Линия ночи - Андрей Павленко
Пьянящее чувство неограниченной мощи, возможность вызвать цунами, и обратить его цветным паром. Превратить выжженный солнцем песок в плодородный чернозем и дать прорасти сквозь камень заоблачных гор крохотному цветку.
Нырнуть в торнадо, и лететь вместе с ним, качаясь на потоках воздуха, точно в гамаке.
Удивляясь причудливости и разнообразию жизни, бродить по дну океана, а потом снова убедиться в этом, побывав внутри извергающегося вулкана.
Первое время, пока не наскучит.
Богом быть сложно.
Нужно всегда чувствовать ту незримую нить, на которой подвешено равновесие. И всегда держать ее натянутой.
Нельзя помогать всем и каждому, впустую растрачивая силу – люди должны сами справляться со своими внутренними проблемами.
Однажды, давным-давно, сотни лет назад, я помог, точно Арес, одной из сражающихся армий, ибо посчитал ее войну справедливой. Но так и не смог почувствовать той тонкой грани, что неуловимо отделяет зло от возмездия.
И воочию убедился в этом, когда воодушевленные победой войска принялись грабить и насиловать мирное население страны захватчика.
Потом, много позже, я понял, что справедливости нет и быть не может, когда речь заходит о людях. Вмешавшись в их жизнь, даже из благих побуждений, и творя справедливость, я тем самым перечеркиваю само понятие о ней – так ребенок, наблюдая за двумя дерущимися муравьями и убивая одного из них, наивно полагает, что сделал доброе дело.
Но к счастью, я давным-давно лишен роскоши черно-белого зрения.
Добро или зло – суть одно и то же, и люди разберутся сами, нужно лишь дать им время.
Нельзя забывать об этом, уйдя от всего и лишь копя силу – чужую силу, иначе люди перестанут разговаривать с Богом, и он отдалится. Уснет, растает как тень на закате, а когда все ж решит вернуться, с удивлением обнаружит, что возвращаться некуда – люди забыли о нем, либо же его место занято.
Бог это не только удовольствие.
Это также долг.
Невозможность переложить ответственность на другого – ибо выше никого нет. Он один – на вершине пирамиды, попирающей бесконечность.
И удел его – следить за тем, чтобы эта пирамида непоколебимо стояла как можно дольше.
И потому Бог обречен нести на плечах груз ошибок всю свою долгую жизнь.
Человечество, несмотря на свою историю, все же молодо и не едино в этом мире. Кто бы ни пришел к власти – вампиры, граморы или кто-то иной – люди станут кормом. Ибо другие расы еще моложе, и за века их голод лишь усилился. Вечный голод, помноженный на желание увеличить свой род, превратил их в опасных соседей. Да и дело-то совсем не в этом.
Вследствие своей юности, люди пока несовершенны. Говоря это, я имею ввиду их разобщенность. А значит, любой имеющий достаточно сил и опыта, сможет сыграть на этом.
А первого и второго противнику не занимать. Несколько раз мне приходилось вмешиваться, предотвращая его замыслы. Последний раз это было почти тридцать лет назад.
Да, пребывая в своем теле, я сам выбрал дорогу…
Бесплотный дух – часть святой троицы – вот альтернатива слабостям, присущим материальному.
Я всегда считал, что потеряв человеческое, невозможно делить с людьми их радости и печали. В чем, возможно, ошибся.
Но стать духом, будучи рожденным земною женщиною – это не ступень вверх.
Это путь в никуда.
* * *
Черный четверг… Долгое время я шел, стараясь избегать людских поселений. Под покровом ночи сделать это было несложно.
Потом, найдя автомобиль, угнал его, и ехал на юг до тех пор, пока не закончилось топливо.
Добравшись до небольшого города, я нашел больного, долгое время пребывающего в коме, которого вот-вот должны были перевезти в столичную клинику, чтобы продолжить лечение. Его душа замерла, уснула, и я воспользовался этим.
Некоторые, помпезно именующие себя магами, неоднократно пытались переселить свою душу в тело других.
Иногда им это удавалось. Чаще – нет, ибо лишь очень и очень немногим дано сохранять разум, когда сознание покидает тело, словно улитка – свой панцирь. И когда это происходит, сознание обычного смертного просто засыпает, лишаясь возможности следить за происходящим, и тем самым теряя нити управления, отдавая душу во власть энергетических потоков.
Но почти всегда их действия при этом напоминали варвара, что топором пытается вытащить бриллиант из кольца – повреждая тем самым и камень, и оправу.
Еще двести лет назад я бы не преминул выбрать тело какого-нибудь известного горожанина или зажиточного купца, использовать накопленные его «я» знания, чтобы без проблем добраться, куда мне нужно. Ибо что стоит тело одного по сравнению со спасением многих?
Но те трое детей… Нет, теперь я не сделаю такого.
Мой дух помещается рядом с уснувшей душою больного. И мое временное тело переносят в вертолет. Несколько часов я недвижимо жду прибытия в место назначения.
Забавно, в последнее время неподвижность становится неотъемлемой частью моего существования!
Вертолет садится, и я покидаю очередное вместилище. Интересно, что мой дух может накапливать силы, находясь внутри лишь живой оболочки, но в теле Безликого это было невозможно. Да, попробуй я сейчас воззвать к силам природы – и вызвать, к примеру, ураган – сила быстро иссякнет. А на ее возврат потребуется время.
Время, которого нет.
Однако, чтобы исцелить моих временных союзников, требуется ничтожная доля усилий. И одновременно с моим уходом, больной открывает глаза.
Второй.
Дальше я громадными прыжками, в десятки и сотни миль, путешествую из тела в тело. Проникновение, несколько минут или часов внутри, выход, короткий стремительный полет, покуда хватает сил, поиск, и погружение в очередное тело.
Мужчина.
Мальчик.
Смена реальности.
Женщина.
Мужчина.
На шестом прыжке я все же изменяю своему новому правилу – пролетая над заброшенным строением, и успевая заметить, как благообразный, несколько чопорный господин в плотоядной усмешке заносит нож над молодою девушкой, чьи руки связаны липкою лентой.
Я давным-давно дал себе зарок не вмешиваться в дела людей. Но недавно на моих глазах от ужаса умирала девушка, дабы насытить своим страхом логуса.
И я нарушаю его.
Ничтожная доля секунды, и несостоявшийся убийца замирает. Затем одним движением перерезает путы, и отбросив нож, ждет, пока не верящая своему спасению девица, спотыкаясь, бежит к выходу.
К счастью, мне в другую сторону. Будь нам по пути, вряд ли я смог объяснить ей причину такого чудесного освобождения.
В его обличье я иду к оставленному в храме телу. До него,
