Нина Еперина - Голос крови
Таня поняла, что это ее вот сейчас совершенно не волновало больше, а вот что ее волновало по-настоящему, это холод и преследователи. Хотя в данную минуту преследователей было не видно и не слышно, а холод был вот здесь, рядом. Он ползал по мокрой спине, влезал под куртку, пробирался в рукава, пытался пробраться в туфли и даже трусики. Таня выбралась из-под куста и стала прыгать на одном месте, хлопая себя по бокам и по ногам. Звук был смешной, если не брать во внимание всю трагичность ситуации вообще. Хотелось при этом петь что-то дурацкое, типа «Пить надо меньше…» как из фильма «С легким паром».
Попрыгав так какое-то время, Таня поняла, что нужно каким-то образом выбираться из этого ночного, темного леса. Просто собрать в кучу все свои оставшиеся силы, набраться мужества и отбросив страх, который сидел в ней неотступно, что-то предпринимать. А предпринимать нужно только одно. Выбираться из леса и еще раз выбираться из леса….
Как это сделать, Таня не представляла. Она и в светлое-то время суток не часто гуляла по лесу, не до этого как-то было городскому жителю, а уж ночью ей не приходилось делать этого никогда. Таня собрала остатки этого самого мужества в кулак и сделала первый шаг в никуда.
Стояла кромешная темнота, состоящая из совсем черного леса и чуть-чуть просвета над головой между ветвями, утыканного звездами. Луны видать не было, поэтому дополнительное освещение отсутствовало. Шорохи и звуки вокруг были. Они наползали на ее сознание змеями, прокрадывались мимо невидимыми зверьми и топорщились ветками деревьев, которые, растопырив крылья, изображали огромных, ночных птиц. Но Таня упорно раздвигала ветки и шла. Она решила, что если опять уляжется под куст, то наверняка умрет к утру от холода, потому, что ей подсказывало чутье, на дворе не больше пяти градусов тепла, а так, с трудом пополам, она будет двигаться куда-то, неважно куда, но двигаться. Нужно было идти через силу вперед и только вперед.
И Таня просто тупо шла прямо. Она натыкалась на ветки, тут же зацепилась за корень дерева пару раз и упала, потом назло сама себе поднималась и опять шла, и шла, и шла, и шла…, останавливалась, стояла и тупо думала, что она человек, а не рептилия, поэтому должна победить обстоятельства и опять шла…, шла…, шла….
Сколько прошло времени, она не знала. Время стало понятием растяжимым и расплывчатым, растворенным в пространстве. Этому времени мешали ветки, кусты, корни деревьев, Танино состояние прострации и неуверенности в собственном теле и мышцах, которые отказывались передвигать ее конечности по этому черному, черному лесу, наполненному звуками, шорохами и страхами одиночества человека в противоречивых и неизвестных ему ранее условиях.
Она стала уставать. Тыкаясь в кусты, как слепой кутенок, Таня уже не шла, и не брела, а тащила свое тело неизвестно куда и неизвестно как из последних сил. Она боялась садиться на землю, чтобы не уснуть там. Почему-то внутри нее звучал не только страх к холодной земли и ползучим гадам, но и уверенность, что с этой ночной земли она не встанет живой никогда. Этот страх торчал в голове и сердце большим осиновым колом, который забили туда ее собственные представления и мысли. А время тоже тянулось жвачной резинкой, натягивая себя на эти ее мысли и притупляя чувства….
Как Таня вышла на дорогу, она и не поняла. Просто вышла из кустов, а тут и дорога. Таня удивилась и пошла по ней опять в никуда. Сколько она шла, неизвестно, потому что любые чувства куда-то испарились, притупились и вообще перестали присутствовать в ней. Единственное, что она помнила и сделала, это нажала на стекло в часах. А потом опять пошла прямо. Она тупо брела по краю дороги и все….
Когда машина остановилась около нее она и не поняла. Что у нее спрашивал человек в машине, тоже, но обнаружила себя уже сидящей внутри, где на нее тут же напал настоящий колотун, как назвала бы это состояние Ба Тоня. Ее так трясло и колотило, что водитель даже испугался, остановил машину, накинул свою куртку, и нашел в термосе остатки кофе, чтобы отпоить ее теплым.
Потом у нее началась истерика. Таня зарыдала в голос и рыдала так, что бедный водитель не знал, как остановить эти рыдания. Наверное, дело было в том, что, как человек сильный, она сдерживала свои эмоции достаточно долго, все то время, пока стрессовая ситуация не закончилась, а когда её Я поняло, что все уже позади, её догнало состояние «после». Послестрессовый синдром, как называют это медики.
