Жаркие летние ночи - Джеки Бонати
На берегу он нашел место, про которое говорил дед, там даже было костровище, мешавшие ветки были аккуратно подрезаны, а поближе к воде лежало бревнышко, на котором было удобно сидеть. Так что через пятнадцать минут Костя устроился со всем комфортом – с костерком, чтобы отгонять комаров, на бревнышко положил свернутую штормовку и пока прикормил рыбу.
Вечер был просто изумительный. Солнце хотя и село уже больше часа назад, но абсолютной темноты не было, а потому на сине-фиолетово-сером небе, розовато-оранжевом ближе к горизонту, звезд видно не было, а растущий месяц казался полупрозрачным.
Костя пожалел, что не додумался взять с собой блокнот и карандаш – запечатлеть такое великолепие даже черным и серым было бы здорово.
На него вновь накатили мысли об околохудожественных мечтах. Рисовать Костя всегда любил, в художку ходил с удовольствием, а потому удивился до крайности, когда сообщил родителям, что хотел бы связать с этим жизнь, а те заявили, что рисование – это не профессия, и нужно что-то серьезное.
– Ну вот вам серьезное, получите, распишитесь, – сам с собой огрызнулся Костя, бросив в воду камушек, подальше от места, где прикармливал.
Послушавшись отца, он поступил в МАИ, честно делал чертежи, которые в какой-то момент начали ему сниться в кошмарах. Никакой души в этом не было, становилось только тоскливее. Отчислившись, Костя ощутил что-то вроде глотка свежего воздуха. А теперь все равно была какая-то сосущая душу тоска. Он думал сбежать от нее в деревню, но идиллии хватило ровно на пару дней. И как вернуться в состояние покоя он не знал.
Он сел на берегу, сунув ноги в воду, раз уж полноценно купаться было нельзя. Сорвал травинку, пожевал, прислушался к тишине. Где-то было слышно лягушек, плеск рыбы, а потом Костя услышал, что сам довольно громко сопит от непонятной внутренней обиды. Сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. В конце концов, он пришел сюда именно за этим. Посидев немного, он подумал, что прошло достаточно времени, и стал заниматься удочками.
Конечно, это была не первая Костина рыбалка – в детстве и с мальчишками с палками рыбачили, да и с дедом пару раз выпрашивался. Техника была ему известна, теперь дело было за везением. Костя закинул удочку, придержал её, дав поплавку выправиться, и упер рукоятку в берег, установив удочку на рогатку.
Дедова идея с колокольчиком на леске была хороша – разглядеть поклевку по поплавку он бы не смог, водную гладь нарушала лёгкая рябь.
Устроившись на бревнышке, так чтобы видеть реку и одновременно греть бок у костра, Костя немного посидел в тишине, послушал плеск волн, и понял, что купаться хочется нестерпимо. Пока все равно не клевало, и было не так уж чтобы сильно темно. Так что он решил быстренько освежиться, далеко не заплывать. Раздевшись, он зашел в воду подальше от удочек, чтобы не сорвать себе рыбалку окончательно, и окунулся. Вода в озере за день нагрелась и была как парное молоко, но все равно приятно освежала в душный вечер. Костя откинул с лица мокрые волосы и лег на воду, слушая, как она неторопливо плещется у прибрежных ракит. Вот теперь это походило на спокойствие, и было приятно так лежать, даром, что вода заливалась в уши. И даже сквозь воду он услышал более громкий плеск. Неужели на прикорм, наконец, пошла рыба? Костя перевернулся, прислушался, где-то вдалеке плеснуло еще. Похоже, что довольно крупная рыба. Щука, может быть?
Им сразу же завладел рыбацкий азарт, представилось, как он сначала сражается с рыбиной килограмма на три, а потом преподносит её бабушке и дедушке.
«Хорошо бы и, правда, щука, а не карп какой-нибудь костлявый», – так он размышлял, решив вернуться на берег, и на очередном гребке ощутил, как что-то коснулось его ноги. Что-то живое, он мог бы поклясться.
Это самое живое придало ему ускорение, вытеснив мысли об улове другими – детскими байками об огромном плотоядном соме.
Правда, оказавшись на берегу и оглядев спокойную водную гладь, Костя немного успокоился. Уж от гигантского сома наверняка бы шли круги по воде. Так что он перевел дух, обсох, оделся и со скуки решил съесть свои бутерброды. Пока не клевало, и Костя растянулся возле костра, глядя в небо, впервые за многие годы видя, как много звезд на небе. В Москве из-за иллюминации их никогда не было видно. Нашел Полярную звезду и обеих медведиц, дальше сумел отыскать только Юпитер и на этом его познания в астрономии закончились. Потихоньку наваливалась дремота.
Кажется, он даже успел задремать, потому что, услышав первый звонок колокольчика, он не сообразил, что это. Только на второй вскинулся и рванул к удочке.
Схватив её, Костя заработал катушкой, сматывая леску и напряжённо всматриваясь в водную гладь, по которой от трепещущей лески расходились круги.
Похоже, то, что клюнуло, было довольно крупным, тянулось с трудом. Костя поглядывал на сачок, боясь пропустить момент, когда надо будет подсекать. От усилий он даже немного зарылся голыми пятками в илисто-песчаное дно у берега, как вдруг натяжение пропало, он опрокинулся навзничь, а удочка с неведомым уловом описала дугу над ним и шлепнулась рядом, напоследок звякнув колокольчиком.
– Гадство! – выругался Костя, ползком добравшись до того, с чем сражался все это время – за крючок зацепился ботинок, щедро обмотанный тиной, так что и цвет не разберешь.
До утра он поймал еще только пару таких мелких рыбешек, что сразу же отпустил их, а один раз почти на заре леска зацепилась за какую-то корягу, так что ему пришлось лезть в воду и отцеплять крючок. На него ничего не поймалось, зато на самого Костю прилепилась пара пиявок, которых пришлось отдирать. В общем, с первым светом он решил идти домой. Но особого разочарования все же не было, подумаешь, не повезло. Может, в другой раз будет лучше.
Дома ещё все спали, и, поскольку похвастаться все равно было нечем, Костя умылся потихоньку и забрался к себе.
Бессонная ночь, да и события предыдущего дня не прошли бесследно. Даже боль в плечах, непривычных к окучиванию и колке дров, не помешала ему отключиться и проспать до самого обеда. И ни петух, ни звуки со двора ему не помешали.
Деревенские девушки приходили и сегодня, но бабушка с дедом ловко их отваживали, и сами Костю не беспокоили. Так что, когда он проснулся, а
