Тайна шести подков - Владимир Торин
— Ты… ты лгал мне!
— Ну, разумеется, я же клоун! Я всем лгу! А что ты имеешь в виду?!
— Ты говорил, ч-ч-что это труппа устроила заговор, ч-ч-что Труффо все организовал, а тебя усыпили! Ч-ч-что это они убили мадам Д.Ош-ш-ше и… маму.
— Все так и было.
— Это лош-ш-шь!
— Правильно говорить: «лошадь». А еще лучше: «конь»…
Мартин шагнул к клоуну.
— Это ты сказал Пламмеллини засунуть меня в меш-ш-шок и убить!
— Нет же, Мартин, это был Труффо, — насмешливо глядя на Человека-блоху, сказал клоун. — Гадкий карлик все устроил. Он подмешал мне снотворное в «Дурбадар», и когда я очнулся, они уже были мертвы, а ты умирал в мешке на цирковой свалке. Я нашел тебя и…
Мартин достал из-под пальто тетрадь в потрескавшемся красном переплете, и, увидев ее, Бетти Грю переменился в лице.
Раскрыв дневник, Человек-блоха начал читать вслух последнюю запись. Он шипел, так и не научившись произносить правильно некоторые звуки, но клоун этого не замечал — для него речь Мартина была чистой, ведь спустя годы с ним через дневник говорил вовсе не Мартин:
«Полночь.
Дорогой дневник, прости… мои руки дрожат, прости за кляксы… я так боюсь…
Только что я стала нечаянной свидетельницей заговора!
Я отправилась в блошинную комнату, чтобы взять кровь на ужин для Мартина, и услышала голоса. На манеже собрались все — вся труппа. Там же был и Бетти.
Сперва я решила, что он показывает им свою новую репризу: Бетти расхаживал по манежу, топал ногами бурно жестикулировал, что-то декламировал, а все молча внимали каждому его слову. Мне стало обидно, что они меня не позвали, а еще любопытно, и я прокралась в зал. Спрятавшись в партере, я стала слушать и… вдруг поняла, что это никакая не репетиция сценки. Бетти был в своем черном костюме, а ты знаешь, что это значит, дорогой дневник: Бетти надевал его, только когда планировал какое-то злодейство.
Что ж, в этот раз злодейство тоже готовилось. И это было худшее злодейство!
Бетти говорил о том, что с него хватит, что он больше не намерен терпеть. По его словам, мадам Д.Оже окончательно спятила — война с Помпео свела ее с ума. Он спрашивал у труппы, сколько еще циркачей должно бесславно погибнуть на этом манеже прежде, чем их терпение лопнет.
Господин Фармалетто спросил, что он предлагает, и Бетти ответил — он сказал, что хозяйка уже достаточно им командовала и что он больше не желает, чтобы она вытирала об него ноги.
Я ждала, что они поднимут его на смех, что обзовут спятившим, что… я ждала чего угодно, но только не того, что было дальше!
Слово взял Труффо. Он сказал, что это трудное решение давно напрашивалось и что цирковая война уже у всех в печенках сидит.
Господин Фармалетто был единственным, кто сомневался: “Как же “Цирк мадам Д.Оже” будет без мадам Д.Оже?”
Бетти сжал кулаки и зарычал: “Это не ее цирк! Она не дает номера! Лишь забирает себе все денежки с билетов! Это наш цирк! Без нас она — ничто! А мы без нее превосходно обойдемся! Мы здесь настоящие хозяева! Мы закончим войну сегодня же, а завтра переименуем цирк! Он будет называться “Безалаберный цирк Бетти Грю!”
Это труппу явно не устраивало: они начали возмущенно галдеть и спорить, и я понадеялась, что они вот-вот образумят Бетти, но каков же был мой ужас, когда я поняла, что на самом деле их всего лишь не устроило название!
“Цирк будет называться “Формалиновая Фантасмагория Фармалетто” — заявил Фармалетто.
“Нет, он будет называться “Труффонада Труффо”!” — вставил Здоровяк.
Прочие также начали предлагать названия, включающие их имена, но Бетти оборвал все споры. Он сказал: “Неважно, как цирк будет называться! Мы потом придумаем название! Но вы только подумайте — представьте себе, что это место принадлежит нам! Только нам! Пришло время сорвать ошейники! Да, по вашим рожам я прекрасно вижу, что вы и подумать о таком не смели! Так скажите мне: вы хотите этого? Хотите стать здесь хозяевами? Все кто за — швырните вашу метку сюда!”
Он ткнул пальцем себе под ноги, и все… все без исключения швырнули свои цирковые метки.
“У тебя есть план? — спросил Труффо. — Мы не можем просто так убить хозяйку — мадам Д.Оже обладает в городе влиянием, полиция нас схватит!”
“Не схватит, — заверил его Бетти. — Потому что никакого убийства не будет. Хозяйка сама все сделает! Она состроит птичку! — Он задрал голову и ткнул пальцем вверх, под купол цирка, а потом, засвистев, опустил руку и, указав на манеж, добавил: — Шмяк! — после чего достал из кармана платок и промокнул воображаемые слезы. — Мадам так горевала в последнее время, господин полицейский, так горевала! Дела шли очень плохо! Мадам боялась, что мерзкий Помпео победит, ее мучили бессонница и паранойя, и она не выдержала, ну, вы знаете, как это бывает… Если бы мы только знали, что она задумала! Мы бы помешали ей! Своими панталонами клянусь! Хоботом слона Оливера клянусь! Но откуда нам было знать, господин полицейский? Ой, какое горе! Как же мы теперь будем без нашей любимой хозяйки?! Она была нам так дорога! А знаете что? Мы тут посовещались с труппой, господин полицейский, и решили почтить память мадам новым невероятным представлением! Вот, держите, два билетика, господин полицейский: для вас и для вашей дражайшей женушки…”
Бетти расхохотался, и труппа подхватила. Они смеялись так гадко, так страшно…
Я выбралась из партера и украдкой выскользнула из зала. Они меня не заметили, дорогой дневник! Но… я боюсь, я так боюсь…
И все же я знаю, что должна сделать.
Я должна помешать им! Я предупрежу мадам! Как только она вернется из ресторана, я ей все расскажу…
Кто-то идет… Я узнаю шаги. Это он! Я прикинусь, что ничего не знаю. Он поверит — он всегда мне верит…»
Мартин дочитал и захлопнул дневник. С ненавистью уставился на Бетти Грю.
Клоун сидел
