Тайна дома № 12 на улице Флоретт - Владимир Торин
Плющ замер и затих. С улицы раздался рокот двигателя и хлопки выхлопных труб.
Доктор подбежал к окну и увидел, как из переулка вынырнул небольшой экипаж, укутанный в облако сизого дыма от химрастопки. Подпрыгивая на кочках, он понесся прочь, куда-то в сторону Семафорной площади.
Натаниэль Доу обернулся. Джаспер по-прежнему, словно загипнотизированный, глядел на выросший за какой-то миг плющ. Кажется, мальчик считал, что стал свидетелем настоящего чуда. Признаться, доктор и сам был заинтригован.
Вручив племяннику зонт, он раскрыл саквояж и склонился над полом, разглядывая корни растения и что-то выискивая среди них. Обнаружив то, что искал, он удовлетворенно кивнул, а затем один за другим, методично и аккуратно подцепив пинцетом осколки разбитой склянки (на некоторых сохранились обрывки этикетки), спрятал их в бумажный конвертик.
Джаспер пришел в себя. Он попытался разглядеть потайной ход, но лиственный полог его полностью скрывал.
– Что ты делаешь? – Мальчик возмущенно глянул на дядюшку. – Мы должны догнать его!
Доктор закрыл саквояж.
– Профессор Грант сбежал, Джаспер. И к тому же он не помог бы нам вернуть мисс Полли.
Как бы племяннику ни хотелось поспорить, он был вынужден признать, что дядюшка прав: профессор Грант даже при всем желании не смог бы ничего предпринять против заговорщиков из дома № 12. Вряд ли ему удалось бы их переубедить…
– Все было напрасно? – в отчаянии прошептал Джаспер. – Мы должны что-то сделать!
– О, я знаю, что нам делать, – сказал доктор Доу и взял у племянника зонт. – Мы совершим то, что, я надеялся, нам не придется совершать.
– Что?
– Преступление, – сказал Натаниэль Доу, и Джаспер вздрогнул: в этот миг в его дядюшке проявились те самые черты, из-за которых простые жители Саквояжного района и испытывали страх перед жутким доктором из переулка Трокар.
***
Узкая, как коридор, улица Докери проходила вдоль задней стены запущенного сада Габенского научного общества Пыльного моря.Потрепанные фасады домов с серой, некогда синей, черепицей почти вплотную подступали к заросшей решетке, но мало кто из местных знал, что именно по ту ее сторону находится. Многие думали, что это просто какой-то давно заброшенный парк со странными, причудливой формы деревьями. В «парк» этот было не попасть, так как ржавая калитка всегда была заперта, там не зажигали фонари, а те самые странные деревья не внушали жильцам ближайших домов доверия. Порой из-за ограды раздавались какие-то подозрительные звуки, а некоторые из растений, которые были видны из окон вторых и третьих этажей, шевелились весьма неприродным образом, но местные старательно это не замечали.Улочка Докери жила своей тихой, сонной жизнью, и различные треволнения ей были не нужны…Незадолго до и слегка после того, как время подползло к двум часам дня, спешащие и опаздывающие часы в гостиных пробили указанные два часа.
Задрожала труба протянутой под карнизами домов пневмопочты, когда по ней прошла капсула с посланием. Парочка котов на одной из крыш с визгом выяснили отношения в драке за лучшее место на дымоходе. Звякнули ключи, выпав из руки пошатывающегося мистера Сноппса.
– Да будь оно все неладно! – Мистер Сноппс приложился к бутылке угольного эля, наклонился и, едва не упав, нашарил на земле ключи.
Совладав с замком не без помощи нескольких хлестких ругательств, он сделал еще глоток и скрылся за дверью.
Улица Докери вновь погрузилась в тишину. Но ненадолго.
Раздалось рычание, будто кто-то разозлил целую свору бродячих собак, а затем в тумане появились два дрожащих рыжих пятна света, и из переулка вынырнул небольшой «Трудс».
С трудом, словно слишком большой кусок черствого пирога в горле, он протиснулся между домом и садовой решеткой, подкатил к калитке и остановился. Двигатель заглох – рычание тут же стихло. Фонари погасли.
Скрипнула дверца, и из «Трудса», бормоча себе под нос проклятия, выбрался профессор Грант, глава кафедры Ботаники ГНОПМ.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто, вроде как, не наблюдает, он ключом открыл калитку и, войдя в сад, пошагал по заросшей бурьяном дорожке.
Профессор Грант едва сдерживал ярость, и больше его злило не собственное разоблачение, сколько то, что доктор Доу – этот, бесспорно, умнейший человек – не понимает… отказывается понимать! Он ведь сказал, что знает об экспериментах, а значит, должен осознавать, как они важны!
Профессор бросил тяжелый взгляд на буро-ржавые из-за болезни растения, замершие у дорожки. Эти несчастные существа надеялись на него, верили в то, что он сможет их исцелить, а теперь… исследования под угрозой! Вся работа по поиску лекарства висит на волоске!
Глава кафедры Ботаники заскрежетал зубами: доктор Доу попытается ему помешать, в этом не было сомнений.
В ушах все еще стояли прозвучавшие в лавке плотоядных растений обвинения, но что бы доктор Доу себе ни считал, он, Ричард С. Грант, – не какое-то бездушное чудовище. Разумеется, он прекрасно понимал, что происходит под крышей дома на улице Флоретт, и в полной мере осознавал, кем на самом деле является обитающее там растение. Мальчишка верно подметил: профессор притворялся мертвым, чтобы не участвовать в похищениях, – когда-то он полагал, что, если отстранится и спрячется, то чувство вины исчезнет. Но оно никуда не делось – оно пожирало его годами, отгрызая по маленькому кусочку…
Изо дня в день профессор Грант жил с неразрешимой дилеммой. Он просто не мог своими же руками убить растение, которое когда-то спас не просто от смерти, но от вымирания. Карниворум Гротум был последним представителем своего вида – мир флоры с его гибелью перестал бы быть прежним.
Но и собственноручно кормить Карниворум Гротум профессор не хотел. Здесь его прагматизм ученого все же дал трещину. Прошло много лет с тех пор, как на его глазах растение сожрало ту беспризорную девочку. Именно тогда он решился покинуть своего питомца, а сейчас уже и не смог бы остановить его. Даже если бы захотел. И тут возникает вопрос: а хочет ли он?
Профессор и не заметил, как за своими мрачными мыслями добрался до оранжереи.
Сквозь прорехи багрового плюща, которым поросли ее стены, тек густой рыжий свет.
«Он здесь…» – подумал профессор Грант и, отодвинув рукой свисающие драпировкой лозы Гедеры Лаумана, толкнул дверь.
В оранжерее было неимоверно жарко и влажно – в воздухе висели облачка пара. Стены скрывались за решетчатыми трельяжами с Гедерой Вахани, хищным плющом из Хартума, –
