Валеркин декабрь - Екатерина Бердичева
— Милочка, у вас что-то случилось?
Соседка рыкнула нечто нечленораздельное и пухлым пальцем показала на лестничную клетку:
— Это не у меня, а у вас что-то случилось!
Бабушка задумчиво оглядела охотников на привале и улыбнулась соседке:
— Да, да, вы можете быть свободны! Дальше я сама.
Та резко развернулась и поскользнувшись на кефирной луже, грохнулась на ногу Алексею, который ее так неосмотрительно вытянул. Он взвыл и попытался встать, но мощное плечо и тяжелая рука намертво припечатали его к полу. Я угорал. Кирюха поднялся и подошел к бабушке:
— Мы стучали- стучали, звонили-звонили…
Бабушка, как истинная женщина, тут же нашла виноватого:
— Ты мне лучше скажи, где твой брат с ключами?
Алексей, уже стоя на коленях и хлопая соседку по щекам, тут же отбил подачу:
— Может, вы все-таки пустите в квартиру своего голодного внука и займетесь соседкой?
Но мою бабулю просто так с толку не собьешь. Она подбоченилась и спросила:
— А вы кто такой, чтобы мне указания раздавать?
Тут Кирюха, взявшись за дверную ручку, развернулся и звонким мальчишечьим голосом объявил на весь подъезд:
— Это — мой папа!
И, войдя внутрь, захлопнул дверь. Соседка тут же открыла глаза и возмущенно возразила:
— А вот и не папа! Что, я того огрызка не помню, что ли?
Алексей ей подал руку, и та, кряхтя, поднялась. Оглядев моего задавителя, она кокетливо улыбнулась:
— Благодарю, Вас, мужчина! Хотите чаю с пирожками?
Пока они расшаркивались, бабушка подошла к двери и дернула за ручку. Дверь была заперта.
— Кирилл! — заорала бабушка. — Открой дверь немедленно, поросенок! — Ответом, предсказуемо, была тишина.
Алексей посмотрел на все это, подошел ко мне и присел передо мной на корточки:
— Малыш, я безумно устал. — Он провел рукой по лицу. — Я понимаю, что виноват. Но мне тоже хочется отдохнуть и помыться. Отпусти меня… Пожалуйста! — Он просяще посмотрел мне в глаза. Стало страшно и, почему-то, грустно. Я лег и опустил морду на лапы. Странно, но собачьи повадки давались мне все легче и легче.
— Вот и ладушки! — Бодро поднялся Алексей. — Дамы! До свидания! В сумке продукты. Счастливо оставаться! — И человек быстро застучал каблуками по ступеням. На площадке остались бабушка с соседкой и я.
— Он вам кто? — спросила соседка.
— Первый раз вижу! — Честно ответила бабушка и ударила ладонью по двери.
— Кирилл, открой дверь! И где твой брат?
За дверью прошуршали шажки братца, и раздалось категоричное:
— Не открою!
Бабушка пожала плечами и смущенно посмотрела на соседку.
— Идиотская ситуация.
Та качнула головой и, немного подумав, предложила:
— Может, зайдете пока ко мне? А в двери оставим записку!
Бабушка тут же просияла.
— О, конечно! Спасибо! — Они подхватили сумку и ушли за другую дверь. Я остался один. Обо мне так никто и не вспомнил. До собаки никому не было никакого дела.
— М-даа… Шоу было захватывающим! — раздался звонкий женский голосок откуда-то сверху. Я тут же вскочил на лапы и ощетинил загривок. На верхней площадке между этажами стояла девчонка лет восемнадцати в черной косухе, черных кожаных штанах и берцах. Черные короткие волосы были растрепаны, глаза, неожиданно светло-голубые, были жирно подведены черной тушью, на губах лежала черная помада, а в носу и ушах торчало несколько колечек. Она прислонилась боком к перилам и похлопала в ладоши.
— С вашей семейкой и кина не надо! — Улыбнулась она и начала спускаться вниз. Перила и ступени просвечивали сквозь нее.
«Ты кто?» — мысленно задал я вопрос и сел в изумлении на попу.
— Кто-кто, — ответила она, — Маша Короткова, твоя бывшая соседка сверху. Ты помнишь меня, Валерка?
Она дошла до меня и присела на ступеньку. Я подавился слюной от неожиданности.
«Ты меня видишь и слышишь?» — завопил я.
— Конечно. — ответила Маша.
«Так скажи им, что я — Валерка!»
— Не могу, — вздохнула она.
«Почему?»
— Я, Валерочка, в некотором роде, как и ты — призрак. Если ты еще не заметил. — Добавила она язвительно.
Я вздохнул и вспомнил, как возвратившись из спортивного лагеря в прошлом году, от кого-то слышал, что девчонка с верхнего этажа разбилась на мотоцикле. Но близко я ее не знал, так, иногда в подъезде здоровались. К тому же она была старше меня, не интересовалась малолетками и тусовалась со взрослыми байкерами. Видел один раз, как отъезжали от подъезда с ревом и хохотом. А теперь, значит, вот как.
«Значит я…» — начал говорить.
— Ага, как и я. — невесело рассмеялась она. — Знаешь, — наклонилась ко мне, — чего сейчас больше всего не хватает?
«Чего?» — вежливо поинтересовался у нее.
— Скорости! Ветра в лицо. — Она сникла. — Только и осталось, что за соседями ходить.
«Зачем тебе это?» — спросил я.
— Скучно. Я уйти отсюда не могу, зависла.
Она пожала плечами.
— Туда, — она ткнула пальцем в небо, — не берут. Сюда, — она показала на пол, — не пускают.
«Ты — призрак, а я жрать хочу», — грустно подумалось мне.
«А ты могилу свою видела?» — спросил я после нескольких минут молчания. Она ухмыльнулась и тряхнула волосами.
— А нету у меня, Валерка, могилки.
Я удивился: «Как это?»
Она задумчиво посмотрела на свои ногти и, вдруг откинувшись назад, заразительно рассмеялась:
— А мы теперь рядом, Валерочка! В больничке. Твое тельце. Пустая кроватка. Мое тельце. А кругом — приборчики. И вокруг все белое-белое!
Я опять вскочил: «Откуда знаешь? Ты же уйти не можешь, а меня только сегодня сбили!».
Она ласково своей призрачной рукой погладила меня по голове.
— Не парься, у меня с моим телом связь осталась. Я как бы всегда вижу, что происходит вокруг, только не глазами, а вроде всем телом. Не знаю, — задумалась она. — Не могу объяснить. Утром тебя рядом положили — порадовалась! Хоть кто-то знакомый. А уж когда ты объявился на лестнице… Валерка! Я на улицу хочу! На воздух! — Она встала, раскинула руки в стороны и покрутилась на одной ноге. — И я знаю, что делать! — Маша с нехорошим интересом уставилась своими накрашенными глазами на меня.
«Что?» — с тоскливым предчувствием спросил я.
— Пригласи меня гулять! — выдохнула она.
Я поднял брови.
— Понимаешь, — быстро
