Агентство «Экзорцист»: ALBEDO - Михаил Ежов
— Ваша сестра получала перед смертью письмо, записку или… ну, допустим, посылку?
Женщина удивлённо приподняла брови.
— Посы-ы-лку? — протянула она.
— Может, какой-нибудь предмет. С цифрой.
Сестра Бошан задумалась.
— Кажется, нет, — проговорила она через четверть минуты. — Хотя… знаете, кто-то принёс в тот день монету.
— Расскажите подробнее.
Это могло быть тем, что я искал.
— Софи показала мне серебряный фунт. Сказала, что он лежал в конверте, подсунутом под дверь.
— И больше ничего не было?
— Нет. Только монета. Странная такая… грязная.
— В каком смысле? Потемневший?
— Нет… Он выглядел так, словно его закоптили. Держали над свечкой, пока не почернел.
Вот оно! Чёрная единица, означающая час ночи — время свидания Бошан со смертью.
— Софи минут десять отчищала его от копоти, — продолжала моя собеседница. — Тёрла, тёрла. Не знаю, куда потом дела. Может, и потратила.
Похоже, с деньгами у сестёр было совсем туго.
— А конверт не сохранился? — спросил я со слабой надеждой.
— Нет, его сразу выбросили.
Жаль. Я поднялся.
— Что ж, это всё, что я хотел знать.
— Всё? — кажется, сестра Бошан растерялась. — Уже уходите?
— Да, благодарю за уделённое время. Вы собираетесь уезжать?
Женщина кивнула.
— Мне сегодня разрешили. Сказали, моё присутствие в городе больше не является обязательным, — она вдруг печально улыбнулась. — Ей Богу, так и сказали! И очень хорошо, потому что не знаю, на что я жила бы здесь дольше.
Я поклонился.
— Счастливого пути.
— А как же… Софи? — вдруг забеспокоилась женщина. — Её убийцу накажут?
— Непременно.
— Вы обещаете?!
— Сделаю всё, что будет в моих силах.
Собеседница тяжело вздохнула. Похоже, мои слова её не убедили. Что ж, оно и понятно: ответ я дал максимально обтекаемый.
— Бедняжка Софи! — вдруг сказала моя собеседница. — Она была несчастна всю жизнь. Муж проигрался на бирже и умер от инфаркта. Всего через два года после свадьбы. У него оказалось больное сердце. Она всё хотела снова выйти замуж, но никто не брал. А в последнее время у неё ещё развилась эта мания…
Я насторожился.
— Какая мания?
Сестра Бошан махнула рукой.
— Ерунда! Ей всё казалось, что за ней кто-то наблюдает. Однажды мы шли по аллее, и она вдруг остановилась и крепко схватила меня за руку — я даже вскрикнула. «Смотри, вон там! — прошептала она, и голос у неё был такой, словно её душат. — Следит за мной! Видишь?!» Я посмотрела, но, кроме кустов шиповника, ничего не заметила. «Кто там?» — спросила я, высвобождая руку, потому что пальцы Софи причиняли мне боль. «Нет, никого, — ответила она. — Показалось». Потом заговорила о другом, но я чувствовала, что прогулка больше не доставляет ей удовольствия.
Хм… любопытно. Возможно, померещилось, а возможно, и нет.
— И часто случалось подобное? — спросил я.
— Нет, но я видела, что Софи тревожится и кого-то опасается. Иногда по вечерам она долго вглядывалась в окно, и лицо при этом у неё было такое… сосредоточенное.
Распрощавшись с женщиной, я отправился дальше.
Дом, где жила Кавендиш, находился недалеко от Квинс парка — всего в одном квартале, на берегу маленького искусственного пруда, в котором плавали утки. Колонны с облупившейся краской обвивал плющ, около колодца с минеральным источником сидел знакомый алкаш, которого я ночью встретил в парке, и, щурясь на солнце, пил из мятой железной кружки маленькими глотками воду. На меня он внимания не обратил. Да и с чего бы?
Поднявшись по ступеням, я постучал. Через минуту появилась служанка лет сорока, очень опрятная, с полотенцем в руке.
— Что вам угодно? — спросила она, окинув меня быстрым взглядом.
— Повидать вашу хозяйку. По делу.
Строго говоря, хозяйка была мертва, и я имел в виду компаньонку, но служанка меня поняла.
— Она в парке. Пошла гулять. Не знаю, когда вернётся.
— А давно ушла?
— С полчаса примерно.
У меня не было желания разыскивать женщину в парке.
— Можно подождать её здесь?
Помедлив несколько секунд, служанка посторонилась.
— В гостиной, — сказала она.
Я сел в плетёное кресло лицом к окну, на котором были расставлены горшки с разными цветами. На стенах висели миленькие акварельные пейзажи с местными видами.
Служанка ушла, оставив меня одного.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и двадцати минут, как компаньонка Кавендиш вернулась.
— Снова вы? — удивилась она. — Чёрт, как жарко! — женщина упала в кресло, руки её повисли с подлокотников, точно плети. — Изнемогаю! Давно уехала бы отсюда, если б мне позволили, — она взглянула на меня с надеждой. — Может, вы разрешите? Вам же поручили расследование.
— Об этом надо спрашивать у начальника полиции.
— Он свинья и хам!
Я едва сдержал улыбку.
— Скажите, ваша… подруга получала перед смертью от кого-нибудь письмо? Или посылку?
Правильнее было бы сказать «хозяйка», но я не хотел задевать самолюбие женщины. Вряд ли она подалась в компаньонки от хорошей жизни.
— Что? — собеседница непонимающе нахмурилась. На лбу появились крупные морщины. — Письмо?
— Или вещь. Может, вы обнаружили нечто под дверью, или кто-то принёс…
— Записку! Совершенно нелепую. Маленький листок, и на нём написано «два».
— Чёрными чернилами?
— А? Чёрными? Не знаю. Может быть. Или синими.
— Но не красными?
— Нет. Это я бы запомнила.
— Записка была в конверте?
— Нет. Её просто подсунули под дверь.
— Вы её нашли?
— Служанка. Показала нам. Сьюзан велела выбросить.
— Понятно. И никто не видел принесшего записку?
— Нет. А что, это имеет какое-то значение?
— Кто знает… Ваша подруга не говорила о том, что за ней следят?
Женщина мелко закивала.
— Да-да! Иногда она утверждала, будто кто-то наблюдает за ней.
— Но никого при этом не видела?
— Вроде, нет.
— Не знаете, о ком шла речь?
Женщина поморщилась.
— Думаю, она и сама этого не знала. Просто перемена климата иногда действует совершенно непредсказуемо. Мнительность и впечатлительность…
Она замолчала, и я поднялся, собираясь уходить.
— Так вы не можете позволить мне уехать из Брайтона?! — снова спросила женщина. — Как я его ненавижу! — в голосе проскользнули истеричные нотки.
— Кажется, другой особе, находившейся с вами в схожем положении, разрешили вернуться домой. Обратитесь к полковнику Ласи.
Женщина
