Печать зверя - Маркус Кас
— Дядь… — неуверенно начала она.
— Александр Лукич, — улыбнулся я. — А тебя как зовут?
— Ирка я, — девчонка опять выпрямилась: — Ира.
— Ну, Ирина, поведай мне свою историю.
И её словно прорвало. Выговаривалась она долго. Вывалила все надежды, разочарования и мечты. В таком возрасте их, как известно, колоссальное количество.
Девчонка была травницей. Причем, судя по рассказу, прирожденной. Дар Иры был мне непонятен, пока ещё не просто не пробудился, а будто не определился. Такое бывало, пусть и нечасто. Обычно как раз с детьми, увлеченными чем-то иным.
Отец её погиб, когда девчонке было года два. На зимней охоте провалился под лёд и замерз. Мать была пряхой, что позволило вытянуть семью в составе дочки и той самой Афанасьевны, свекрови. Жили они неплохо, но девчонку тянуло к большему.
Интуитивно она с самого детства собирала травы и коренья. Устроила себе логово в ближайшем подлеске, где хранила свои сокровища. Изучала науку по книжкам, которые нашла в приусадебной библиотеке. Зотов и школу открыл, и довольно большое книжное собрание держал, доступ к которому имели все желающие.
С каким наивным высокомерием она хвалилась тем, что всё схватывала на лету! Чистый восторг. Но, тем не менее, девчушка и правда была талантлива. По одним лишь книгам обучиться сложному мастерству — стоило уважения.
В редкие поездки с матерью в столицу Ирина старалась узнать ещё больше.
Вот и в последний раз, когда они ездили в Санкт-Петербург, девчонка жадно впитывала любую информацию. Оказались они на ремесленной ярмарке. Родительница там искала материал для своей работы, а ребенок носился по всей территории, суя любопытный нос повсюду.
И попала она в лавку ведьмы.
— Самая настоящая ведьма! — с жаром уверяла меня воровка. — Котел у неё — во! — она раскинула руки, силясь показать размер. — А там дым и вонь. Жуть.
Всё же сказки не лучший методический материал…
В общем, Ирина прямо и спросила у ведьмы, как ей стать самой сильной. Ну а что ещё ребенок может спросить? Нехорошая женщина забрала все скудные накопления и навешала девчонке такой лапши на уши, что мне захотелось отыскать тетку и серьёзно поговорить.
Вероятно «ведьме» показалось это забавным, но именно она и сказала про то, что подсолнухи обладают свойствами, о которых знают лишь посвященные. Но исключительно украденные растения ими обладают. Те, что умыкнули в самый темный час, в безлуние.
Бред, но девчонка поверила, что наконец-то узнала что-то стоящее.
И начала таскать эти самые несчастные подсолнухи каждую ночь. Потому что, ясное дело, никаких особых свойств из них не извлекалось. Но Ирина решила, что просто делает что-то не так и продолжала. Упрямство воистину непоколебимое ничем.
Под конец исповеди она расплакалась, затем разозлилась, а потом уснула в кресле, куда её и усадили для допроса.
Я тихо прикрыл за собой дверь и вышел в поисках графа.
Тот нашелся в столовой, пребывая в глубокой задумчивости. На шум поднял голову и взглянул на меня с надеждой:
— Что делать-то?
Доброй души всё же человек. Расстроился, что ребенок попался. Вроде и наказать нужно, а не хочется. Глупость же — подсолнухи.
— Учиться её отправьте, ваше сиятельство, — серьёзно ответил я.
Ладно, обманщица её знатно провела. Сыграла на неприкрытом интересе. Но девчонка использовала дурман-траву, чтобы отвлечь сторожа. Сложная работа. И бесспорный талант, который необходимо развивать и по-человечески. Основываясь не на байках, а на науке.
Такая неистовая жажда знаний просто обязана получить возможность.
Да взять хотя бы этот детский грабеж! Ведь не изловить было, несмотря на всю её наивность и неопытность. Талант.
— Учиться? — удивился граф, но на его лице появилось облегчение.
Я прикинул — возраст юный для академии, но с таким потенциалом есть шанс быть принятой. Кому как не подобным одаренным там учиться?
— Есть у меня способ это устроить… — улыбнулся я.
В конце концов, воспользуюсь служебным положением. Во благо будущего, между прочим. Дерзкая девчушка может далеко пойти, приложи к этому хорошие знания. Не место ей в деревне среди пастухов и сплетниц-старушек.
Я в общих чертах обрисовал свои мысли и перспективу.
И Зотов живо заинтересовался, к моей радости. Выразил готовность оплатить все расходы и задействовать связи.
Судьба юной воришки решилась глубокой ночью, к нашему обоюдному удовольствию.
И было в этом что-то такое правильное, отчего внутри стало тепло. Не зря вся эта охота случилась. Ладно мне, потратить полночи. Но и граф махнул рукой на всю дорогостоящую подготовку. Он был доволен исходом.
Но кое-что его беспокоило.
— Без наказания никак, граф, — расстроенно покачал головой Зотов. — Это же, как ни крути, преступление.
— Ну так и обставьте учебу как наказание, — улыбнулся я.
— Но она же сама того хочет, если я вас правильно понял, — недоуменно ответил он.
— Она умная девочка, если грамотно преподнести, сама всё поймет. И подыграет. Изобразите строгость. Ей богу, граф, она маленькая, но всё же женщина!
Зотов с подозрением прищурился, но в итоге расхохотался. Погладил себя по руке и усмехнулся:
— А костюмы отличные.
— Соглашусь, прекрасные.
— А забирайте себе! — благосклонно произнес Зотов. — Отчего-то мне кажется, что вам точно пригодится.
Отказываться я не стал, занятная вещица. Хотя бы для будущего исследования Великой пустыни может пригодится. В этой спецодежде было не холодно, но и не жарко. Костюм подстраивался под внешние условия.
— Благодарю, — кивнул я.
Разошлись мы ещё нескоро. Обсуждали воспитание и образование. Граф вроде хотел мне сказать что-то больше, чем общие размышления на эти темы, но не решался. Про свою дочь не проронил ни слова. Бросал какие-то двусмысленные фразы, но не более того.
Какая-то боль сидела глубоко внутри этого переменчивого мужчины. И делиться ею он не собирался. Не по причине того, что не хотел или не доверял мне. Не привык.
С запалом рассказывая об охоте, псах и лошадях, граф мгновенно замыкался, когда тема касалась семьи. Разительное преображение всегда происходило, пусть и на мгновения. Тайна рода могла быть и не страшной, но для графа это было болезненно.
В какой-то миг мне показалось, что в его эмоциях было желание уберечь меня.
Спать мы отправились перед рассветом. Напились чаю и съели все пироги, в том числе и привезенные мной.
Перед тем, как лечь в постель, я полюбовался из окна на поле подсолнухов, теперь пребывавшее в безопасности. В центре виднелась заметная просека.
