Параллели - Инна Истра
— Да что там вытаскивать. Все просто и банально, — она криво улыбнулась. — После городского Праздника Туризма в турклуб всегда приходило много новеньких, больше половины из которых отсеивались в первые три месяца. Оля пришла с двумя подружками, подружки через некоторое время пропали, а Оля осталась. Она была увлечена не столько туризмом и горами, сколько ребятами из нашей альпсекции.
Сергей Николаевич фыркнул. Анна Максимовна возмутилась.
— Что ты фыркаешь? Знаешь какие тогда у нас парни были? Миша Теткин, Эдик Давтян, Сашка Фирсов…
— Твой будущий муж, да? — вырвалось у Сергея Николаевича.
Она удивленно посмотрела на него и неожиданно расхохоталась.
— Ревнуешь, да? — с трудом сказала она сквозь смех.
Он возмущенно глянул на нее и, осознав комизм ситуации, не выдержал и тоже рассмеялся. Два пожилых человека сидели, смеялись и никак не могли остановиться. Наконец, успокоившись и вытерев выступившие от хохота слезы, Анна Максимовна продолжила:
— Оля старательно ходила на все собрания, тренировки, выезжала за город в мини-походы, но особенных успехов не показывала. У нее вечно что-то не получалось, постоянно требовалась помощь. Тогда-то ехидный Теткин и прозвал ее одноногой собаченькой. И вдруг, когда стали собирать группу на Актру, Оля стала проситься с нами. Ее не хотели брать, Фирсов, как руководитель похода, был сначала радикально против, но она так умоляла, так смотрела жалобными глазами, что он сдался. Я стала ее куратором, мы вместе бегали кроссы, я дополнительно занималась с ней на тренировках. Я честно пыталась натаскать ее, пока Верка мне не сказала, что мне не тренировать Литвак надо, а отгонять ее от Фирсова ледорубом. На тот момент мой роман с Сашкой был в самом разгаре, все были в курсе наших отношений. Я присмотрелась к Оле и поняла, что она действительно вьется около моего Фирсова.
Анна Максимовна замолчала. Она крутила в пальцах тонкую ножку винного бокала и вспоминала тот момент, когда во время воскресного выезда на турбазу зачем-то искала Теткина и, забежав за угол домика, вдруг увидела Сашку и Олю, стоящих рядышком. Литвак положила руку на грудь Фирсова, жалобно смотрела ему в глаза и что-то тихо говорила. Сашкиного лица Анна не увидела, так как тут же отшатнулась назад и спряталась за углом. Постояв несколько секунд, она громко закричала:
— Теткин! Теткин! — и выскочила из-за угла.
Литвак уже не было. Фирсов стоял с растерянным выражением лица и смотрел, как ей показалось, немного виновато. С этого дня энтузиазм Анны по обучению Оли туристическим премудростям резко пошел на убыль.
— Ну так что? — голос Сергея Николаевича вырвал ее из воспоминаний.
— Да ничего, — она вздохнула. — На собрании по окончательному утверждению состава группы, я жестко высказалась против включения Литвак в группу, мотивируя ее плохой подготовкой. Ребята были в недоумении, а девчонки меня поддержали. Литвак убежала в слезах, и больше мы ее в клубе не видели.
— Интересно, — задумчиво сказал Сергей Николаевич, — почему ты не сделала этого в нашем мире?
Анна Максимовна пожала плечами.
— Не знаю.
— Теперь ты рассказывай, — потребовал он.
— Что рассказывать?
— Как я живу в вашем мире.
— Ну почему ты решил, что…
— Аня, — перебил он ее и покачал головой. — Брось.
Она вздохнула.
— Видишь ли, тебя в нашем мире тоже уже нет.
В середине февраля Анна Максимовна улетела к дочери в Австрию. Вернулась через три недели грустная и подавленная, но старательно делала вид, что все нормально. Сергей Николаевич был рад ее возвращению, сам себе удивляясь, он вдруг понял, что скучал без нее. Он сразу заметил, что Аня сама не своя, но с разговорами не лез, считая, что если надо будет — расскажет. Но Анна Максимовна делиться своими переживаниями ни с кем не хотела.
Первые две недели в Австрии она наслаждалась встречей с дочерью, жизнью в курортном горнолыжном городке и прекрасной альпийской природой. Дочь с зятем и бывший муж с супругой взяли кредит и купили небольшой гостевой дом, в котором и хозяйничали второй год. Дела шли неплохо, все восемь номеров были заняты и забронированы до конца марта. Наемных работников не было — экономили деньги, крутились сами, не покладая рук. Все хозяйство в основном было на Марте, остальные помогали ей по мере сил, когда не водили экскурсии и не инструктировали начинающих горнолыжников.
Естественно, Анна Максимовна не сидела сложа руки и как могла включилась в работу. Вместе с Мартой или Лизой накрывала завтраки, убирала посуду, разбирала белье из прачечной. Конечно, она находила время для прогулок по городку и окрестностям, а также несколько раз сходила с Лизой на ее экскурсии для русскоязычных групп. И Лиза, и Александр время от времени заводили разговор на тему, что надо бы Анне переезжать из России к ним, в их уютный дом в горах, и подключаться к ведению семейного бизнеса. Сначала Анна Максимовна воспринимала это как шутку, но потом поняла, что они говорят серьезно.
Все было хорошо, вот только посидеть, поговорить с Лизой не получалось, то некогда, то Марта сидит рядом, улыбается, то еще что-нибудь или кто-нибудь мешает. Лишь в конце второй недели они с Лизой смогли остаться одни и поговорить по душам. Тут-то Анна Максимовна и рассказала дочери о своей болезни. Увидев ужас на ее лице, постаралась успокоить.
— Ты не переживай, — сказала она. — У меня стойкая ремиссия уже пять лет, так что рецидивы маловероятны. Я и не приезжала сюда, пока не удостоверилась, что выздоровела. Так что все нормально. Только у меня к тебе просьба — не говори об этом никому. Это сугубо между нами.
— Ой, мама, — всхлипнула Лиза и обняла ее.
Так они и сидели, обнявшись и вытирая слезы, и именно тогда Анна Максимовна впервые серьезно подумала о том, чтобы все-таки переехать к дочери.
На следующий день Анна Максимовна помогла Марте убрать в столовой после завтрака постояльцев и отправилась на прогулку. Она не рисковала вставать на горные лыжи, но с удовольствием каталась на беговых, благо трасс для любителей классических лыжных прогулок было предостаточно. Но сегодня ей не повезло, поскольку дул такой пронизывающий ветер, что Анна Максимовна замерзла, не успев дойти до начала трассы. Ветер усиливался с каждой минутой, погода портилась, начиналась метель, и она отправилась назад, даже не встав на лыжи.
В доме было тихо. Анна Максимовна налила себе чаю и устроилась в гостиной, развернув массивное кресло с высокой спинкой к большому окну. Она укрылась пледом, пила горячий чай и смотрела на улицу, где все сильнее мела метель, и сновали
