Право на рассвет - Андрей Павленко
– Но почему? Зачем мертвым свет? Им должно пребывать в покое! – возразил юноша.
Матушка покачала головой.
– Они мертвы лишь здесь. Там же они способны мыслить и чувствовать. Для них, умерших здесь, ничего, кроме оболочки, более не изменилось. Отец учил, что когда по истечении отмерянного срока, им вновь придет пора возвращаться в наш мир, они должны быть чисты!
И когда он вернулся, я была рядом… – отдавшись воспоминаниям, она прикрыла веки. – Тогда-то мне и был передан этот дар… Почему среди множества учеников он выбрал меня, недостойную, – до сих пор остается загадкой…
Эмер сузила глаза, и словно читая по невидимым строкам, произнесла:
– Уходя, Он сказал:
Держи Мое в себе, пусть оно живет, ибо не следует оставлять мир наедине с самим собой. Храни его, лелея и взращивая, и помни, Бог един, и лишь с верой Бог в мире, а мир – в Боге.
Неси слово Мое и ты увидишь, что оно способно на многое.
Живи верой в Меня, ибо она способна творить чудеса.
Носи дар Мой, и во благо используй его, ибо нет и не будет судьи над тобой, а это самая тяжкая ноша, что возляжет на плечи твои.
Тогда посеянные тобой семена дадут всходы, и человек найдя себя, с этим придет ко Мне.
Я несу слово Свое не только живым, но и мертвым, ибо нет жизни без смерти, как нет смерти без жизни, и это – суть одно и то же.
Ибо Я вернусь, и со Мной вернется отражение Моего же света, что Я возжег.
И засияет он многократно более в сердцах людей…
Эмер горестно вздохнула, и добавила:
– И уйдя, Он уже не вернулся.
По ее щеке побежала было быстрая слезинка, но, остановившись на полдороге, замерла и стала таять.
– Желающий проповедовать мертвым, сам становится мертвецом. – Мрачно сказал Дайрон, после некоторого раздумья. – И что же?
– После того я Его не нашла… Все это время, почти пятьсот лет, я искала. Везде, где только возможно. Ни одно место в этом мире не осталось незамеченным для меня. Но тщетно. И вот сегодня мне почудился зов. – Она тряхнула волосами. – Не зов даже, а так, иллюзия… Сперва я приняла это за игру моего воображения, но Посвященный Мгновению поведал мне о том же.
– И что же? – вытаращил глаза Дайрон.
– Спустя несколько часов мы снова оба почувствовали то же самое!.. Спустя столько лет!
– А я? Почему я ничего не почувствовал? – с оттенком обиды спросил юноша.
– Не знаю… Но ты ведь и не готов, да и к тому же, Отец оставил во мне отпечаток своей силы! Потому-то я и смогла услышать! Должно быть, Он не однажды взывал ко мне, а я не слышала… Но теперь-то я знаю, что делать! Я отправлюсь туда сама.
– Это неразумно, матушка! – покачал головой юноша. Потухшие дрова в камине вспыхнули под его взглядом. – К тому же, это может быть опасно!
– Опасно! Кому? Мне? – Эмер рассмеялась. Но смех ее прозвучал мрачно. – Опомнись, сынок, мы с тобою сильнейшие! Сильнее нас в мире никого нет! Кроме того, Отец не растил свою силу так, как все эти годы это делала я, забирая мощь стихий. Напротив, в отличие от меня, он щедро делился ею… Потому, наверное, и попал в беду. Иначе Он бы вернулся…
– А ты уверена, что вернешь его? – помолчав, спросил Дайрон.
– Кто ж знает! – вздохнула матушка. – Может, я слишком спешу, и поиски следовало бы начать через несколько лет, когда ты… Но у меня не осталось терпения, сынок…
– Но если так… – легко сказал Дайрон, – то не стоит медлить!
И он бросил опрометчивую фразу, о которой потом жалел долгие годы:
– Так найди его, и возвращайся с ним! А я буду тебя ждать!
Того, что с матушкой может что-то случиться, он и в мыслях не допускал. Потому что матушка была неизмеримо сильнее, чем кто-либо в мире. И то, что она смогла почувствовать того, кого с надеждой, но безуспешно искала все эти века, лишь подтверждало это.
Матушка была преисполнена решимости и нетерпения. Но несмотря на это, все же основательно подготовилась.
К назначенному дню она повелела Безликим собрать силу.
А пока покорные слуги выполняли ее волю, вспоминала тот день, когда поделилась с сыном частью своей сути, тем огнем, который, едва затлев и затем разгоревшись, смог бы возвысить смертного до недоступных прежде ему высот.
Когда в мучительных раздумьях она долгими ночами сидела у изголовья постели спящего Дайрона, тогда еще маленького мальчика, и размышляла о том, что произойдет, если они будут одним целым. Когда по прошествии лет он плечо к плечу встанет рядом с ней.
Того, что он превратится в опасного соперника, стремящегося к единоличному могуществу, и познавшего манящую покорность мира, она не боялась: время пантеонов властолюбивых богов минуло.
Время, когда тщеславные боги, желая возвыситься еще выше, превращали своих последователей и соратников в младших богов, щедро делясь с ними своим даром и даруя каждому власть над какой-то стихией или сущностью, и полубогов – смертных, многократно превосходящих других людей силами или талантом в чем-то.
Создавая огромные империи и играя смертными, точно игрушками, убежденные в том, что лежащий у их ног мир создан для забав, стремясь подняться в бесконечность, уверенные в своей неуязвимости, они совершенно забыли об осторожности, за что в конечном счете и поплатились, получив взамен настоящего бессмертия бессмертие фальшивое – оставшись лишь в легендах и сказках.
Нет, Эмер не имела восторженных почитателей и жрецов, именем ее повергающих толпы на колени. Единственная Богиня этой реальности сознательно оставалась в тени, предоставляя людям самим выбирать свой путь, вмешиваясь лишь тогда, когда не было иного выхода.
Вкус настоящей власти она так и не отведала.
Власть, она ведь как крепкое вино: многим его аромат по сердцу, но есть и такие, кому он безразличен. Кому-то не прожить без него, а кому-то оно отвратительно…
Эмер относилась к последним.
В ее понимании слово «Бог» было скорее бременем, нежели свободой. Быть может, из-за того, что такова была ее натура, а быть может, и нет… Но так или иначе, Дайрон, выросший подле нее и воспитанный ею, стал таким же – непритязательным и ответственным, верным чувству долга, хотя и старательно скрывающим эти черты под маской равнодушия и пренебрежения, словно стыдясь
