Слеза Рода - Андрей Александрович Васильев
— Все так, — пояснил ей я. — Это здание когда-то было построено на деньги его семьи. После московского пожара 1812 года.
— Офигеть! — выдохнула девушка, еще раз повторила книксен и бодро протараторила: — Марина Белозерова, девица! Ну, почти. Отчасти!
— Мила, непосредственна, неглупа, — отметил Модест Михайлович, снова усаживаясь в кресло. — Пусть будет.
— Сразу, чтобы снять все вопросы: этот господин сродни Марго, — поняв, что без пояснений тут не обойтись, шепнул на ушко Марине я. — Понятно изложил?
— А-а-а-а-а, вот в чем дело! — протянула девушка. — Я-то понять не могу, почему даты не сходятся! Теперь ясно. И да, вы куда больше похожи на настоящего вампира, чем Маргоша! Такой прямо… Такой!
— Вурдалака, — поправил ее Рауш. — Иные наименования нашего вида на Руси считаются моветоном. Итак, что же вы собираетесь делать с моим домом?
В приемную вошел домовой с подносом, на котором стояли чашки «кузнецовского» фарфора, которые извлекались только для очень серьезных клиентов, вазочка с конфетами и блюдо с пряниками.
— Присоединяюсь к вопросу, — добавил я, сложив руки на груди. — Сенька, погоди со своим чаем.
— Я пошла к папе и напомнила ему, что на прошлый день рождения он подарил мне желание, — старательно хлопая глазами, прощебетала Марина. — Я тогда в… Не дома была, короче. Он спросил: «Чего хочешь?» Я сказала, что этот дом. Все.
— Не ответ, — лаконично заметил вурдалак.
— Абсолютно, — согласился я.
— Значит, так, Максим, — перестала включать дурака Белозерова. — Это не благотворительность. Я тебя для этого слишком… Ценю! Будешь платить аренду как раньше. И сразу еще вот что. У тебя могут появиться мысли на тему «а если мы разойдемся» и все такое. Ничего не случится в этом случае, ясно? Один из документов, которые ждут подписи, является договором, по которому ты получаешь право аренды на полвека с расторжением оного исключительно по обоюдному согласию. Все? Доволен?
— Доволен, — подтвердил я. — Сенька, давай свой чай.
— А я нет, — закинул ногу на ногу вурдалак. — Мне так никто ничего и не объяснил. Офис Максима не весь дом. С остальными помещениями что?
— Салон красоты открою, — пожала плечами Марина, — как та толстуха хотела, которая сейчас его продает. Хорошая идея, мне нравится. Всегда востребовано, всегда прибыльно. Дать массовую рекламу, пригласить пару мастеров с именем, выступить спонсором в каком-нибудь медиапроекте — и народ толпой повалит. Как вам такое, Модест Михайлович?
— Много женщин, которые приходят расслабиться и не следят за тем, что происходит вокруг, — задумчиво произнес Раух. — Хм. Недурственно.
— Только мне не нужны проблемы с правоохранительными органами, — забеспокоилась Белозерова. — Папа не одобрит.
— Как и нам, уж поверьте, — белозубо улыбнулся ей вурдалак. — Никто больше меня не хочет того, чтобы в доме царили порядок и спокойствие. Я же тут живу. И — отрадно видеть вашу дочернюю почтительность. Нечастая черта. Нечастая.
На том и закончилась эпопея с неожиданным выселением, которого не случилось. Танька после подписания документов смылась, не попрощавшись ни с Мариной, ни со мной, чуть позже отбыла куда-то и новая владелица здания, перед тем облобызав мою щеку. Я же, немного посидев и подумав, все же решил, что если взялся за гуж, то не говори, что не дюж.
— Севастьян Акимыч, мое почтение, — обратился я к колдуну, когда тот взял трубку. — Поздорову ли?
— А то тебе не все едино? — даже не подумал изобразить вежливость старый ворчун. — Чего хотел?
— Того же, чего и вы, — перешел к делу я. — Мне показалось, при последней беседе мы отлично поняли друг друга.
— Добыл-таки? — в голосе колдуна прозвучала заинтересованность. — Ишь, шустрый! А остальные охотнички что?
— Иных уж нет, а те далече, — уклонился от прямого ответа я. — Так что, работаем? Если да — давайте сегодня все и провернем, потому что завтра меня и в городе, и в стране может уже не быть. После вернусь, разумеется, но уже ничем не смогу вам помочь.
— Спешка хороша при ловле блох и при поносе, — недовольно засопел Акимыч. — Не случается с нее проку.
— Была бы честь предложена, — где-то даже с облегчением ответил я. — Не хотите — не надо.
— Да не сепети ты! — велел старик. — Гляньте, что грач весенний разгалделся. Думаю я. По уму все творить надо, так, чтобы после беды не случилось. Ты давай телефон не выключай, позже позвоню. Или напишу.
Ну думай, думай. А я пока второй звонок сделаю, куда более важный. Но и куда более сложный в личном плане. Больно собеседник непрост.
— Добрый день, Карл Августович. Есть у вас на меня минуточка? — с немалым почтением обратился я к заказчику, который взял трубку только после пятого гудка. Уж думал, что все, не сложится с беседой сейчас, и этот номер, который пришел ко мне в сообщении после беседы в аэропорту, более не активен.
— Приветствую вас, Максим, — как всегда учтиво ответил тот. — Рад слышать. С чем звоните?
— С добром, — выдержав небольшую паузу, изрек я. — Ваш заказ выполнен, искомый предмет у меня. Когда и как вам удобнее его получить?
Последняя фраза была произнесена не из вежливости, я заранее ее продумал. Разумнее всего, конечно, предположить, что отдать слезу ему мне следует все в той же Черногории, но тогда встает резонный вопрос — как он собирается со мной рассчитываться? Вряд ли оттуда можно попасть в Навь. Да, там другой пласт бытия, да, это место, которого как бы вообще нет, и я совершенно не эксперт в данной области, но сомневаюсь, что дверь, ведущая на туманные равнины, откроется из государства с совершенно другими верованиями.
А если при этом учесть, что Шлюндт совершенно не рвется в Россию, то момент оплаты приобретает более чем щекотливый оттенок.
— Не беспокойтесь, Максим, что мной обещано, то будет выполнено, — ровно и довольно сердечно заверил меня Карл Августович, который без особого труда понял все, что я хотел ему сказать. — И — нет, в Черногорию вам лететь не нужно. Оставайтесь в Москве, мы встретимся там с вами завтра. Время и место я сообщу позднее. Не беспокойтесь, у меня нет ни
