Ниочема - Дмитрий Николаевич Матвеев
- Чего стоишь? Брысь!
Та, не помня себя от страха, пулей выскочила в дверь вместе с простыней.
Император замахнулся и первый двуглавый лев с хлестким шлепком отпечатался на августейшей заднице.
- А-а-а-а!
Вопль шалопая разнесся по всему жилому крылу дворца.
- Это тебе за Росомахину!
- А-а-а-а!
- Это тебе за камни!
- А-а-а-а!
- Это тебе за Песцова! За охранников! За простреленную задницу! За покушение на наследника!
- А-а-а-а!
- А-а-а-а!
В спальню заглянула супруга императора, матушка Алексея свет Петровича.
- Петенька, что ты делаешь?
Она трагическим жестом схватилась за голову.
Император приостановился. Принц получил передышку и надежду на прекращение порки.
- Не видишь, что ли? Мозги вправляю. Через уши не доходит, пусть через зад влетает!
- Но ведь это непедагогично, так нельзя!
- А девок, значит, портить можно?
- Но мальчику же нужно как-то сбрасывать энергию. Он ведь еще ребенок!
- Ребенок? – рассвирепел Петр. – Как девок охмурять, так взрослый, а как ответ держать, так ребенок? От него гимназистка бежала так, что туфли по дороге потеряла! Уйди с глаз моих, ради Предка, а то и тебе прилетит за компанию!
Супруга посчитала за благо удалиться. Слово у Петра с делом обычно не расходилось, а перспектива светить львами на филее была для неё не слишком привлекательной. Спать на животе она тоже не любила.
Чуть позже, когда экзекуция была завершена, а главный Львов чуть поостыл, собрался семейный суд: император с братьями да их жены. Ответчик, морщась стоял перед высокой коллегией и не ждал ничего хорошего.
- Давай по пунктам, - провозгласил средний брат. – Что ты, Петя, сегодня вменял этому оболтусу? Росомахину? А что с ней не так?
- Да с ней всё не так. Простолюдинок, вишь, ему мало, дворянок портить захотел. А девка несовершеннолетняя, ей даже ещё и восемнадцати нет. Ты ведь знаешь, что я должен буду сделать, если род Росомахиных потребует суда?
- Можно подумать, прежде такого не было. Откупились бы.
- И до каких пор я буду откупаться? Впору в бюджете отдельную строку заводить: на баб младшего наследника. На те деньги, что я отдал, отмазывая сыночка, можно полк истребителей закупить. Дорогой – в буквальном смысле.
- Понятно. А камни что?
- Всё то же. Эта Росомахина пришла на бал в родовых камнях. И нашему дитяте восхотелось их прикарманить. Двух зайцев одним ударом: девицу в постель, а камни в сейф. Только он не знал, что Росомахиной они не принадлежат.
- Как не принадлежат? – вскинулся императревич Алексей.
- Вот так, - язвительно ответил Петр. – Она взяла их у Песцова сроком на сутки. Передача драгоценностей зафиксирована нотариально. Представляешь, какой был бы общественный резонанс? Песцов дарит мне ценностей на бешеную сумму, а я, в лице дорогого сыночка, отжимаю у него еще миллиончик. Замечательно, правда?
- Я не думал… - пролепетал подсудимый.
- А стоило бы! – отрезал император.
- А сам Песцов при чем здесь? – продолжал выспрашивать братец.
- А при том. Эта Росомахина пришла с ним, и он по всем законам обязан вернуть её целую и невредимую туда, откуда взял. Но у Песцова – вот незадача – именное приглашение. Он мой личный гость. И, значит, Росомахина тоже попадает в этот статус. Получается, что я позволяю на своем балу оскорблять моих личных гостей. Это уже прямая пощечина мне лично. Тебе не кажется, что это чересчур?
Император повернулся к отпрыску:
- А тебе? По-хорошему, это уже тянет на госизмену!
Парень побледнел. Что бывает после подобного обвинения, он знал очень хорошо. Водили его на экскурсии.
- Ну ладно, с этим понятно, - вступил младший брательник. С охраной тоже: они подчиняются только своему командиру, а командир – лично императору. Пытаться им приказывать – тот еще идиотизм. А уж увольнять… С покушением идиотизм ещё больший. Такое сообщение автоматически включает у дворцовой охраны особый режим несения службы. Со всеми вытекающими последствиями. И лицо, сообщившее заведомо ложные сведения, несет за это ответственность. Насколько я помню, за подобные выкрутасы полагается десять лет каторги. А что с задницей?
- Так этот придурок, едва очухался, отобрал винтовку у одного из охранников, тут же поскользнулся, снова грохнулся и, падая, пальнул. Пуля рикошетом вернулась ему же задницу.
- Младший брат некультурно заржал.
- В задницу? Ха-ха-ха!
- Смеешься, да? – вновь начал заводиться император.
- Так смешно же! Себе… в задницу! Ха-ха-ха!
- Вот именно, смешно. Весь дворец смеется. Надо Львовыми смеются! Вы это понимаете?
Петр обвел грозным взглядом всех присутствующих.
- Не уважают, не боятся. Смеются! Император и его семья не могут себе позволить быть смешными! Никто не станет добровольно подчиняться паяцу на троне. И тогда нам всем, каждому из нас, придется долго и кроваво доказывать право рода на власть. А этот ушлепок, едва целитель заделал ему лишнюю дыру в заду, первым делом притащил к себе в койку очередную девку. От него нормальные вменяемые девушки сбегают, роняя на ходу тапки, над ним смеется весь Петербург и половина империи, а ему лишь бы свежую девицу попользовать. Всех заслуг – только нездоровая потенция. Тоже мне, кролик-энерджайзер. Куча людей вынуждена бегать, дерьмо за ним подчищать, а царевич в это время развлекаться изволит. Может, кастрировать этого бычка, а? Что скажете, родичи?
Петр сейчас не шутил, и до Лёшеньки дошло, наконец: он перешел-таки черту. Он побледнел и, забыв про поротую задницу, прикрыл обеими руками пах. Среди судей раздались смешки.
Император обернулся:
- Даже сейчас ты смешон! Видимо, единственное что тебе дорого в жизни – это орган размножения. Тьфу! Смотреть противно.
Петр снова повернулся к родне.
- Разумеется, я исключил этого дармоеда из числа наследников трона. Сегодня подписал указ и отдал на исполнение. Но так оставлять ситуацию невозможно. Не дай Предок, хоть часть этого выплывет в интернет!
- А как это может выплыть? – влезла супруга, матушка непутёвого принца. – Что
