Птичка, которая попала - Анна Соломахина
— Кого-то мне это напоминает, — ухмыльнулся Фаргон насчёт последнего. – У нас те же проблемы, только дело не в магии, а дари.
— Да, действительно похоже, — грустно улыбнулась Мария. – Ладно, тебе, наверное, пора. Милу искать, например. Могу адрес подкинуть – у меня есть данные из медицинской карточки.
— Знаешь, я пока возьму паузу, — Фаргон запустил пятерню в растрёпанные волосы, которые он не удосужился переплести. – Хочу поговорить кое с кем.
— Хорошо, — коротко и грустно улыбнулась Маша. – Если что, звони. Всегда помогу.
— Договорились.
С тем и отбыл на такси в сторону… дома, где живёт Мария. И Павлик.
Сумерки медленно обволакивали шумный город, постепенно зажигались уличные фонари, свет фар снующих внизу машин стал более ярким, что напомнило гизару Луррианских маргел. Ему невыносимо захотелось показать их Миле и её нерождённой пока дочери. Ждрых знает что! Разве это нормально? Сидеть на крыше высотки и ждать, когда Павлик ляжет спать, чтобы вытащить его к себе и поговорить насчёт тёти. Дожил!
Наконец, окончательно стемнело, и он спустился к заветному окну. Мальчишка лежал в кровати и смотрел в потолок.
— Ой! – Пацан аж подскочил от радости, когда увидел за стеклом знакомую физиономию. – Привет!
— Привет, — Фаргон присел на подоконник, когда Павлик отрыл одну из створок и убрал москитную сетку.
Не без помощи гизара, конечно.
— Я соскучился! – Мальчик бросился обниматься и даже потёрся лохматой головой о грудь иномирца, отчего у того сжалось сердце. А после принялось колотиться, как бешенное. Нет, Земля на него точно как-то странно действует! Хотя… вспоминая Велирианта, не на него одного. То ли воздух здесь особенный, то ли вода.
— Пойдём на крышу? – Предложил Фаргон, кивая на плед.
— Давай! – Павлик энергично вытащил из-под кровати туристическую пенку, подхватил плед и протянул их гизару.
Ждал. Готовился. У Фаргона горло сжало от спазма.
— Давай, я сначала вещи отнесу, а потом уже тебя, — еле выдавил иномирец и полез на крышу.
Вернувшись, он подхватил пацана, посадил его на закорки, обвязал ремнём со всех сторон, чтобы тот случайно не упал и вновь принялся карабкаться по отвесной стене. Кто как, а Пашка высоты не боялся. Он с восторгом смотрел по сторонам, поглядывал вниз и даже болтал ногами. Ну а что, обуви на них нет, а носки так легко не потерять!
Стаканы с горячим шоколадом, пицца и пара пирожных уже ждали их наверху, ибо прежде чем начать прокрастинировать, Фарг заскочил в магазин и закупился.
— С ветчиной, как я люблю! – радовался Павлуша, вгрызаясь в тёплую выпечку, ибо всё находилось в стазисе и не остыло.
Фаргон не отставал от юного друга и уплетал за обе щеки. Какао оказалось выше всяческих похвал, а пирожные… они и вовсе вознесли их на небеса. Много ли человеку для счастья надо? Осталось разобраться с личной жизнью, и вообще красота настанет. Но начать разговор о Миле у него язык не поворачивался. Надо же аккуратно, окольным путём, а как тут говорить, если мысли толпятся, эмоции бурлят, тут не то, что до цензуры, просто бы выдать нечто членораздельное! Поэтому они смотрели на звёзды, обсуждали вопросы гравитации, и зачем нужна Луна. По версии Павлика – чтобы ночью было не очень темно.
И тут Фаргона скрутило. Он даже не сразу понял, что произошло. Острая боль в груди, словно сердце застыло и забыло, как работать. Он скорчился, стараясь облегчить спазм, принялся равномерно дышать и полез в пространственный карман за целительским амулетом. Последним.
— Дядя Фар, что с тобой? – воскликнул Паша, вскакивая на крепкие ножки.
Тот не смог ответить, лишь активировал амулет. Ничего. В смысле с физическим состоянием организма было всё в порядке, лечение не требовалось. Почему же так больно? Кое-как отстранившись, продолжая размеренно дышать, Фаргон заменил лекарский артефакт на проясняющий сознание эликсир, кое-как выпил, едва не выронив из трясущихся рук флакон, и попытался сконцентрироваться.
— Эй, ну скажи что-нибудь! – Павлуша изо всех своих силёнок тряс иномирца за плечи, пытаясь помочь.
Разумеется, это сильно мешало концентрации, но Фаргон всё же сумел ухватить нить, по которой пришла боль. Энергетическую. Оказалось, к его сердечной чакре совершенно нахальным образом кто-то «присосался» и теперь с этим неизвестным происходило что-то очень плохое. Женщина. Это единственное, что успел уловить сквозь боль и тряску гизар.
— Подожди, не тряси! – Еле выдавил из себя Фарг.
Поковырявшись в кармане, гизар нашёл, наконец, нужный амулет, притупивший связь, собрал пожитки, отнёс обратно, вновь прикрепил ребёнка к спине (видели бы родители – умерли от ужаса) и вернул в комнату. Потом спустился вниз, глубоко вдохнул и снял блок. Острая боль вновь пронзила его, заставив дышать, как распоследний астматик.
— Вперёд, — процедил сам себе сквозь зубы Фаргон. – Тут недалеко. Шевелись же, сопливый птенец!
Так, подбадривая себя нелестными, а порой и вовсе обсценными выражениями, он добрался до очередной высотки. Остановился, посмотрел вверх… Грудь просто разрывало от боли, как тут залезть? Сцепив зубы, он принялся карабкаться, ловко хватаясь за всевозможные выступы: балконы, швы и прочее и проклиная отсутствие крыльев. Вот уж что сейчас бы пригодилось!
Добравшись, наконец, до нужного окна он заглянул в него и обомлел. Его охватило чувство дежавю, ведь он уже видел нечто подобное… Точно, во сне! Только там Мила и её жених предавались страсти, а здесь… От увиденного его охватила неистовая ярость, и он не