Они доехали до поста ГАИ. К этому моменту Таня перестала плакать, почти успокоилась и стала соображать адекватно, так ей казалось.
У поста Таня поблагодарила водителя, отдала обратно куртку, вышла и криво пошла в милицейскую будку. Она решила как-то сообщить о себе Вадиму и только тут сообразила, что уже давно нужно было включить часы! Она попыталась это сделать, но оказалось, что часы включены! Она не помнила, когда это сделала, поэтому взяла себя в руки, вздохнула и вошла внутрь.
Водитель проводил ее обеспокоенным взглядом, но поехал дальше, как только увидел, что она вошла в будку.
Каково же было ее удивление, когда в помещении будки она обнаружила троих товарищей в штатском. Товарищи подскочили со стульев и бросились к Тане. Оказалось, что они сидят здесь давно, как-бы в засаде, и оставил их караулить ситуацию Вадим Вадимович. В подтверждении они имели Татьянину фотографию, которую и продемонстрировали. Вначале она не поверила, и даже сделал попытку немедленно сбежать, но товарищи убедили ее, что имя Вадима никто из ее преследователей знать не может. Тогда она согласилась и сдалась на милость победителей. Ее тут же укутали теплым одеялом, и стали отпаивать горячим чаем.
Не успела Таня допить чашку, как в будку вбежал Вадим. Вид у него был всклокоченный и возбужденный.
– Таня! – закричал он прямо в двери. – Слава Богу, ты нашлась! Я слушал твои часы! Мы прочесываем лес по второму разу в поисках тебя. И ничего! А ты молодец! Мы прослушали все твои сообщения и даже песни! Певица ты моя! Мы опоздали в подвал всего на несколько минут! Мы успели арестовать всех в разбитой машине и выловили еще пятерых в лесу, но ты как сквозь землю провалилась! Где ты пряталась? – и все это скороговоркой.
– Я лежала под кустом и уснула, пока не замерзла, а когда замерзла окончательно, пошла куда глаза глядят. Вот! Пришла! – Таня медленно обвела будку рукой, как принцесса из сказки, разбрасывающая по озеру лебедей из рукава.
Двое штатских рассматривали ее во все глаза и ласково улыбались. Что им рассказывали о случившемся, Таня не знала, но эта информация была явно такая необыкновенная, что выходила за рамки их понимания. От этого вид у них был очень непонятный и задумчивый.
Вадим обнял ее и стал гладить по спине, успокаивая. Но Таня уже успокоилась сама и даже не плакала. Внутри нее наступила паралитическая тишина и полное спокойствие, граничащее со ступором. Никаких рептилий и прочих кощеев вокруг уже не наблюдалось. И вообще, все закончилось, и от этого ей было просто замечательно, так замечательно, что даже очень сонно. Вадим повел Таню в машину, которая стояла около поста. Она засыпала на ходу и боялась упасть, потому что у нее подкашивались ноги. Они так и уехали, обнявшись, потому что Таню невозможно было отлепить от Вадима. Может быть, страх в ней еще не до конца закончился?
Глава сорок пятая
Бункер
Прошло три года.
Таня последний раз посмотрела в зеркало и все что она увидела, ей понравилось. Жизнь опять развернулась к ней непонятной гранью и в этой новой жизни она все время была на виду большого коллектива сотрудников, которые за три года превратились в друзей, а точнее в одну большую семью. И в этой семье она сама настояла, чтобы к столу, а тем более к столу праздничному, все одевались красиво и даже элегантно. Они не должны были забывать, что они члены, а точнее дети высокоразвитой цивилизации белой расы, что они славяне, а самое главное, что они русские.
Сегодня наступал тот самый Новый двухтысячный год! Год, про который когда-то давно они рассуждали на кухне у Андрея. Тогда он был так далеко, за полями и лесами, непроходимыми горами, непредсказуемыми событиями и мало поддавался вычислению на будущность. А сегодня он вот здесь, у порога. Еще пара часов и Он войдет в их дом. Хотя назвать то, где они жили, имеющим порог в прямом смысле слова, язык не поворачивался, да и дом, в том понятии к которому мы привыкли, тоже.
Дом имеет стены, окна, крышу…, а здесь были стены, и на них были даже окна, но нарисованные, чтобы создать иллюзию пространства, на окнах висели красивые шторы с ламбрекенами и кистями, с легкими занавесями, которая даже колыхалась от вентиляции, как в дорогих европейских казино, был потолок, люстры и светильники на стенах, были двери и даже картины на тех же стенах, при этом картины были в оригиналах и очень известных художников, но крыша…., крыша была где-то там очень высоко, этажей через двадцать или может быть даже и больше.
