Конструктор живых систем - Алексей Птица
— Думаю, и даже работаю иногда, чтобы карманные деньги имелись.
— Ого, и кем ты работаешь? — живо заинтересовался я.
— Да так, по-разному. А ты ведь можешь картины в воздухе проецировать, да?
— Могу, а ты откуда знаешь?
— Пётр рассказывал. Покажи?
— Чайник вскипятишь?
— Да без проблем.
— Вот, смотри, — и я спроецировал в воздух главное здание академии, но держал его ровно десять секунд, после чего сразу убрал, решив, что незачем тратить столько энергии попусту.
— Вот это да! Как вживую увидел. А ты можешь это показывать долго?
— Нет. Пока только самое большее — минут пятнадцать, если возникнут чрезвычайные обстоятельства, как тогда с крушением поезда.
— С крушением поезда?
— Да, попали мы с Петром в железнодорожную катастрофу, почему и сдружились.
— А расскажи?
— Да ничего интересного. Закрутилось просто всё, и мы оказались в центре событий. А вообще, нечего там рассказывать, да, Пётр?
— Да.
Пётр оказался солидарен со мной и тоже не захотел делиться подробностями той ночи. После всего случившегося мы оба надеялись на награду за спасение людей, но прошло уже довольно много времени, а нас никто ни о чём не уведомлял. Могли бы хоть денег дать, но что уж теперь, значит, не заслужили. Я вздохнул.
Пётр пожал плечами и уткнулся в учебник. Я тоже взял в руки книжку, и разговор как-то сам затих, не дойдя до своего логического конца. Ефим всё порывался его продолжить, но не знал, как подступиться, а может, ему мешал Пётр, что постоянно одёргивал хитрого и пронырливого мещанина.
Ефиму явно пришла в голову какая-то мысль, как заработать денег, но открыто он пока не рискнул её высказать, а я не стал его выспрашивать. На пару месяцев денег хватит, а там посмотрю, может, со стипендией всё получится, главное — хорошо учиться, и я подналёг на зубрёжку.
Так прошло две недели. Я всё это время ждал, что меня вызовут на дополнительную проверку дара, но рыжий профессор почему-то не торопился этого делать.
Мы всё реже видели трёх девиц с воздушного факультета: то у нас лекции не совпадали, а то и вовсе занятия проходили по разным дисциплинам, да и некогда о них мечтать. Чего уж тут, не до девиц из высшего общества. Пётр, правда, сказал, что одна из них явно не принадлежала к дворянкам, но мне как-то расхотелось с ними общаться. Зачем зря травить душу несбыточными надеждами: кто я, а кто они. А вообще, очень хотелось уже с кем-нибудь познакомиться, сходить на танцы.
Танцевать я умел, не сильно хорошо, конечно, но в гимназии нас немного обучали самым распространённым, и «в грязь лицом» перед девушкой я не упаду. Дело за малым: найти, с кем познакомиться из тех девушек, что тоже учатся в высших учебных заведениях.
Так, в учебе и грёзах о любви проходили мои будни, но случались и неприятности. Несколько раз я видел троицу, что в первый день «уронили» меня в пыль. Как оказалось, они этим занимались частенько, провоцируя первокурсников на драку, как правило, им это удавалось, и подобные развлечения сходили с рук. Я узнал, что все трое являлись второкурсниками и учились на электротехническом факультете.
У картвела были какие-то способности, связанные с электричеством, у того, кто меня лишил опоры, — способности, связанные с воздухом, а у заводилы — дар к проводимости этого самого электричества. Вместе они составляли довольно спаянную команду, направленную, в основном, на глумление над первокурсниками или над теми, кто не мог дать им действенного отпора. Так они развлекались.
К нападениям они готовились и тщательно выбирали места, так что свидетелей тому практически не имелось и, тем не менее, по академии уже плыли устойчивые слухи, но с поличным их не поймали, и пока они продолжали развлекаться, действуя исподтишка.
Через пару недель после нашего разговора с Ефимом, в столовой у меня произошёл очередной инцидент с ними. Так получилось, что я зашёл туда в числе последних, вместе с Петром, сел за стол, отдал свой талон и неожиданно для себя увидел за соседним столом знакомую троицу.
Стол у них оказался заставлен тарелками с разнообразной едой. Верховодил, как обычно, Казимир. Вахтанг, что представился князем, на такового не тянул ни по воспитанию, ни по образу, хотя, кто их знает, этих картвел: старейшина любой деревни уже князь по их понятиям, что не котируются у нас. Наверное, то же касалось и шляхтича. У этих любой, что умел в руках держать саблю, уже считался априори дворянином, а как обстояло на самом деле, я пока не знал.
«Ну, да пёс с ними», — подумал я и взглянул на третьего, которого звали Густав. Этот мне казался наиболее опасным среди них. Холодный, как жаба, свей, с прозрачными, льдистыми глазами прирождённого негодяя, он производил на меня отталкивающее впечатление. Хотелось подойти к нему и одним ударом погасить эти глаза, сделать это с расстановкой, да так, чтобы он понимал и ничего не мог поделать.
Волна гнева поднялась в моей душе, и тут же улеглась, придушенная собственной волей. Я потряс головой, сбрасывая слишком живую картину, ещё чуть-чуть, и она могла самостоятельно спроецироваться в воздухе прямо передо мной, вот бы оказался номер.
Я решил, что здесь не место затевать свару, да и Пётр пока ничего о моей стычке с ними не знал. Я ему не рассказывал об этом для меня неприятном случае, не хотел жаловаться. Мне не нужна жалость, как и помощь, я сам справлюсь.
Троица меня также заметила, и стала переглядываться с понимающими ухмылками. Пусть ухмыляются, раз у них так принято. Я отвернулся от них и заговорил с Петром о теме прошедшей лекции. Пётр ничего не заметил и спокойно ждал, когда официант принесёт заказанное.
Официант принёс наши скромные блюда, мне суп морской с клёцками, гороховую кашу с мясной подливкой и стакан компота с тремя кусками хлеба. Большего мне по талону не полагалось. У Петра обед выдался гораздо плотнее: тот же суп, но вместо гороховой каши, весьма мной нелюбимой, ему принесли мясную поджарку с макаронами и мясной салат, а также компот из сухофруктов, такой же, как и у меня, а вместо хлеба — пирожки с яйцом. Гороховую кашу я не люблю и потому не ел, выбрав только мясную подливку. У нас в гимназии как только её
