Самый быстрый - Антон Дмитриевич Емельянов
Кулибин, тоже освободившийся от внешнего управления, тут же включил тревогу. Одновременно с этим сработал вызов «Защиты», ранее заблокированный. Когда в дом ввалилась спасательная команда, ее ждали Стрижевские и игиги «Рускосмоса». У всех были абсолютно идентичные показания.
Мощный артефакт, усиливший и затем убивший Сирену, самоуничтожился. Исчез без следа. Как и видеозаписи с миниатюрных камер, установленных в масках. А все сомнения полиции и «Защиты» развеялись, когда были установлены личности Сирены и Ящерицы.
Эльмира Гусейнова и Лариса Смирнова. Обе из абсолютно обычных, недворянских семей. А Лариса, которая и заварила всю эту кашу, оказалась и вовсе обездоленной сиротой. Это отнюдь не помешало сильнейшей искре, загоревшейся в маленькой девочке из Новосибирска. Вот только как она ею распорядилась…
Я потом читал внутренний доклад об их похождениях — ведь теперь сопоставить личности и способности с кровавым следом, тянувшимся по всей стране несколько десятилетий, оказалось несложно. И все это, как сбивчиво объяснила Ящерица перед смертью, было сделано ради высшей цели. Вернее, как они обе ее представляли.
Впрочем, немного мир они все же изменили. Во-первых, контакт с Чинтамани усилил не только мою искру. Ехидна, Броненосец и Ночной Мотылек тоже расширили свои способности. А во-вторых… Теперь абсолютно каждый член нашей семьи мог с полным правом утверждать, что Стрижевские всегда на шаг впереди. Потому что и родители, и Василий, и даже маленькая Лиза теперь были спидерами. Бегунами. Быстрыми, словно ветер. Но не быстрее меня.
Впрочем, это уже не так важно. Я наконец-то отпустил прошлое, храня о погибшей Оле только самые теплые воспоминания. Тем более что она теперь дух-охранитель нашей семьи. И наша реальная жизнь — она здесь, в настоящем. А будущее… Будущее тем и прекрасно, что может быть каким угодно. И только от нас самих зависит, с кем мы будем встречать рассвет или путешествовать по Волге.
«И что, теперь про Никто можно забыть?» — спросил Горин, когда я убрал свой второй костюм в сейф.
«На какое-то время — да, — ответил я. — Но если он нам понадобится, мы всегда можем его позвать».
«Придумаешь знак, как у Бэтмена? — хихикнул напарник, вновь что-то вспомнив из своего мира. — Прожектор в виде летучей мыши? Хотя нет, это слишком уж неоригинально».
«Мы обязательно это обсудим, — пообещал я. — А теперь я бы попросил тебя на какое-то время замолкнуть».
«Ты все-таки это серьезно? — притворно расстроился Горин. — Ладно уж, так и быть. Пойду поваляюсь в кровати. Потом не забудь меня снова позвать».
«Не забуду», — я улыбнулся и проводил взглядом этого лысого мужика, волею судеб оказавшегося моим мысленным напарником.
Вот его силуэт еще виден в желтом свете одинокой лампы под потолком, и вот я его только слышу. Он с размаху упал на кровать, подпрыгивая на скрипящем пружинном матрасе.
«Ты знаешь, здесь ведь еще место есть, — послышался его ехидный голос. — И не одно. Так что не удивляйся, если вдруг в твоей голове еще кто-то появится. Но ты не бойся, я его быстренько тут построю. На правах старослужащего».
«Нет уж, — я покачал головой. — Мне одного болтливого капитана хватает».
«Как знаешь», — покладисто ответил Борис.
В этот момент открылась тяжелая бронированная дверь, и я быстро переключился с внутреннего мира на внешний.
— Привет, — сказал я и протянул одинокую красную розу без упаковки, а потом призывно потряс шоколадным батончиком с орехами.
Я снова не рассчитал время и прибежал сильно раньше, а потому мой внезапный визит застиг Ехидну врасплох: на девушке был кое-как натянутый чешуйчатый костюм и… мягкие домашние полусапожки. Причем розовые, создающие вместе с зеленым комбинезоном вырвиглазное сочетание. Смотрелось это причем так мило, что я не удержался от смешка. Ехидна мрачно посмотрела на меня, но потом сама прыснула, осознав всю нелепость картины. Супергероиня в домашнем, этюд в розово-зеленых тонах.
— Пропуск действителен, — она попыталась, нахмурив брови, изобразить строгого постового, но тут же расхохоталась.
Роль марионетки Сирены серьезно подкосила Ехидну, и первое время она меня сторонилась. Как потом объяснила, ей было стыдно. Каждый раз при виде меня она вспоминала тот день: гибель двоих из «Защиты», моих трясущихся от страха родных и Нюхача, спасшего ее ценой собственной жизни. Но я упорно вытаскивал девушку из ямы, твердо пообещав самому себе, что теперь ничто нам не помешает быть вместе по-настоящему. Да, Фортуна, она же Сирена, дурила нам всем мозги, но использовала для этого то, что точно было в каждом из нас. Как раз об этом я и сказал Ехидне, предложив ей попробовать быть чуть больше, нежели друзьями… Самим, без чьего-либо вмешательства.
Я слушал ее часами, терпел срывы и нервные обвинения, был на связи двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Я таскал ее по театрам и кино, возил в Тверь на речные прогулки, в Санкт-Петербург, в Москву и Казань. Она теперь знала, что я на самом деле Дмитрий Стрижевский, и сопровождала меня уже как Елена Лютова. Так ее звали в обычном мире, не игиговском. Постепенно страх пережитого уходил. Она, наконец, поняла, что надо жить дальше. Как я еще совсем недавно — мне было чем поделиться. И покойная Сирена, каким бы чудовищем она ни была, оказалась права. Нас с Ехидной по-настоящему тянуло друг к другу.
— Собирайся скорее, — я улыбнулся. — Ребята ждут.
— Еще рано, — возразила она уже из полузакрытой спальни.
— Ты же знаешь, — я пожал плечами. — У нас, бегунов, есть правило: если ты пришел вовремя, ты опоздал, а если ты пришел раньше — ты пришел вовремя.
— Это без меня, — смеясь, ответила девушка.
Когда мы добрались до условленного места на берегу Тверцы, Медведь с Броненосцем уже нажарили целый таз шашлыков, а Русалка с Лизой, которая теперь училась в школе «Рускосмоса» под именем Ласточки, нарезали гору причудливых салатов. Ночной Мотылек, Медведь, Щит, Кошатник, Кулибин — вся наша команда теперь уже в расширенном составе поддержала идею собраться на последний пикник, пока еще не слишком похолодало. Не хватало только Нюхача, но зато теперь с нами были Оса, Молния и Гепард — мама, отец и Василий. Наша семейка спидеров, в полном составе теперь относящаяся к команде защитников Торжка.
— Любуешься? — Ехидна, наболтавшись со всеми, присела рядом.
— Наверстываю, — сказал я. — Слишком долго я избегал огня, а теперь понимаю, как он красив.
Я повернулся к девушке. Язычки пламени отражались в круглых топазовых глазах,
