Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий
Пошла по небольшой ложбинке, пока не добралась до останков особенно мощного ствола, под коим и присела, а потом и улеглась. Что же, попробуем нечто вроде медитативного поэтапного анализа собственных действий при нападении на лешего.
Я тогда потянулась к воде, как делала всегда и на обычных тренировках, только гораздо быстрее, и ухватилась за самый ближайший ключ… хм… или за самый мощный из ближайших? Пожалуй, второе.
— А сейчас мне не нужна мощь. Постепенное намокание, да? — пробормотала сама себе, не открывая глаз.
Итак, ищу источники… Надо же, а они, выходит, повсюду, разные. Напоминает кровеносную систему чем-то. Глубже в толще земли редкие большие потоки, что ветвятся на меньшие, а те еще и еще, становясь тоньше и дробясь. Есть те, что почти у поверхности, буквально пару раз лопатой копни — и вот вам родничок. До них я дотянулась до самых первых, и сил на то, чтобы вывести их в мир подлунный потребовалось совсем мало. Но и нужного эффекта с ними ждать придется… ну, по моим ощущениям до осени, когда затяжные дожди придут на помощь и завершат процесс.
Нет, так не пойдет. Задержала дыхание, потянулась глубже, раскидывая нити зова на все большую площадь. Создала в разуме картинку как вода, пролитая на слои туалетной бумаги, быстро пропитывает ее насквозь, перевернула ее наоборот и по-нес-ла-а-ась…
Потихоньку-мягонько-дружненько поехали-поехали-пое-е-ехали! А вот тут счетчик, измеряющий расход моей силы, существуй он, должен бы был закрутиться со страшной скоростью. Я ощутила себя ломовой тяжеловозной лошадью, что участвует в каком-то долбаном соревновании на перевозку максимального груза. Бедные животные, и люди скоты, что такое затевают! Хочешь славы — рви свои жилы.
— Василек! Тормози! — донесся до меня какой-то очень уж далекий голос Лукина.
— Ой, и то верно, хорош, господарка водная! — я открыла глаза и увидела рядом приплясывающего нервно на месте лешего. — Ой-ой, размахнулась ты, так и весь лес мне утопишь! Я-то думал, ты киселейна да ледаща, и не выйдет ничего, а ты мочь каку в себе утаила! Хватит-хватит, Луной тебя заклинаю!
— Будет нам проход свободный и помощь? — уточнила я сипло, чувствуя, как тело и сознание буквально трясутся от изнеможения.
— Будут-будет, слово мое правдиво и безотменно! Хватит, господарка!
— Как скажете, — ухмыльнулась, закрывая опять глаза. Очень хотелось мне глянуть на результат, но пока не могла и головы поднять или повернуть. Даже язык заплетался. — Надеюсь, клюквой вы его сами засадите?
— Сам-сам, не изволь тревожиться, господарка.
Ага, теперь господарка все время, а то девка да обзывательства всякие. То-то же!
Меня стало уносить в сон, и последним, что запомнила, было сюрреалистичное видение шлепающего по новому болоту лешака, почему-то в широкополой шляпе, как у работников азиатских рисовых плантаций, трудолюбиво тыкающего в грязь пушистые кустики, и распевающего мантры.
Глава 25
Проснулась (или очнулась) я, весьма похоже, в раю. Мне было тепло и уютно в крепких объятиях Лукина, чье ровное дыхание ласкало кожу щеки, пели птицы и потрясающе пахло. Земляникой, травами и цветами и жареными грибами. Тут же громко заурчал живот, разрушая ощущение эдемской благодати.
— Я тебя реально сам когда-нибудь убью, Казанцева. Чтобы нервы мне уже не мотала, — хриплый голос ведьмака, явно пребывающего не в добром расположении духа, продолжил разрушение иллюзии.
— За что? — скрипуче возмутилась я. — Ты сказала — надо сделать, Люся. Я и делала.
— А я не говорил тебе разве прежде сто раз — надо уметь вовремя останавливаться, Люся?
— Нет, обычно ты говоришь "давай еще разок".
— Василек, я серьезно. Ты соображаешь, что чуть не осушила свои резервы силы почти досуха?
— Ну, ты же сказал, что рядом и насчет восстановления можно не переживать.
На самом деле я об этом не думала в процессе исполнения воли лешего и, правда, увлеклась, если проанализировать. Но это было так увлекательно и… волшебно, по-настоящему, сказочно волшебно, что остановиться было очень трудно. То есть, я ощущала, что испытываю напряжение огромное, но это не пугало и уж точно мыслей о самоуничтожении не порождало. Наоборот, посетило эдаким пониманием, что вот оно, то самое, для чего и создана.
— Балда ты, Люська. В черепушку твою не пришло, что для секс-зарядки ты должна быть хотя бы в сознании? Акт некрофильного совокупления не сработал бы, знаешь ли.
— Потому как он в принципе бы не случился по причине чьей-то неготовности? — нахально подколола я и, открыв таки глаза, словила “ты у меня доиграешься” взгляд темно-карих глаз. — Да ладно, я вроде в норме. Кстати, почему?
— Кстати, как раз потому, что подвластная тебе стихия здесь так близко. Как ты силы на нее тратишь, управляя, так и обратно черпаешь.
— И почему тогда ты сердишься? Как потратила, так и вернула же, выходит?
— Василек, в момент работы расход огромный и стремительный, а возврат медленный и постепенный. Вероятность помереть или выгореть без остатка была крайне высокая.
— Поняла.
— Ой ли? — глянул Лукин на меня все так же без тени обычной насмешливости.
— Я есть так хочу… вот прямо аж жрать. — решила я сменить тему, смущенная его непривычно-долгой сумрачностью.
Данила вздохнул и сел сам, придав и мне частично вертикальное положение, и тут я чуть не взвыла. Мамочка, роди меня обратно, как же все болело! Все! Точнее уж было бы сказать, что я вся болела. От корней волос и до кончиков пальцев на ногах. Это было похоже на боль в мышцах после первой активной тренировки, только везде, всюду, включая и сознание. А за волной боли сразу иррациональное удовольствие от понимания — ого себе, как я потрудилась, и сколько у меня всего есть-то, способного работать.
— Что, кайфуешь? — спросил Лукин.
— Почему ты меня не остановил вовремя? — слегка возмутилась я. — То есть, пораньше.
— Женщины! — закатил он глаза. — Давай вылезай из палатки и скажи этому лешаку, чтобы он закруглялся со своим долбаным концертом. У нас с Василем скоро мозги закипят от этого птичьего верещания.
— А по-моему очень мило, — прислушалась
