Пробел в биографии - Анна Викторовна Дашевская
Лавиния прервала её нетерпеливым жестом.
– Вот, возьмите! – несколько тяжёлых замшевых мешочков упали на стол. – Здесь пятьсот двойных дукатов, полагаю, этого хватит на всё. Если будет мало, пусть предоставят мне счёт.
Мадам Тома посмотрела на деньги, на хозяйку, и отодвинула мешочки.
– Нет, ваша милость, так не пойдёт. Мясник и зеленщик, как положено, счета выставят, вы их проверите, а уж потом заплатим. А то кое-кто прямо голову теряет, только завидит наличные. Нечего их баловать.
Поминальный стол под руководством бесценной кухарки устроили по старинным правилам: ничего сладкого, кроме изюма и порезанного полосочками вяленого инжира, общие блюда с пирогом на десять гостей, общая глубокая глиняная миска с рататуем и сковорода с колбасками. Красное вино из кувшинов наливали не в бокалы, а в простые пикардийские стаканы. По тем же правилам, долго рассиживаться не полагалось: должны были сказать своё слово о покойном минимум трое, максимум пятеро знакомых, причём в числе их непременно оказывался священник, почтовый служащий и ближайший сосед.
«Почему священник – понимаю, – думала Лавиния, глядя из-под ресниц то на одного, то на другого из гостей. – Почему сосед – тоже понятно, самые жестокие свары могут возникнуть именно между соседями. А почему почтарь? Центр сплетен? Надо будет спросить об этом мадам Тома…»
Тут отец Андре поднялся, и шум за столом затих.
– Мы прощаемся сегодня с Клодом Тезье, – сказал священник, и его сильный голос, казалось, отразился от свода шатра, словно от сводчатых потолков церкви. – Знаете, человек различает до ста пятидесяти оттенков цвета, маг – до трёх тысяч; эльфы – до двенадцати тысяч. Гномам повезло меньше, ну, или больше, как считают они сами; для них мир окрашен семью десятками цветов и оттенков. Да, мир разноцветен! Но иногда полезно, как в детстве, делить его на чёрное и белое. Правильно – неправильно, умно или глупо, тьма или свет, хороший или плохой. Так вот, Клод Тезье был однозначно хорошим человеком. Мне жаль, что он ушёл так рано…
Он пригубил вино и сел.
Следующим выступал мэр, в качестве ближайшего соседа. От его речи Лавиния отключилась примерно на пятом слове, поняв, что ничего полезного всё равно не услышит. Впрочем, что полезного можно было бы узнать из слов на поминальном обеде? Да ничего… Надо отловить тех, кто вчера не был на ужине, и перекинуться парой слов до того, как будет открыт обратный портал. Или хотя бы договориться о встрече на завтра.
Тут она обратила внимание, что выступает уже не господин Брюссоло, а вовсе незнакомый, широкоплечий и бородатый гость. Включившись не с начала, госпожа Редфилд поймала лишь конец фразы о том, как широк был круг корреспондентов господина Тезье, из каких только необыкновенных мест ему не писали – от дожа Венеции, из Нувель-Орлеанской Школы магии, из Сиама и из Царства Польского…
«Да, набор, действительно, впечатляющий… – нахмурилась она. – Обыкновенному управляющему небольшого поместья пишут мастер вуду из Нувель-Орлеана и канцелярия Serenissimo Principe? Как интересно! Вот с кем нужно непременно побеседовать. Я так понимаю, это служащий королевской почты из Жансона? И, судя по его виду, он гном или полугном? Это может усложнить дело, гномы сильно не любят просто так выдавать секреты. Даже если секреты эти никому не нужны более…»
– Господин Бренваленобычно неразговорчив, – негромко сказал сидевший рядом с Лавинией отец Андре. – Такое впечатление, что он искренне переживает кончину господина Тезье.
– Как с ним разговаривать, чтобы он согласился ответить на вопросы?
– Честно, – тут же отреагировал священник. – И лучше договориться заранее, он предпочитает планировать свою жизнь с точностью до минуты.
– Видимо, именно поэтому на него производили такое сильное впечатление корреспонденты Тезье, – предположила коммандер.
– Видимо, да.
– А с вами? С вами, отец Андре, как говорить, чтобы получить ответы? Вчера нам побеседовать не удалось…
– Вы не считаете эту смерть естественной?
– Нет.
Слово упало, словно тяжёлая плита.
– Что ж… Приходите послезавтра часа в три в Пантеон. У нас три священника разных конфессий, и как раз будет моё дежурство, если можно так выразиться.
– Приду. Постараюсь придти.
Лавиния выступать не стала; говорила – со слезами на глазах – Андреа Монтанари, потом один из мастеров виноградника, и рефреном повторяли они сказанное священником: Тезье был хорошим человеком, без него мир будет чуточку хуже.
Наконец речи закончились, и где-то совсем рядом ударил колокол. Лавиния удивилась, потом сообразила, что в поместье есть часовня. На минуту ей стало стыдно, даже этого она не знала о «Лаванде», принадлежащей ей несколько десятилетий.
Те, кто прибыл на своих экипажах, пошли к ним, остальные постепенно исчезали в открывшемся портальном окне.
Поминальный обед по хорошему человеку Клоду Тезье окончился.
Оставалось ещё одно дело, которое никак нельзя было отложить: разговор с Луизой Камуан. «Вдовой». За обедом Луиза сидела у дальнего конца стола, молчала, глядела в тарелку. После речи мэра встала и, стараясь оставаться незаметной, ушла в гостевой флигель.
Ясно, что оставаться в поместье ей незачем, да и не нужна она здесь Лавинии. Или нужна? Уедет, и ищи её потом…
«Ладно, – подумала госпожа Редфилд. – Будем сверлить по месту…»
Стучать во входную дверь флигеля она не стала. В конце концов, это её дом! Вошла, закрыла за собой дверь и прислушалась. Было так тихо, что можно было бы услышать шорох мышиных лапок. Ни движения, ни дыхания, ни единого звука, словно флигель совершенно пуст.
Здание это было небольшим, на первом этаже кухня, кабинет и гостиная, на втором – три спальни. Тем не менее, даже в те времена, когда управляющим был отец Клода, Эжен Тезье, места ему и его семье хватало. Одинокому же Клоду и вовсе было достаточно. В кабинете он работал, разговаривал с мастерами-виноградарями или с сезонными рабочими, нанятыми «на лаванду», кухней же не пользовался совсем, питался в главном доме.
Итак, где может быть Луиза? Госпожа Редфилд на всякий случай бросила на входную дверь запирающее заклинание, потом закрыла глаза и раскинула поисковую сеть. Крохотные голубые огоньки внизу – это мыши на пустой кухне, а нам нужен жёлтый… Вот только жёлтого огонька, показывающего, где находится человек, в доме не было.
Луиза Камуан успела скрыться.
– Тьфу! Вот же я старая ворона, нужно было первым делом её запереть… Ладно, ничего не попишешь. Где, говорила мадам Тома, эта дамочка поселилась после развода, в Арле? Вот и славно, значит, найдём её в Арле…
Не сходя с места, она отправила
