Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский
– А тебя почему не берут в разведку?
Такие бессмысленные вопросы любят задавать юношам старики, считающие себя умудренными опытом мудрецами. Они знают, как правильно, и когда этого правильного не видят, пытаются спровоцировать молодежь на признание ошибок и активные действия по их исправлению, но провоцируют только сопротивление.
– Я и не просил, – ответил я.
– Разведчик – это самая достойная должность в армии! – возвышенно заявил Алексей Георгиевич.
– Поэтому ты пошел в штаб? – спросил я.
– Я-то просил взять меня в разведчики, но меня не взяли. А ты просил?
– Просят милостыню в церкви, а треплют языком на ярмарке. В армии нет места ни тому, ни другому, – пресек нашу перебранку Рене.
Он зажег сигарету и начал курить. Его раздражали все выпады Алексея Георгиевича в мой адрес – для него они были оскорблениями всего братства. Еще больше его раздражало, что я не мог на эти выпады достойно ответить. Рене сомневался в моей способности быть главой клана. Не лидером, нет, лидером Рене считал себя, и это право уступать мне он не собирался. Он сомневался в моей способности быть главой клана хотя бы номинально. И это заставляло нервничать уже меня.
Когда вернулись разведчики, они стали жестами что-то объяснять Рене, отчего стало понятно, что не все в порядке на нашем пути. Мои опасения подтвердились, когда лидер клана повернулся и перевел доклад:
– Парни! Внизу – ледяная зажигалка. Если рванет – сожжет всех. Если не рванет – заморозит. Мы можем попробовать отправить ее в Бездну, но никто нам не выпишет индульгенции с обещанием Рая. А можно не лезть в берлогу к медведю и пойти другим путем, но тогда мы потеряем время. Решай, парень, как поступить: рискнуть душами или пожертвовать временем. Это теперь твоя прерогатива принимать такие решения.
Нежданное бремя… Рене мог принять решение, я – нет. Я и ожидал, что он закончит речь решением, которому мы последуем. Я вообще не понимал, о чем идет речь, чтобы можно было сделать хоть сколь-нибудь осознанный выбор между альтернативами.
– Что такое зажигалка? – спросил я.
– Это огненная душа, покрытая ледяным доспехом. Она утоляет свой голод, выжигая добычу пламенем, – ответил мертвец.
Описанный Рене образ был мне знаком. От него я бежал из дома, чтобы потом заключить сделку с Патрицио и проникнуть в запретные этажи Лаборатории. Преследовавший меня страх вернулся, но теперь он совсем не казался страшным, напротив, он радовал, а не пугал.
– Кажется, я знаю Дочь ледяных объятий, ждущую внизу. Я знал ее при жизни, я освободил ее после смерти, и я не рискнул рассказать ей о ее собственной смерти. Она искала свое тело, и я отправил ее спросить об этом нашего общего друга, которого она убила от шока или от голода. Между нами нет вражды, и я думаю, что мы можем спуститься вниз и попросить ее пропустить нас, – сказал я.
– Ты забываешь, что после смерти люди меняются. Твой лучший друг чуть тебя не съел, и теперь ты хочешь допустить ту же ошибку? – возразил Рене.
– Иногда одинаковые поступки приводят к разным результатам. Если у меня ничего не получится, то ты убьешь ее. Моих друзей ты убивать научился. Но даже ты согласишься, что если получится договориться, то это будет лучший результат из возможных, – заключил я.
Рене выбросил недокуренную сигарету на кафельный пол и ответил:
– Если начнется драка, то мы будем в худшем положении, чем при неожиданном нападении.
Справедливое замечание, но я возразил:
– Я уже заметил, что вы привыкли решать проблемы нападениями. Да, среди мертвецов сложно найти друзей! И именно поэтому мы не будем пренебрегать возможностью подружиться. Мы поступим так, как говорю я.
Алексей Георгиевич недовольно фыркнул, а Рене слегка и на мгновение, но все же улыбнулся. У меня стало складываться впечатление, что незаметной мимикой и случайно брошенными фразами он показывал мне, каких поступков ждет от вождя клана. Как бы то ни было, Рене перестал спорить.
Эскалатор повез нас на встречу с пришельцем из прошлой жизни. С момента гибели Кристины прошло полгода, и смерть могла изуродовать ее душу до неузнаваемости, но я находился в необъяснимой уверенности, что она будет рада встрече. Мы оба застряли на границе миров и могли слышать друг друга так же, как слышали обоюдные желания, страхи и надежды в момент нашего знакомства. Я видел, как люди теряли человечность вместе с жизнью, но Кристина не могла полностью превратиться в застывшего мертвеца. В конце концов, под ее ледяной оболочкой горело пламенное сердце. Нужно только пробиться через лед и мороз, отделявшие меня от него, как в переносном, так и в буквальном смысле. Зима сковала станцию метрополитена.
Я и сам покрывался коркой льда – чем ниже мы спускались на эскалаторе, тем холоднее становилось. Почувствовав отметку в ноль градусов, мокрая одежда решила замерзнуть, отчего нежная кожа покрылась пупырышками, а слабые мышцы задрожали от ледяного покалывания. Я старался держать спину прямо и не скукоживаться в дрожащий комок, но трезво оценивая свою стойкость, я желал найти Дочь ледяных объятий и договориться с ней о дружбе до того, как упаду застывшей статуей на пол.
Нижняя станция, погруженная в тишину и сугробы, скрывала в своей темноте Кристину. Я осторожно ступал по скрипящему инею, ожидая оклика девушки, но она молчала. Тогда я вытащил меч из ножен, чтобы пламя клинка осветило помещение.
Свет разогнал темноту и дотянулся своими лучами до Дочери ледяных объятий, сидевшей на ледяной скамье посередине станции. Я увидел в ней сразу двух человек: бледного, покрытого саваном голубого инея мертвеца и юную ученую, мечтавшую менять мир.
Кристина внимательно смотрела на меня и, так же, как и я, пыталась понять, кем я стал. Она заговорила первой:
– Я рада, что ты пришел. Я ждала тебя. Мне сказали, что я встречу тебя здесь, – и вот мы встретились.
Я оказался прав насчет Кристины: она пропустит нас. Я улыбнулся и посмотрел на Рене, но его суровое лицо не разделяло моей радости. Железный голос брата спросил:
– Леди! Кто же оказался столь любезен и прозорлив, что посоветовал тебе ждать нас здесь в тот момент, когда мы и сами не знали, что придем сюда?
– Те, кто хотят возвращения мертвых из плена смерти, – ответила девушка.
– Язычники? – уточнил Рене.
– Да, – подтвердила Кристина.
Я сжал зубы и веки; моя рука опустилась, и меч со звоном ударился о ледяной пол. Цепляясь
