Откуда я иду, или Сны в Красном городе - Станислав Борисович Малозёмов
Решили гербарий не делать, а завернуть концы цветов в мокрую тряпку, потом сделать из двух газет кулёк побольше и туда поместить букет, а сверху кулёк свернуть.
– Сделаем гербарий в институте. Утюг они там найдут.– Виктор уложил фотографии, плёнки и тетрадь с записями в портфель, газетный саркофаг для цветов прихватил за конец левой рукой. Правой сначала прижал к себе Ларису, поцеловал, взял портфель и пошел к двери.
– Витя, честно, страшно мне.– Догнала его Лариса.– Может не поедешь? Чувствую – будет что- то плохое. Позвони им, просто расскажи словами, да и достаточно.
– Лара, это феномен. Это открытие. Переворот в области академических знаний. – Сухарев помолчал. – Не бойся. Ничего не случится. Мой эксперимент точно двинет науку о неземном дальше и выше. Всё. Поехал. Опаздываю.
Из института он позвонил ей на работу и сказал, что доклад прошел четко на «ура!», а цветы как и были – свежие. Сейчас ректор в Москву звонит, в Академию Наук. Надо собрать экстренную конференцию физиков, химиков, биологов и астрономов на пятницу. Это через три дня. Полечу я, если решат там, а Маслов и Дорохов не летят. Ректор сказал, что я сам управлюсь. В пятницу он позвонил ей из Москвы и снова доложил, что букет такой же. Как новенький, а мокрую тряпку он убрал ещё в Зарайске. И, сказал ещё, что конференция через час начинается. Лариса почему- то молча всё выслушала. Долго не отвечала ничего и потом произнесла сквозь слёзы.
– Отмени конференцию
– Да собрались все доктора наук, профессора, лауреаты всяких премий.– Сухарев говорил шепотом.– Как я теперь отменю? Меня же за идиота примут. Так в науке не делается.
– Витя, милый!..– Лариса зарыдала и Виктор аккуратно уложил трубку на телефон.
Три часа он рассказывал, показывал снимки. Было сто человек, примерно, и каждый фотографии недоверчиво, но внимательно разглядывал.
– А цветы из миража вот они. Свежие. Сорваны две недели назад. Цветы пустили по рядам. Было удивительно тихо. Никто даже не кашлянул.
– Да, там часто миражи.– Сказал солидный мужчина лет шестидесяти в роговых очках и красивом синем костюме. – А Вы, говорите, были в бункере у инопланетян, познакомились, говорили с ними? И потом в степи ночью их встречали?
– Ну, да – Улыбнулся Сухарев. – Их главный и сказал мне, что специально для меня миражи запустил натуральные. То есть не воображаемое отражение в воздухе, не голограммы, а всё настоящее. И сказал, что поможет, чтобы все фотографии получились. Вот они. Перед вами. Чистейшие кадры.
– Хм.– С первого ряда поднялся седой дед с белым лохматым волосом и в белом мятом свитере.– Я доктор философии Вахрушев. – Позвольте спросить. Голос Высшего Вселенского Разума что Вам говорил? И вы имели возможность его переспросить, вопрос задать?
– Говорил он о многом. Я переспрашивал иногда. Он отвечал. Да. О морали говорили, о нравственности, о боге. Критиковал Голос и Бога, и Библию. Я потом проверял Библию. Он точно все несоответствия называл. Давал он мне знания из области всех наук, знакомил с культурой вселенской, наукой, историей. Чтобы я потом людям знания передавал. Он сказал недавно, что у меня уже абсолютные знания и разум на уровне среднего вселенского.
– А цветы эти, значит, к Голосу Разума не имеют отношения? – Спросила полная женщина в меховой накидке из черно – бурой лисы. Сохранилась засушенная голова, лапы, хвост. Накинута чернобурка была на красивое черное платье с блёстками.
– Нет.– Виктор поднял руку.– Все цветы я сорвал в мираже леса, луга и играющих на лугу детей. Перед этим сквозь меня прошла тысяча фиолетовых инопланетян, у которых я был раньше в лаборатории. И старший инопланетянин сказал, что снимки получатся. И что все миражи, которые я увижу – это реальность. Ну, он правду говорил. Смотрите – цветы третью неделю без воды, а как только сейчас сорванные. Я ещё с Высшим Разумом, с его Голосом об этом феномене не говорил.
Один из работников Академии Наук ещё раз внимательно поглядел на Виктора, тяжело поднялся и медленно вышел из зала. Еще примерно час все спрашивали Сухарева. Разные вопросы задавали о встречах его с фиолетовыми жителями созвездия Весов, да ещё о темах лекций Голоса Вселенского Разума. И, наконец, заместитель председателя Академии, сидевший за столом рядом с Виктором, объявил, что конференция окончена и пожал Сухареву руку.
Ученые молча и медленно вышли из зала, а заместитель и Виктор собрали все снимки, бумаги, цветы взяли и двинулись к нему в кабинет. Там кроме двух сотрудников сидели трое мужиков в белых халатах. Двое крупных, с ладонями, побольше, чем у Сухарева. А один худенький, лет пятидесяти с острым взглядом и доброй улыбкой.
– Нам надо проверить состояние Вашего разума на приборах. Я слушал весь Ваш доклад вот по этому ретранслятору. От микрофона голоса идут на этот вот приёмник. Ну, поедем?
– Поедем, конечно.– Улыбнулся Виктор.– В Зарайске проверяли. Сказали – нормально всё. Разум развитый.
– Значит и у нас будет так же.– Тоже улыбнулся худенький доктор.
Они вышли на улицу, сели в машину скорой помощи и приехали в больницу. На входе перед воротами Виктор увидел щит с крупной надписью.
«Психиатрическая клиническая больница №1 имени П.П.Кащенко.»
– Что за больница? – Поинтересовался Сухарев у худенького доктора.
– Канатчикова дача. – Сказал доктор – Слышали про такую?
– Никогда.– Виктор насторожился.– А меня зачем на дачу – то?
– А поговорить с хорошими людьми. – Ответил доктор и умолк.
Потом Сухарева водили по разным кабинетам, а часа через полтора он попал к светилу психиатрии, профессору Циммерману.
– У вас, товарищ Сухарев, тяжелая форма шизофрении параноидного характера, в частности с симптомом особого Вашего предназначения на Земле, высокого происхождения, синдромом слышимого Вами голоса, приказывающего или инструктирующего характера, зрительные галлюцинации, обманы восприятия – необычные душевные ощущения различного рода, не имеющие под собой реальной, соматической причины. – Сказал профессор, держа в руке кучу всяких справок.– Поживите недолго у нас. Мы всё поставим на свои места.
И прошло потом уже два года. Лариса прилетает раз в месяц, говорит с докторами и верит, что Витю скоро выпишут. Где – то в январе – феврале шестьдесят девятого. Она привозит ему апельсины, виноград, любимые им домашние беляши и шоколадки. И ждёт этих января или февраля. Хотя напрасно она всё это возит. В Кащенко очень хорошее питание. Вот, разве что, домашних беляшей здесь не пекут.
А шоколадку дают только на каждый очередной Новый год.
