Компиляция: Код Хаоса - Егор Гориллс
Может, стоит сказать им, что это всё бесполезно?
— На выход, — скомандовал один из них.
Я не стал упираться. Просто встал и вышел.
Мы протопали по белым, скучным коридорам, неотличимым друг от друга, пока не дошли до очередной такой же невзрачной двери. За ней оказалось просторное помещение — всё то же белое и стерильное, как операционная или лаборатория для особо опасных чумных крыс.
Внутри — куча оборудования. Из всего этого технологического счастья я узнал разве что МРТ и рентген. Остальное выглядело как из фантастики. Или как минимум из раздела «секретно».
За аппаратами суетились медики — или, может, учёные. Отличались от военных только отсутствием автоматов и тем, что поверх защитных костюмов накинули белые халаты. И ещё тем, что уверенно копались в сложной технике, не изображая «строгость» на показ, а реально работая.
Меня привели сюда одного. И теперь, судя по всему, начнётся весёлое — анализы, трубки, датчики, и всякие другие прелести, которых я пытался избежать с самого начала. Но не судьба, видимо.
Военные, человек десять, зашли следом и выстроились вдоль стен. Помещение большое, места хватает. Они держали дистанцию, но каждый из них следил за мной так, будто я вот-вот подожгу всё к чёртовой матери.
И, честно говоря, не сказать, что у них не было на то оснований.
От группы в белых халатах ко мне подошёл мужчина. За прозрачным щитком — строгие серые глаза и густые усы.
— Здравствуйте, Максим, — кивнул он. — Меня зовут Алексеев Андрей Михайлович. Я руковожу этой лабораторией. Нам нужно будет провести несколько тестов и взять у вас анализы — чтобы убедиться, что вы не являетесь переносчиком заразы.
— Здравствуйте, — ответил я, тоже кивнув. Вежливо.
То, что он не медик, было видно сразу. Его взгляд не просто осматривал — он сканировал. Смотрел так, будто уже видел моё внутреннее строение и разложил по полочкам. Как будто я прямо сейчас лежал под рентгеном — и что-то там его уже настораживало.
— Давайте пропустим всё это, — я обвёл рукой помещение. — Это бесполезно. Потому что это не вирус и не бактерия. Это то, что вы не сможете определить своими приборами.
— Почему? — с удивлением спросил учёный.
— Это Хаос, — просто ответил я. — Первородный. Изначальный. Вы же не можете зафиксировать Систему? Её энергию, её влияние на людей?
— Хаос… как в фантастических книжках? — хмыкнул Андрей Михайлович. — У нас не было материала, с кем работать — всё осталось за непроницаемым барьером. А теперь есть вы.
Он сделал шаг в сторону консоли и бегло что-то проверил.
— И мы попробуем определить энергетическую сигнатуру. И так называемой Системы. И того самого Хаоса.
— Не буду вас отговаривать, но мы тратим время, которого у нас почти не осталось, — покачал головой я. — Мне нужен Егоров, нужно с ним поговорить.
— Давайте начнём. Егоров скоро будет — ему пришлось отъехать по важному делу, — голос у Алексеева стал твёрдым. Без вариантов. Возражения не предусматривались. Меня собирались изучать. Прямо сейчас.
Я тяжело вздохнул и сел туда, куда кивнул один из ассистентов.
Сначала были стандартные анализы — кровь, слюна, зрачковый рефлекс, давление, пульс, реакции на свет. Потом пошло интереснее. Меня усадили в капсулу, похожую на МРТ, и врубили какую-то адскую вибрацию — будто внутри всё тело сканировали на молекулярном уровне. В ушах гудело, в глазах вспыхивали блики, как будто кто-то в голове включал и выключал фонарик.
Потом был еще какой-то странный сканер — я стоял, раскинув руки, а вокруг вращались тонкие серебристые антенны, пищащие и пульсирующие. Несколько раз я почувствовал, как будто по коже пробегает лёгкий электрический импульс, хотя меня никто не трогал. Видимо, так «снимали энергетическую сигнатуру».
— Какие-то всплески есть, — пробормотал один из техников. — Но параметры не совпадают ни с чем, что у нас есть…
— Записывай всё. Даже шум, даже искажения, — отрезал Алексеев.
Так продолжалось минут сорок — может, больше. Я уже сбился со счёта. Время растянулось в бесконечность. Куча аппаратуры, датчиков, люди с планшетами и кабелями… всё это начало меня откровенно утомлять.
В какой-то момент, лёжа под очередным сканером, я почувствовал, как во мне шевельнулся атрибут. Едва заметно, где-то на фоне. Но прибор тут же завопил, выдав резкий писк, будто его током ударили.
Вокруг началась суета. Кто-то метнулся к пульту, кто-то побежал за кабелями, а ко мне подлетел Алексеев.
— Что вы сейчас сделали? Можете повторить? Миша, снизь чувствительность на тридцать!
— Могу повторить, — кивнул я, усмехнувшись. Всё это начинало походить на цирк.
Дождался команды, сосредоточился — и снова потянулся к атрибуту. Чуть глубже, чем в прошлый раз.
Прибор сначала снова запищал… а потом внезапно замолчал. И тут же потянуло гарью. Запах плавящегося пластика, вперемешку с чем-то химозным, возможно — краской. Один из мониторов мигнул и вырубился, на экране — чёрное пятно.
«Белые халаты» заметались, пытаясь оживить прибор. Судя по их обрывочным разговорам — безуспешно. То ли он выгорел окончательно, то ли требовал серьёзного ремонта, на который уйдут часы, если не дни.
— На сегодня, пожалуй, закончим, — хмуро сказал Алексеев. — Завтра продолжим.
Я уже направился к выходу под пристальными взглядами охраны, как дверь вдруг распахнулась — и в неё вошёл Егоров. Ну наконец-то.
— Максим, — кивнул он. — Уже успели познакомиться с Андреем Михайловичем? Вы хотели меня видеть?
— Да, — ответил я. — У меня срочный разговор. Нужно найти… более спокойное место. И я бы хотел видеть свою команду.
— Конечно, — сразу согласился Егоров и обернулся к одному из военных. — Соберите всех в большой зал.
— Но…
— Всех, — повторил Егоров жёстко.
И голос у него был такой, что даже самый ретивый автоматчик понял: спорить — себе дороже.
«Большой зал» оказался чем-то вроде комнаты для брифингов или собраний: куча стульев, большая белая доска, исписанная почти под завязку формулами и заметками, большой телевизор. Пахло стерильностью и маркером.
Всю команду собрали вместе — все были в одинаковой «больничной» одежде. Чисто, удобно, но ощущение, будто нас перевели из режима «опасные» в режим «подопытные».
Особенно забавно в этом всём смотрелась Нита. Её наряд сидел на ней так себе — и явно не был рассчитан на хвост.
