Дакия - Алекс Хай
Я вздохнул.
— Скажи мне другое. Это закончится?
— Все заканчивается.
— КОГДА это закончится?
— Уже скоро. Ну, относительно. А потом ты сможешь сделать выбор. Но не сейчас, пока еще не все случилось. И в следующий раз, когда мы встретимся, все будет иначе. Больше сказать не могу, прости.
Образ брата медленно растворился в пространстве, оставив меня наедине с сомнениями. Что он имел в виду? Что он предвидел или точно знал? Какой такой выбор мне предстояло сделать?
Тем временем сияние шара дрогнуло — он вспыхнул ярче обычного, и от него отделилась светящаяся точка. Она приближалась, обретала очертания, и, наконец, я распознал дух Матильды.
— Как поездочка, ваше благородие?
— Как будто меня вывернули наизнанку и начинили гвоздями, а потом зашили грубыми нитками, — проворчал дух баронессы. — Но, кажется, тебе удалось, Михаил. Я больше не чувствую оков заклинаний. Словно их никогда и не было.
Я устало улыбнулся. Забавно, но даже моя собственная душа чувствовала себя изможденной.
— Тогда прошу обратно в злой и жестокий мир, Матильда Карловна. Мы здесь и так засиделись.
Я взял ее за бесплотную руку и понемногу начал выходить из этого странного измерения. Молочно-белый свет гас, и впервые я почувствовал, что не хотел отсюда уходить. Здесь было тихо, спокойно, здесь царило умиротворение, и я мог говорить с теми, кого не надеялся когда-нибудь увидеть снова. Здесь и правда был мой дом…
Распахнув глаза, я осознал, что тело не дышало довольно долго.
— Миша! — Это был голос Ирки. Она все-таки вывернулась из хватки Шпеенхофа и добежала до нас с Матильдой.
Баронесса медленно открыла глаза и уставилась на Корфа, так и зависшего над ней.
— Налажал ты, Вальтер, — улыбнулась она и потянулась, чтобы его обнять. — Во второй раз чуть не убил, зараза.
На шефа было больно смотреть. Раздавленный собственной неудачей и осознанием, что мог погубить друга, он даже не ответил на объятия и безвольно рухнул в кресло. Наблюдавший за происходящим Денисов забрал у Аньки графин с виски, налил в стакан наполовину и молча протянул начальнику. Ну да. Ему нужнее, но я бы и сам не отказался.
— Кажется, я теряю хватку, — хрипло сказал Корф, сделав пару глотков. — Это непростительная оплошность.
— И на старуху бывает проруха, — отозвалась Матильда и потянулась за портсигаром. — И все же нам обоим стоит поблагодарить Михаила за мое чудесное спасение. Не знаю, что конкретно он сделал своей родовой силой, да и не хочу знать… Но ощущения такие, словно меня искупали в реке Иордан.
Убедившись, что старшая Штофф была в порядке, я отполз от нее и устало привалился к одному из кресел. Так и остался сидеть на полу, не имея сил подняться. Ничего, мне и здесь хорошо, как раз с пола сквознячок поддувает, а персидский ковер такой мягкий, что на нем наверняка будет так сладко заснуть…
— Миша!
Я вздрогнул.
— Что?
— Ты сам-то в порядке? — Ирка склонилась надо мной. — Тебе плохо?
— Нет, я в норме. Просто вымотался. Спать хочу.
— На боковую еще рано, — Аня Грасс достала из кармашка фартука артефакт, на который они с Ирой записали воспоминания Шпеенхофа и кивнула на пленника. — Раз все оковы сброшены, можно говорить открыто. И сперва нужно решить, что с ним делать.
Австриец, надо сказать, с интересом наблюдал за происходящим. И, видимо, пока не пожалел о решении переметнуться. Наоборот, всем своим видом выражал покорность и готовность делать, что велят.
Корф закончил с приступом самобичевания и уставился на Теодора. Грасс подала ему артефакт.
— Здесь показания господина Шпеенхофа. Точнее, его воспоминания. Весьма важные сведения, как я поняла.
Австриец кивнул.
— И я готов подтвердить их под запись, протокол или что вы сочтете нужным. Я готов свидетельствовать при условии гарантии моей защиты. И предпочту, чтобы это было как можно дальше от Букурешта или Вены.
Шеф дотронулся до артефакта голыми руками и прикрыл глаза — считывал, смотрел отрывки. Несмотря на то, что его лицо сложно было назвать эмоциональным, сейчас я видел, как оно вытягивалось от удивления.
— Черт побери, — выдохнул он, распахнув глаза. — И ЭТО вы готовы подтвердить?
— Как минимум то, в чем принимал непосредственное участие, — ответил Шпеенхоф. — Остальное будет гораздо сложнее доказать. У меня нет документов.
— Этого хватит.
Корф снова становился той гончей, которой всегда был. Минутная слабость испарилась, уступив место предельной сосредоточенности. Я ощутил, как вокруг нас начал расти непроницаемый купол такой толщины, что наверняка смог бы выдержать прямой ядерный удар.
Шеф жестом велел всем собраться вокруг небольшого столика.
— Господа, — хрипло начал он, заглянув каждому в глаза. — Сведения, которыми обладает господин Шпеенхоф, я объявляю государственной тайной и прошу вас немедленно поклясться ее соблюдать. До тех пор, пока наш свидетель не окажется в безопасности за пределами Дакии, вы должны хранить молчание.
Первыми дали слово мы с Денисовым. Нам было не привыкать. Затем Матильда и Ирина — в них я не сомневался.
Грасс медлила, словно не могла договориться сама с собой. Я видел по ее глазам, что она металась. Уже знакомая мне тихая паника, какая бывает в безвыходных ситуациях.
«Ань, что не так?» — спросил я ментально, но в ответ она лишь резко обрубила канал и тут же поставила блок. Ничего себе новости…
Остальные напряженно ждали ее ответа.
— Анна, — Корф строго взглянул на артефакторшу. — Я очень ценю вашу помощь, но в ситуациях, подобных этой, должен иметь безграничную веру в вашу лояльность. Не мне вам объяснять, чем пахнет вся эта история. А с учетом вашего прошлого и настоящего…
— Я уже связана клятвой, — прошептала Грасс, и в ее глазах стояли слезы. — Вы же понимаете, у нас в Ордене тоже не лыком шиты. Неужели вы думаете, что Радамант поручил бы мне серьезную работу, не будь он уверен в том, что я не переметнусь? Нет, Вальтер Макарович, он все предусмотрел. У всего, что я делаю, есть простое объяснение. Я не просто связана словом. От этого напрямую зависит моя жизнь.
Глава 35
В глазах Грасс стояли слезы. Сейчас, именно в этот момент, она казалась совсем девчонкой — хрупкой, беззащитной… отчаявшейся. Денисов непонимающе глядел на подругу.
— Так. Стоп. Аня, ты ничего не говорила о каких-то там клятвах. Почему ты…
— А ты тоже всем подряд треплешь,
