Первородный. Цена магии - Евгений Валерьевич Решетов
Летуны медленно-медленно двигались за окном, а один из магов, будто преодолевая громадное сопротивление воздуха, потянулся пальцами к колоде, продолжая смотреть на летучих мышей. Кажется, он рассчитывал сжульничать, пока его товарищ отвлёкся.
А я только сейчас, находясь в гостиной, расслышал растянувшиеся в одну ноту томные девичьи стоны, несущиеся из левого дверного проёма. Видимо, кто-то там предаётся любовным утехам. И вряд ли это кто-то из слуг Жирного. Наверняка, он сам забавляется с какими-нибудь продажными девками.
Я сразу же согнулся в три погибели и быстро двинулся к левому дверному проёму, косясь на магов, чтобы те ненароком не заметили меня. Но они сидели так, что только обернувшись могли увидеть мой светлый лик, посему мне особо не стоило волноваться на их счёт. Вот только надо было двигаться шустрее, а то такое продолжительное «ускорение» жрало уйму маны.
Поднажав, я пересёк гостиную и миновал дверной проём, оказавшись в коротеньком коридоре с единственной дверью. И только тут я выключил «ускорение», попутно приказав летучим мышам отправляться восвояси.
— … Чего это они? — долетели до меня слова одного из картёжников.
— Не знаю. Э-э-э! Ты куда грабли тянешь! Оставь колоду в покое, жулик!
— Да я бутылку взять хотел и промахнулся, — принялся оправдываться маг.
А я слегка приоткрыл дверь, заглянул за неё и обнаружил спальню. На огромной кровати с балдахином среди обнажённых стонущих тел мелькало знакомое мне личико, искорёженное гримасой похоти и удовольствия.
Глава 29
Маргарита! Да, да, та самая девица, отблагодарившая меня ночью любви за то, что я спас её от насильника Герхарда! Именно её белокурые волосы разметались по красным атласным простыням! Ох, как же мал Светлоград, если я постоянно встречаю знакомых личностей!
Маргарита томно стонала и целовала обнажённые изгибы других девушек, ласкающихся на кровати. Их тела покрывали бисеринки пота, блестящие в серебристых лунных лучах, заглядывающих в окно. Розовые язычки скользили по разгорячённой коже, а зубки покусывали налитые груди.
Тихий шум дождя вторил тяжёлому девичьему дыханию и вздохам.
Признаться, зрелище оказалось возбуждающим. Однако оно могло стать отталкивающим, ежели бы на кровати рыхлой горой плоти валялся Жирный. Но его там не оказалось. В спальне предавались страсти лишь молоденькие девушки, чья одежда в беспорядке валялась на ворсистом ковре из Османской империи.
Где же главарь бандитов? Неужели его всё-таки нет в апартаментах? Или он в другой их части?
Я нахмурился и чуть шире открыл дверь, понимая, что девушкам сейчас не до меня. Моя голова проникла в образовавшуюся щель, а взгляд внимательно осмотрел спальню. В дальнем углу около платяного шкафа на изогнутых ножках притаилась небольшая приоткрытая дверца, украшенная затейливой резьбой. Готов поспорить, что за ней прячется уборная или душевая. Может ли Жирный находиться в ней? Вполне. Надо проверить.
Приняв такое решение, я снова врубил «ускорение», пригнулся и вошёл в полутёмную спальню, закрыв за собой дверь.
Мой взор сам собой упал на застывших девушек. Они напоминали натурщиц, принявших развратные позы ради художника, любящего малевать обнажённые тела. Глаза горят, ротики распахнуты. А страстью и похотью даже воздух пропитался.
Я сглотнул вязкую слюну и чуть ли не на четвереньках двинулся к заинтересовавшей меня дверце. Мне не составило труда добраться до неё и приоткрыть. Моё сердце тотчас радостно забилось, поскольку затылком ко мне в громадной бронзовой ванне едва помещалась туша Жирного. Его левая рука с тлеющей сигарой свисала с края ванной, а пальцы правой держали хрустальный фужер, отражающий лунный свет, струящийся из окна.
Довольно улыбнувшись, я проскользнул в ванную комнату и на щеколду закрыл за собой дверь, а затем по влажному от испарины кафельному полу приблизился к Жирному и положил руку на его распаренную, розовую плешь, окружённую редкими седеющими русыми волосами.
В мою ладонь хлынул ручеёк тёплой маны. Однако у меня её стало лишь немногим больше, так как потоки входящей маны и тратящейся на «ускорение» практически уравновесили друг друга.
Мне довольно шустро удалось высосать из толстяка чуть ли не всю магическую энергию, после чего я выхватил из кармана прихваченный из гостиницы шилообразный нож для колки льда и выпал из «ускорения».
Дождь с прежней скоростью забарабанил по стеклу. Девушки же снова застонали, да ещё так громко, словно старались заглушить громко закашлявшего Жирного, принявшегося разевать рот, пускать слюни и хрипеть.
Да, практически полная потеря маны — это вам не комарам дули крутить.
Незамечающий меня бандит выронил сигару с фужером и принялся судорожно колотить себя кулаком по рыхлой груди, не обращая внимания на жалобный хрустальный звон. Разбившийся фужер окатил пол брызгами вина. Пара капель попала на мои ботинки. Но я не обратил на сей инцидент никакого внимания.
Приставил нож к горлу негодяя, наклонился к его уху и яростно прошипел, примеряя на себя роль маньяка:
— Лучшее лекарство от кашля — смерть. Хочешь, я тебя вылечу? Просто кивни. Ничего не говори, иначе я мигом проткну твою яремную вену.
Бандит сразу перестал кашлять и на мгновение замер, а потом осторожно отрицательно покрутил головой.
— Не хочешь лечиться? — расстроился я и сдвинулся чуть вправо, чтобы Жирный видел моё лицо… надеюсь, очень кровожадное лицо.
— Ты! — выдохнул он, выпучив зенки.
Я надавил на нож, и тот немного вошёл в мягкую, податливую кожу негодяя. Он дёрнулся от боли и обнажил жёлтые зубы.
— Я же тебе приказал молчать, — прошипел я, яростно раздувая крылья носа, ловящего запахи вина, табака и мыла. — Даже не думай кого-то звать на помощь. Никто не успеет спасти твою жирную жопу. Ты полностью в моих руках. Никто даже не видел, что я вошёл сюда. Мне ничего не стоит убить тебя. И никто и никогда не поймёт, что твоя смерть — это моих рук дело. Я всё продумал до мелочей. Ты связался не с тем человеком, мерзкий ты ублюдок.
Я растянул губы в плотоядной, дикой усмешке убийцы, свято верящего в то, что ему всё сойдёт с
