Плацкартный билет - Лада Валентиновна Кутузова
Много что было в дороге, но дошли все. И радугу увидели, а потом Харя и Кривой Рог повздорили из-за клада и убили друг друга. Второе «я» Старого Джона услужливо напомнило: «Ты же их и замочил, со своего обреза. Кривому Рогу в спину пальнул, а Харе снёс полголовы. Ещё смеялся, что у того прозвище удачное, как раз для такого случая».
«Не было ничего подобного! – разозлился Старый Джон. – Они сами виноваты».
Второй Джон противно захихикал.
В общем, радуга пропала, и до сокровищ Старый Джон не добрался. Но он не отчаивался – всё же пролил кровушку на пути, правда, не хватило её. Но ничего, дошли они, доберутся и другие. Его дело ждать. Рано или поздно какая-нибудь троица добредёт до радуги, а дальше он знает, что делать. Подранит одного из них, чтобы занять его место, а когда клад откроется, так и быть, отпустит восвояси.
Его второе «я» зашлось от хохота: «Ах ты, старый умник! Отпустит он, как же! Не смеши меня. Нужна кровь троих! И чтобы насмерть». Но Старый Джон отмахнулся от голоса в голове. Главное, именно ранить, а не убить, чтобы радуга не исчезла. Он несколько раз повторил это.
Время здесь тянулось непонятно. Иногда медленно, порой рывками, словно за день месяц пробегал. Иногда Старому Джону мнилось, что нет тут никакого времени. Точно он находится в сером ничто, в пустоте. И это пугало. Тогда Джон начинал громко разговаривать сам с собой, чтобы заполнить вакуум. Со стороны, если бы кто увидел, это было жуткое зрелище. Джон раскачивался, бормотал под нос разными голосами и жестикулировал. Порой настолько злился в споре, что начинал со всей силы бить себя по лицу и рвать волосы. Вот и сейчас правая половина лица наливалась синевой.
Порой ему казалось, что всё зря. Что мимо него странники толпами доходят до радуги, а он не видит. Словно глаза отводят. И Старый Джон громко завывал на чёрную луну. Но иногда верил, несмотря ни на что. Что дождётся, когда из земли вырастет разноцветная дуга, и что в её основании откроется ход к кладу. Тогда Старый Джон станет самым счастливым человеком и потом, в каком-нибудь кабаке, будет рассказывать о том, что добрался до радуги.
Он любовно погладил обрез. Блестит, будто новый. Джон сделал его из оружия, которое отнял у охранника. Хорошая вещь. Можно спрятать под плащом или засунуть в сапог, а при необходимости выхватить и использовать по делу. С подобным Старый Джон выходил на большую дорогу, много крови им пролито. Но ведь понятно, что в таком деле лучше без свидетелей. Одного он не добил, не заметил, а тот выжил, а затем показал на Старого Джона. Больше он такой ошибки не совершит.
Неожиданно раздался звук, точно сотни лунных колоколов заиграли. Нежный и проникновенный. От него мурашки побежали по коже, а сердце ёкнуло. Джон насторожился: неужели это то, что он думает? Кто-то всё-таки добрался до радуги?! Он взял обрез наизготовку и принялся ждать.
Глава 35. Домой
Катя едва не забыла обо всём на свете. Хотелось парить в этом безумии красок, растечься по пространству. Быть всем и везде. Не передать чувство восторга, которое охватило её. Если бы Катя могла, она превратилась бы в насыщенный малиновый цвет с вкраплениями морозного инея. Остаться в радуге, стать её частью – Кате казалось, что от одних мыслей об этом от неё исходит сияние. Но она обещала, что, когда дойдёт, загадает желание. Не для себя, для Лауры.
Катя собрала всю волю в кулак и попросила, вложив надежду в простые слова: «Пусть Лаура выздоровеет и соединится с Йоханом, пусть они будут счастливы».
Она вспомнила посёлок «Сказочная страна», жители которой заразились той же болезнью, что и Лаура. Им осталось лишь ждать, когда их тела рассыплются трухой.
«Пусть они все вылечатся», – продолжила Катя, надеясь, что всё это засчитается за одно желание.
И тут в памяти всплыл цирк уродов, место, где ей дали приют и еду, где были добры. Сара и Бен, сиамские близнецы Тим и Фил, Русалка и Алекс, остальные.
«Хочу, чтобы у них всё было хорошо, – Катя смогла собрать просьбы в одну. Она крепко зажмурила глаза, будто чудо должно было свершиться прямо сейчас: – Чтобы все больные, повстречавшиеся на дороге, стали здоровыми людьми».
И словно где-то рядом лопнула струна – получилось.
…Звучала мелодия. У Игоря от неё возникло ощущение, что это мама по голове гладит, и хотелось, чтобы это длилось вечно. Игорю казалось, что он сейчас толкнёт дверь и войдёт в узкий коридор. Слева гардероб, справа – выключатель и чуть ниже – городской телефон, потом кухня. После школы Игорь, не раздеваясь, заходил туда и сразу к холодильнику – что бы забросить в рот? На скорую руку сооружал бутерброд и утолял голод, уже после снимал одежду, проходил в комнату и включал телевизор и компьютер. Каждый день по одному заведённому ритуалу. Вот и сейчас мерещится знакомая дверь, обитая дерматином, – только руку протяни.
Рядом охнула Катя: «Про желания чуть не забыла!» Точно, надо загадать же. Вдруг сбудется? Игорь приготовился: сейчас он попросит… Что именно? Он растерялся. Совсем недавно ему хотелось так много, что он путался в выборе, а теперь не знает. Мотоцикл? Не то. Крутой планшет? У него есть, который дедушка подарил. Смартфон вместо утерянного? Того, что он в Тишево бросил «соплякам»? Как-то мелко. Перед глазами всплыли фотографии пропавших детей, которые он видел в газетах. Да, это стоит единственного желания. За такое не стыдно.
«Пусть происшедшее в Тишево, – загадал Игорь, – отменится. Люди останутся живыми, а научные эксперименты не совершатся».
Рядом раздался резкий звук, точно дерево на морозе треснуло. Исполнилось.
Сердце билось медленно, будто в анабиозе. Тук… длинная пауза и снова – тук. Желание, одно… Хирург знал, чего он хочет. Легко загадывать, когда уверен. Когда не надо растекаться мысью про древу[9], когда точно решил, а Хирург решил сразу, как только увидел Яну. Возвратиться к ней, всё просто. Не бывает проще. Две половинки, с кровью оторванные друг от друга. У них есть право жить долго и счастливо. И разве Хирург не искупил
