Восхождение язычника 2 - Дмитрий Шимохин
Димитр немного смутился и отвел взгляд. А после заговорил:
— Я подумал, что ты просто выучил одно слово, чтобы сделать нам приятно, вот и все.
Из дверей дома выбежал мальчишка и прокричал, что обед готов и нас ждут.
И мы с Димитром направились в дом, внутри все было отделано мрамором.
Стояли лавки и кресла, обшитые парчой. Мда, богато живет Никита, не бедствует.
Пройдя в столовую вслед за Никитой, я увидел всю большую семью Никиты. А рядом с ними стояли мои родичи.
Женой Никиты была высокая и стройная ромейка, несмотря на возраст, она оставалась хороша собой, ее черные волосы были заплетены в тугую косу и украшены нитками жемчуга и яркими атласными лентами. Я поклонился ей немного, проявляя уважение как к хозяйке дома.
А мне представили незнакомых членов семьи Никиты.
Супругу звали Агния, а среднего сына, нескладного мальчишку лет двенадцати, Фома, а дочь, которая была чуть младше Фомы, — Антония.
Когда я протянул руку к Фоме, дабы поздороваться, он отпрянул от меня, но спустя мгновение нашел в себе силы и ответил на пожатие.
Антонии я протянул в подарок деревянную фигурку белочки и, когда она ее взяла, смог к ней прикоснуться, капля магии ушла от меня в тело девчонки, как и ко всем остальным до этого.
Все, цель достигнута, и миссия выполнена.
А дальше нас пригласили за стол. На котором были расставлены тарелки из фарфора, настоящего китайского фарфора с изображением драконов. А рядом лежали маленькие двузубые серебряные вилки.
Ирина, увидев мою реакцию, расплылась в предвкушающей улыбке.
[1] Фе́ма (греч. θέμα) — военно-административный округ Византийской империи.
Глава 3
В чашах плескалась теплая вода, в которой следовало омыть руки, что я и проделал, глядя, как плещутся остальные.
Использовать чаши из дорогого китайского фарфора как тазики для омовения — это просто что-то с чем-то. Хотя, может, здесь так принято в богатых домах, поразить гостей своим богатством. Мы расселись за столом, семья Никиты была с одной стороны, а мы с другой. Слуги собрали чаши для омовения и унесли, забрали и маленькую Римму, которая капризничала и не хотела идти, но старая кормилица смогла ее увести.
А после на стол начали подавать блюда.
Передо мной поставили фарфоровую чашу с бобами, хорошо сдобренной зеленью, а от обилия чеснока спирало дыхание. Также на стол выставили огромное блюдо с жареными тушками перепелок. Отдельные чаши были с нарезанными сырами и тонкими ломтиками ветчины. И огромное блюдо с хлебами.
Разные салаты с зеленью, а вот удивление вызвал обычный салат. Мелко нарезанная капуста и огурцы с луком и специями, залитые оливковым маслом, вкуснота-то какая. И, глядя на представленные блюда, я начал понимать, что местная кухня придется мне по вкусу, ведь многое так знакомо.
И когда я уже был готов приступить к еде, Никита, а вслед за ним и вся его семья, сложили руки в молитвенном жесте и, прикрыв глаза, начали бормотать.
Мы же с родичами переглядывались.
— Вкусим же даров, что послал нам Господь Бог, угощайтесь, друзья, — и Никита широким жестом обвел стол.
После хозяин дома поднялся и собственноручно наполнил нам бокалы золотистым и ароматным вином.
Трапеза началась, а я смотрел, как в руках у семейства Никиты мелькают двузубчатые вилки, и они даже умудрялись ими есть. А мои родичи пытались за ними повторять, вот только сноровки у них не было, и это смотрелось забавно. Я же разглядывал это уродство, именуемое вилкой, два прямых зуба, между которыми палец пройдет. Этим мясо есть еще можно, накалывая, но вот бобы. По одному бобу кушать, что ли? Ну вас на хрен.
Я со спокойным лицом под изумленными взглядами окружающих вытащил из сумки свою деревянную ложку, которая была завернута в чистую тряпку.
Ирина посмотрела победным взором и даже хихикнула, не скрываясь под неодобрительным взглядом Никиты.
Что вы хотели, это же дикий варвар!
— Димитр, — я начал говорить на греческом, подбирая слова и стараясь их правильно выговорить. — Как и сказала твоя сестра, я тупой дикарь, но есть вот этим, — и я покрутил вилку в воздухе, — это блюдо — полное извращение. Хотя можно ее сделать и удобней.
— Ты, — с нечитаемым взглядом Никита посмотрел на Ирину, — так назвала в моем доме гостя, которого я пригласил?
Ирина только пискнула и уставилась в тарелку, не поднимая головы.
— Прости, отец, — она виновато на него посмотрела.
— Я тебя не так воспитывал, дочь! — и Никита покачал головой.
— Прошу простить меня, Яромир, за мои слова, — Ирина смотрела на меня серьезно, но было видно, что вот совсем не чувствует себя виноватой. И приносит извинения только под давлением отца.
И что, это все? А как же пикировки словами или иные замечания по поводу того, что я дикарь. Или под взглядом отца не рискнула показывать свой нрав и свое отношение, строя из себя пай-девочку. Мда уж, я был разочарован, а я столько словесных атак и контратак подготовил. Одна шутка про верблюда чего стоит, да и другие афоризмы. Гады, не дали умом блеснуть. Обидненько.
— Я не держу на тебя обиды, — попытался улыбнуться я, а после добавил: — Но, как говорят у вас, бог простит.
За столом разговоры не особо клеились, присутствующие лишь иногда обменивались фразами.
А я наслаждался едой и с едва заметной улыбкой смотрел, как мучаются родичи, пытаясь цеплять бобы этим средством для пыток, именуемым здесь вилкой.
А спустя минуту, глядя на мою довольную рожу, Володар отложил это извращение и достал свою ложку.
Не прошло и пары мгновений, как и Горисвет к нам присоединился, лишь Колояр с мученическим выражением продолжал орудовать вилкой и есть бобы.
Закончив с бобами и взяв в руки вилку, я подцепил тушку перепелки и перетащил к себе в чашу, а после с помощью ножа нашинковал. И вот тут уже все с удивлением на меня смотрели, как я вполне свободно нарезаю тушку.
Не, ну а что, не руками же мне ее есть.
— Яромир, а что ты имел в виду, когда сказал, что ее можно сделать удобней, — и Никита повертел серебряную вилку в руках.
— Вот смотрите, два зубца, да и расстояние между ними большое, — я даже палец засунул, показывая, что имею в виду. — Еда между ними проваливается, а вот если добавить еще зубец, а может, даже два, и расстояние будет меньше, и есть будет удобнее. Да и выгнуть их не помешает, вот так, — я выгнул ладонь лодочкой,
