Бумажный Тигр (III. Власть) - Константин Сергеевич Соловьев
- Вы не знаете мистера Олдриджа, сэр?
- Нет, черт подери! В этом городе я знаю нескольких Олдманов, целый выводок Олдричей и даже, вообразите, даже одного Олдингтона, но ни единого, черт его побери, Олдриджа! Ни единого!
Смущение, которое овладело Крамби, не было наигранным. Лэйд не считал себя большим знатоком человеческих душ, но отчетливо видел легкую дрожь его пальцев и прыгающий взгляд – следы, которые выдают душевную растерянность даже вернее, чем румяная корочка на пироге –готовность теста.
- Это очень… странно, сэр, - пробормотал он, - Дело в том, что… По правде сказать, у меня возникло ощущение, будто мистер Олдридж был с вами знаком.
- Да ну?
Крамби запустил руку в карман и мучительно долго копался там, перебирая какие-то бумаги. Лэйд с ужасом подумал, что сейчас тот вытащит на свет Божий какую-нибудь толстенную банковскую тетрадь, исписанную тысячами записей и испещренную штампами. Но нет. Бумажка, которую достал Крамби, была совсем невелика и представляла собой вырванный из блокнота листок, исписанный с одной стороны.
- Это письмо мистера Олдриджа, - пояснил гость, осторожно кладя листок на угол письменного стола Лэйда, - Датировано еще августом, но попало ко мне только сейчас. Вы в нем упомянуты.
Лэйд заворчал. Он терпеть не мог читать корреспонденцию и всегда старался переложить эту обязанность на Сэнди, однако в этот раз ситуация была слишком щекотливой для привлечения мисс Прайс.
Возможно, это какая-то шутка Левиафана, подумал Лэйд, неохотно берясь за письмо. Одна из бесконечных и бессмысленных его шуток, имеющих целью не столько навредить мне, сколько сбить с толку, запутать, заставить увязнуть в бесконечном нагромождении парадоксов и казусов, чтобы в конечном счете свести с ума и погубить. Да, это вполне в его духе…
Против опасений, ему не потребовалось много времени на чтение, несмотря на то, что лист был исписан весьма густо. Почерк был ровный, почти каллиграфический, с идеально выверенным наклоном, совершенно лишенным легкомысленных завитушек и кокетливых хвостов, которыми любит украшать свое письмо молодое поколение. Пожалуй, он был даже старомоден – судя по некоторым элементам, человек, водивший пером по бумаге, осваивал грамоту много лет назад, еще во времена короля Вильгельма[7].
Это писал не какой-нибудь банковский клерк, думающий лишь о том, как бы побыстрее разделаться с работой и отправиться на обед в паб, и не вечно спешащая секретарша. Это писал обстоятельный и уверенный в себе джентльмен, наделенный терпением, тактом и большим жизненным опытом – последнее сквозило не столько в почерке, сколько в оборотах, тоже немного старомодных.
Дорогой Энджамин!
Благодарю тебя за хорошее вино, которым ты по доброй памяти меня обеспечиваешь, за твою заботу и сердечное участие. Мы, старики, умеем ценить и то и другое. Отдельно хочу поблагодарить тебя за то, что ты делаешь для нашей компании последние два года. Я знаю, сколько сил и труда ты в нее вложил, как она важна для тебя и с какой самоотверженностью ты стоишь за ее штурвалом, замещая сбежавшего капитана. Уверен, тебе воздастся сторицей за все, мой дорогой Энджамин, и за это в том числе. Знаешь, сейчас мне стыдно признать, что когда-то я не в полной мере доверял тебе. Считал молодым, легкомысленным и честолюбивым parvenu[8], озабоченным лишь тем, как преумножить родительский капитал и весьма неразборчивым в средствах, но время позволило мне осознать свою ошибку. Видит Бог, за последние годы ты много сделал – для Конторы и для меня лично. Я глубоко убежден, что к тому времени, как ты сделаешься единовластным владельцем Конторы, вас обоих ждет блестящее будущее, уже не сдерживаемое старыми корягами вроде меня.
Извини, я раскис и потерял ход мысли. Напиши мне, как поживает мой славный корабль, как обстоят дела на борту и в каком состоянии такелаж. Розенберг все еще тот же самодовольный негодяй? Цени его и оберегай, я все еще убежден, что он гениальный аналитик и лучшего человека тебе в Новом Бангоре не сыскать. Лейтон все так же интригует? Приструни его, если необходимо, иной раз он берет лишку. Мисс ван Хольц все так же хороша собой?
Обязательно напиши мне об этом, но сейчас я хотел сказать тебе о другом.
Я знаю, некоторые посмеивались надо мной, хоть и за глаза, считая старым чудаком. Мой уход, пожалуй, подбросил прилично дров в этот костер. Что ж, после этого письма ты точно убедишься, что старика Олдриджа пора отправлять в Бедлам!
Мой милый Энджамин… Ты молодой и здравомыслящий человек, иначе я бы нипочем не оставил бы на тебя штурвал нашей шхуны, той самой, на алтарь которой положил всю свою жизнь и которой суждено долгое и успешное плавание. Но даже ты знаешь – далеко не все вещи, происходящие вокруг нас, можно объяснить холодной логикой и фундаментальными законами мироздания. Есть среди них и трещины, в которых обитают вещи в высшей степени таинственные, жутковатые, а иногда и откровенно опасные. Впрочем, кому я об этом говорю! Ты ведь и сам должен знать об этом, потому что
Строка не была окончена, порывисто обрывалась, не оставив даже кляксы. Следующая, начавшаяся из пустоты, явственно изменила написанию, буквы заметно поплыли, утратив свойственный им уверенный наклон. Человек, писавший это, находился в состоянии душевного волнения – для того, чтоб определить это, не требовалось быть патентованным графологом, подумал Лэйд, вполне сгодился бы и мелкий лавочник.
