Призраки больше не молчат - Галина Васильевна Герасимова
И что теперь делать? Прорыв отливал перламутром всего в нескольких ярдах от меня. Духи спешили к нему, но выбраться не могли, натыкались на незримый барьер и бились об него снова и снова.
Я подошла к Прорыву, и реальный мир за ним показался смутным пятном. Увижу ли я когда-нибудь Роя снова? Что он скажет Дину? Я надеялась, они проживут долгую и счастливую жизнь.
Сколько я простояла у Прорыва, не знаю. Время здесь текло иначе, не хотелось ни есть, ни пить. В конце концов я поняла, что пора двигаться дальше и отступила, скрываясь в тумане. Пару раз я сталкивалась с духами, не успев вовремя уйти с дороги. Одни провожали меня долгими взглядами, другие шли следом. Я была чужая для этого места, нарушала их покой. Они чувствовали это, и пытались потрогать или поговорить.
— Ты знаешь моего сына? Он известный скрипач, — втолковывала худощавая пожилая женщина с грустными серыми глазами.
— Моя дочь недавно попала в аварию, я бы хотела её навестить. Как думаешь, она ждет меня? — говорила полненькая блондинка, заламывая руки.
— Боюсь, что мою собаку могут выгнать на улицу. Хозяйке она никогда не нравилась, — жаловался молоденький паренек.
Вопросы и чужие истории сыпались на меня бесконечным потоком. Куда бы я ни шла, везде встречала новых и новых духов. Они тянулись ко мне и говорили, говорили, говорили…
Хотела бы я скрыться от них, но не могла. Для меня это был не мир, а тюрьма. Персональный ад непонятно за какие грехи. Может, за то, что я не умерла тогда, у Ведьмы? Или за то, что всё-таки открыла Прорыв? Мне больше некуда было бежать.
Устав от бесконечного шума, я закрыла глаза и зажала уши ладонями, стараясь съежиться и стать незаметнее. Вдруг, если я не буду обращать на духов внимания, они отстанут?
Но нет, шума меньше не стало. Постепенно я к нему привыкла и больше не вздрагивала от ледяных прикосновений. Безвременье пугало и успокаивало одновременно. Может быть, остаться здесь? Я так устала сражаться и бежать…
Меня вдруг обняли чьи-то руки, и холод отступил.
— Бедная моя малышка, — прошептал низкий приятный голос, и я медленно отвела от лица руки.
Меня обнимала женщина, на вид ей вряд ли было больше тридцати, рыжие волосы горели огнем, а веснушки придавали очарования. Она гладила меня по голове, нежно, едва касаясь. Не знаю как, но я сразу ее узнала.
— Мама, — прошептала я, не решаясь к ней прикоснуться. Она казалась такой светлой, чистой.
— Моя храбрая девочка, — она всё гладила меня по волосам, — прости, что меня не было рядом. Я так хотела тебя увидеть.
От неё шел легкий цветочный аромат. В этом бесцветном мире она единственная казалась живой, настоящей. И я не выдержала, утонула в ее объятиях. Я рыдала, цепляясь за нее, боясь, что мама исчезнет.
— Ты не должна здесь быть. Тебе рано. — Она поцеловала меня в лоб и посмотрела со всей серьезностью. — Возвращайся.
— Но тогда Прорыв снова заработает! — всхлипнула я.
— Твое присутствие здесь ничего не изменит. Ты разорвала связь с Прорывом, оказавшись здесь, — мама качнула головой, а затем заставила меня повернуться к мерцающей трещине. Духи продолжали атаковать ее, и в какой-то момент она подернулась рябью. — Даже если ты ничего не будешь делать, Прорыв откроется вновь. Слишком многие хотят вырваться на свободу.
— А ты? Ты пойдешь со мной? — Я с надеждой вцепилась в её руку. Найти мать, чтобы тут же потерять, было слишком больно.
— Мое место здесь. Теперь, когда мы встретились, я наконец могу обрести покой, — Она с сожалением отстранилась. — Иди и будь сильной!
Мне хотелось крикнуть, что я устала быть сильной. Устала бороться со всеми проблемами, которые накапливаются, как снежный ком. Что мне просто хочется побыть рядом с ней! Но я стиснула зубы и промолчала.
К Прорыву мы шли вместе. Не спешили. Единственное послабление, которое я себе позволила — взять маму за руку. Может, оттого, что она была рядом, другие духи обходили нас стороной. Я взахлеб рассказывала, как выживала в Глуши, о Рое и Дине, о школе ловцов. У нас было так мало времени, а поделиться хотелось многим.
На рассказе о Ведьме мой голос дрогнул. Тогда мама остановилась и обняла меня, сжала так сильно, словно хотела забрать весь пережитый ужас.
— Ты столько пережила и выросла такой смелой! Не бойся, ты справишься с любыми трудностями.
Она вытерла мои мокрые от слез щеки, и страх отступил.
Прорыв встретил нас кишащими у него духами, криками и мерцанием. Мама не ошиблась: он действительно истончился, и оболочка между мирами могла в любой момент лопнуть. Среди сотен призраков и химер, бьющихся у преграды, в глаза сразу бросились две неподвижно стоящие фигуры: высокий статный мужчина в годах, покрытый шрамами, и худощавый юноша в круглых очках. Эти призраки никуда не спешили, а о чем-то спорили. Стоило приблизиться, как они одновременно повернулись ко мне.
— Мэгги, поторопись! Там тебя заждались, — улыбнулся мне юноша, тряхнув кудрями.
— Иди уже. Этот парень сведет меня с ума своими переживаниями, — проворчал его старший товарищ.
Я с сомнением посмотрела на духов, не решаясь сделать шаг навстречу. Они выглядели знакомо. Нет, они чувствовались знакомо. От них веяло теплом и домом.
— Эрнесто? Охотник? — нахмурившись, уточнила я.
Улыбка на лице юноши стала шире, и даже мужчина позволил себе едва заметную усмешку.
— А ты говорил, не узнает! Проспорил, — подмигнул ему Эрнесто.
— В следующий раз я обязательно выиграю, — с серьезным видом ответил Охотник и протянул мне руку. — Идем, Мэгги.
— Давай, тебя ждут. — Мамина ладонь скользнула по моему плечу, руке, сжала пальцы. — Я люблю тебя, — шепнула она мне на ухо.
— И я тебя.
Отпустить ее было настоящей мукой.
Стоило сделать шаг к альтам, как из толпы духов вынырнул очередной незнакомец. Самый обычный на вид мужчина, не высокий и не низкий, с короткой стрижкой, в добротном костюме. Лихорадочно оглядел нашу компанию, а затем незнакомец широко улыбнулся и шагнул к моей матери.
— Дженна, я наконец-то тебя нашел! — громко сказал он и схватил ее за плечи.
— Не смей меня трогать! — Мама с гневом сбросила его руки и отпрянула от него, как от прокаженного.
— Ты меня не узнала? — он взволнованно посмотрел на нее. — Это же я, Винсент!
Я прислушалась к себе, но сердце не дрогнуло. Я не помнила отца из своей
