять иностранных языков вместо обязательных трех, брала уроки профессионального макияжа и тайского массажа. Зачем? Затем, что когда ее настигнет Судьба в толпе, тронет за рукав и скажет: «Привет!», она будет готова. И не надо спрашивать: «К чему?» – просто готова и всё.
Она почти добилась своего. Раньше всех прошла посвящение, трижды становилась королевой Весеннего Бала кошек и уже почти официально считалась левой рукой Главы Большого Совета Людей крыш. Левой, потому что место правой руки по умолчанию отводилось Нику, любовнику Марты.
Но на этом восхождение восемнадцатилетней, похожей на японскую принцессу, Дины закончилось. Марта руководила Людьми крыш уже три десятка лет и не собиралась уходить в отставку. Это означало, что Дине долгие годы предстоит старательно исполнять роль девочки на побегушках. И ведь она почти смирилась с этой несправедливостью. Если бы однажды в Башне кошек не появилась Женька Смородина.
Женька не была красавицей. И даже симпатичной становилась только после того, как над ее внешностью поколдует Марта. Зато эта обычная на первый взгляд девчонка оказалась полиморфом. Почти единственным в Крае, если не считать самого Морока. То есть по определению ей была предназначена необыкновенная, удивительная судьба. Без всякого макияжа и тайского массажа.
Так и вышло. После крысиной истории все начали считать Смородину героиней. Она, а не красавица Дина, стала самой известной девушкой Края.
Если честно, Дина и на Ларса обратила внимание только потому, что тот строил Женьке глазки. Белокурый руфер показался японской принцессе легкой добычей. Он даже песню для нее сочинил, романтическую. Но потом Дина узнала, что обычный любитель крыш совсем не такой обычный, каким пытается казаться.
Этот шестнадцатилетний мальчишка без труда мог влезть в чью угодно голову и, как он выражался, «поменять настройки». Сделать так, чтобы один человек вдруг до смерти захотел власти, а другой – бросить всё и уехать на Гоа. Ларс считал людей чем-то вроде компьютеров, объединенных в одну сеть, а себя – высшим существом, вселенским хакером, способным заставить все человечество плясать под свою волынку.
Узнав это, Дина влюбилась.
Влюбилась так сильно, как только способна девушка, которая за всю свою жизнь ни разу не встретила никого достойного себя. А Ларс был не просто достойным, он был шансом оказаться наверху. На самом верху. Гораздо выше Ника, Марты и Женьки.
Именно поэтому Дина согласилась помочь руферу. Требовалось-то всего ничего – сообщить ему, где находятся сбежавшие от отряда оргов Тим и Женька. Дина и подумать не могла, что маленькая услуга симпатичному парню обернется стычкой ее друзей с СКК и тяжелым ранением Смородины.
Но сделанного не воротишь, поступок – не мышка, в нору не загонишь. Предательство останется предательством, чем его не оправдывай. Дина и не пыталась оправдывать. Это удел слабаков. А молодая кошка всегда считала себя сильной. И как сильный человек, она выбрала самый трудный путь – измениться настолько, чтобы поступок, который вызывал стыд, стал поводом для гордости.
Над головой послышался мелкий топоток. Потом протяжный стон и жалостные всхлипы.
– Да что же это!
Взглянув на дверь пять минут назад покинутой комнаты, Дина решительно двинулась наверх, на охоту за приведением. В том, что это приведение, девушка почти не сомневалась. Такой дом просто не мог существовать без парочки зловредных духов.
Оказавшись здесь впервые, она почувствовала себя героиней фильма ужасов. Одного из тех, что начинается с переезда наивной американской семьи в старый особняк покойной тетушки. В дальней комнате ветхого наследства обязательно ютится приведение бывшего владельца, а под лестницей в полнолуние открывается дыра в преисподнюю. Разумеется, никто из новых жильцов, кроме самого младшего – смышленой девчушки или любопытного мальчугана – о нехороших свойствах дома не догадывается. Поэтому коварный особняк развлекается в свое удовольствие: то подсыплет стирального порошка в сахарницу, то испортит смыв в туалете.
