Ловушка Пандоры (СИ) - Стас Кузнецов
И мальчик уже снова мальчик. Они идут по дивному саду. Не земной то сад, а небесный. Запахи дурманят. Все тонет в цветении чудесных растений. Природа здесь ласкова к человеку, она плоть от плоти его.
Среди густых трав мальчик видит бабочку и, заливаясь смехом, бежит за ней. Бабочка словно подыгрывает, то почти дается в руки, то ускользает в небо. Мальчик, нахмурившись, хочет уже обидеться на проказницу, но она опережает его намерение, доверчиво присаживаясь ребёнку на нос. Он потешно сводит глазенки к переносице. Бабочка хлопает крыльями ему по щекам, от чего у мальчика опять вырывается задорный смешок.
Из-за кустов выходит обнаженная женщина. Она идеальна. В ней настолько всё правильно отмерено природой, что эта правильность кажется нечеловеческой, жуткой. Лицо её выражает искреннюю радость при виде ребёнка.
Она щелкает пальцами и рядом растущее дерево приобретает форму скамейки. Женщина садится, берет ребёнка на колени и начинает с ним играть в ладушки. Мальчик увлечённо бьёт по ладошкам. Кажется, нет предела его любознательности — ему интересно абсолютно всё.
Их идиллию нарушает появившийся из ниоткуда мужчина. Он тоже наг и тоже идеален в своей неземной красоте. Он чем-то донельзя раздражён, и вид женщины с ребёнком лишь подстегивает его недовольство.
— Ева, — окрикивает он женщину, — ты слишком привязалась к мальчишке.
Ева виновато кивает, опуская ребенка на траву. Поднимается навстречу мужчине. Скамейка выпрямляется и обретает форму чудаковатого дерева. Ветки его тянутся к малышу и, подхватив его на самую свою вершину, начинают вертеть, качать с ветки на ветку. Маленький принц опять смеётся и так, что душа невольно откликается на его веселье, и губы сами собой растягиваются в счастливую улыбку.
— Ты прав, Адам, но мальчик — он почти как мы. Иногда мне хочется, чтобы он остался здесь, с нами, — печально, но с затаенной надеждой вздыхает Ева.
— Он приведет в наш дом чужаков, — твердо обрубает её Адам. — Ты этого хочешь? Ты думаешь, ангелы и Бог пощадят нас? После того, что мы сотворили?
Она долго молчит, наблюдая, как ребёнок качается на ветках.
— А вдруг ящик не сработает? — все еще неуверенно спрашивает Ева. — Мальчик сильнее девчонки. Та, если и попадала в Эдемос, то скорее случайно.
— Сработает, он никогда нас не подводил, — уверенно возражает Адам. — Девчонку сдерживал страх. Её воспитывала религиозная мать, которая внушала ей, что её сила от дьявола.
Ева отворачивается от малыша и, повернувшись к Адаму, ласково касается его щеки.
— Адам, тогда давай сделаем это сейчас, — с мольбой в голосе просит Ева. — Иначе я не смогу. Я хочу как можно скорей покончить с этим.
— Что ж, — забирая прядь золотых волос ей за ухо, подытоживает Адам. — Я тоже считаю, что медлить опасно. Он скоро окончательно войдёт в силу. И тогда приведет сюда своего отца — Михаила, а за ним и нашего отца.
Адам подходит к дереву. Оно услужливо наклоняется, вручая ему ребёнка, он осторожно берет его на руки. Малыш доверчиво протягивает ему своего единорога, и Адам не сдерживает улыбку, но дар не берет. Ева же старательно отводит взгляд, будто ей мучительно это видеть.
Они останавливаются у огромного гранатового древа. Его корни обнимают ящик.
Адам спускает малыша с рук и подходит к Еве.
Ева поглаживает корешки дерева, и они медленно втягиваются в землю. Она берет ящик. Черный, испещренный письменами ящик. От него исходит какая-то необъяснимая, противоестественная жуть.
Ане делается страшно за малыша.
— Вместе, — шепчет Адам.
— Вместе, — грустно повторяет она.
Они приоткрывают крышку. И сразу же пытаются опустить её обратно. Но крышка, несмотря на все их усилия, продолжает открываться. Адам и Ева в ужасе бросают ящик на землю и наваливаются на него, пытаясь закрыт его своими телами, но поздно. Ящик утягивает их в себя. И разворачивается воронкой над садом. Бездну не остановить. Она поглощает всё на своём пути, беснуется, кружит, обращая всю красоту в ничто.
Игрушечный единорожек падает на траву. В мальчика летит бездна. Серость забивается в глаза, он трёт их кулачками и начинает хныкать.
Аня хочет схватить его, унести отсюда, спрятать, закрыть собой. Но её будто и вовсе здесь нет.
В синем свете исчезает фигура ребёнка. Свет отгоняет бездну, но пораженный ею, становится тусклым и мутным. Тяжелый взмах крыльями, и перестук копыт золотыми искрами рассекает серость.
Единорог в комнате, вновь обратившись маленьким мальчиком, сидит в манеже. Но это уже не тот мальчик, что был прежде. Он принёс в себе бездну. Он поразительно спокоен. Глаза мертвые, чёрные. Мимика застыла в равнодушной гримасе. Аня с ужасом узнает в малыше Илью.
Илья стремительно взрослеет.
Он стоит возле неё. На губах его холодная усмешка. Он держит в руках факел. И… Кидает его прямо в Аню. Аня горит. В черных зрачках Ильи отражается огонь.
Проснулась от собственных криков. Сердце колотилось в ушах. Её бросало в жар и вместе с тем знобило. Взмокшие от пота сорочка и волосы неприятно липли к телу.
Она не могла больше нырнуть в спасительный сон, как ни старалась. Блуждающий взгляд не доставал до слишком высокого потолка и не знал за что зацепиться, он терялся в темноте и бродил там потерянный и одинокий. Кровать, как необитаемый остров. Хотелось живого человеческого тепла. Но всё её тепло принадлежало мёртвым.
И мысль, с которой она каждый раз просыпалась, не давала покоя. Ей казалось, что Илья умер. Навязчивая идея разрасталась до такой степени, что она чуть ли не воочию видела его труп, который лежит за стеной и остывает совсем рядом с ней, разделенный одной лишь стеной, одним коридором.
Аня крутилась, гнала эту чушь прочь, но тревога не отпускала, тревога сжимала свои объятья так крепко, что Ане ничего не оставалось, как унять себя действиями.
Она поднималась и тайком выбиралась на его территорию. На ночь Илья плотно закрывал рольставни, поэтому в спальне всегда царила абсолютная тьма. Идти по этой тьме было жутковато.
Она на ощупь подкрадывалась к его кровати. Вставала и, затаившись, слушала, как он мерно дышит во сне. Его дыхание успокаивало, напряжение спадало, и Аня шла обратно к себе.
Только убедившись, что он жив, ей удавалось заснуть. Пусть и лишь для того, чтобы вновь вернуться к своим кошмарам.
Однако вскоре от этого метода борьбы с разгулявшимся неврозом, пришлось отказаться, потому что она всё-таки вляпалась в неприятную историю.
Однажды за дверью его спальни ей послышались
