Александр Нежинский - Братство. Крест и клинок
Как это всегда и бывает, новые неприятности нагрянули как раз в ту минуту, когда у Леши мелькнула мысль, что опасность уже миновала. Ночь снаружи взорвалась воем, уханьем и бесовским хохотом, а когда эта мерзкая какофония вдруг, как обрезанная, смолкла, Алексей явственно услышал и даже, пожалуй, почувствовал по еле уловимому пока содроганию земляного пола тяжкие, нечеловеческие шаги. Что-то массивное приближалось, подминая кусты и сопровождая свое движение не только топотом, но и непередаваемо мерзкими хлюпающими звуками.
Со стороны входа окон не было. Но через тоненькие щелочки меж составлявших дверь досок Алексей разглядел зеленоватый мертвенный отсвет – словно бы кто кто-то припер к избушке пенек-гнилушку невообразимых размеров. Вот только эта «гнилушка» двигалась, да еще и издавала при этом какое-то стонущее кваканье, какое, к примеру, могло бы выйти у жабы-переростка, из последних сил пытающейся заговорить по-человечески. Лучше б не пыталась…
Здоровенное нечто переваливалось перед дверью, оскверняя ночную тишину своим топаньем, хлюпаньем и кваканьем. Едва добравшись до избушки это, как видно, попыталось дотронуться до входа своей лапой. Или щупальцем? Или что там у него были за поганые грабки? Результат последовал незамедлительно – раздалось шипение, конечность пришельца отдернулась, квакучий стон перешел в вопль боли, а волной смрада, рванувшейся через двери, Лешу откинуло аж к середине комнаты.
– Ага! Получила, жаба! Вонючая… – Леша даже не пытался скрывать своего ликования. Дробовик с набитым серебряными зарядами магазином он сжимал обеими руками, но к счастью – пока только для уверенности и собственного успокоения. Дырявить дверь, которая сама по себе являлась для гостя из ада непреодолимым препятствием, он конечно же не собирался.
К великому сожалению, тварь никуда не делась. Топанье и хлюпанье явно отдалились, но не настолько, чтоб их было не слышно. Демон то ли собирался с новыми силами, то ли попросту чего-то выжидал. Интересно – чего? Именно этот вопрос сейчас занимал Лешу больше всего. Что оно там – подмогу запрашивает? Или?.. А, кстати, полночь уже наступила? Да нет, навряд ли. Так, может, именно ее демонюга и дожидается? Что там по этому поводу говорится в умных книгах?
Как назло, в голову вместо нужных отрывков из трудов по демонологии лезли почему-то до омерзения яркие картинки из гоголевского «Вия». А что, ситуация очень даже схожая. Прежде всего – в основе сюжета: ведьма пытается достать тебя с помощью всевозможной нечисти, а ты держись, парень, держись… К счастью, в том месте, где он сейчас находится, святости и благодати было не в пример больше, чем в описанном Николаем Васильевичем храме – оскверненном (как теперь, благодаря полученным специфическим опыту и знаниям, понимал Алексей) задолго до появления там бедняги Брута. Да и он – не семинарист-недоучка, склонный, как теперь говорят, к злоупотреблению спиртными напитками. Хотя… от приличного глоточка чего-нибудь покрепче он сейчас вряд ли отказался бы. Тьфу ты, бесовское обморачивание! Молиться надо, а не о водке думать! А книгу эту он теперь в руки точно ни в жизнь не возьмет – даже под страхом расстрела.
К счастью, Леше так и не довелось узнать, чего дожидался призванный на его многострадальную голову демон – то ли полуночи, то ли подкрепления из пекла. Чего бы ни ждал – не дождался. Слава богу, кавалерия успела раньше! Причем, можно сказать, в буквальном смысле – название модели «исузовского» джипаря, на котором отец Михаил вылетел на поляну, немилосердно давя кусты и пытавшихся укрыться в них оборотней, «Траппер» как раз и переводится примерно как «рядовой кавалерии». Вот только пожаловали вовсе не рядовые. Отборные бойцы Братства устроили нечисти такой разгон и разгром, что временами Леше, даже не пытавшемуся поучаствовать в «боевых действиях», начинало казаться, что избушка ходит ходуном. Творившийся вокруг нее кавардак бил по ушам кузнечным молотом. И все-таки… каким же оглушительным показался Алексею прозвучавший в упавшей потом на окрестности тишине стук в дверь! Стук, вслед за которым раздался такой знакомый голос отца Михаила, насмешливо спросивший:
– Ну что, осажденный? К освобождению готов?
…В серенькой мгле робкого осеннего рассвета трое мужчин стояли у едва-едва различимого в густой прошлогодней траве могильного холмика. Ни таблички с именем, ни тем более портрета того, кто здесь похоронен, на могиле не было. Лишь возвышался в головах свежевытесанный простой деревянный крест. Несколько подобных крестов, только давно обветшалых, покосившихся и почерневших от времени стояли, прислоненными к стене расположенной рядом древней избушки.
– Наши крест обновили? – отец Михаил задал вопрос, в принципе, и так зная ответ на него.
– Угу, что успели, то сделали, – Георгий, кивнув головою, огляделся вокруг. – Тут бы, по уму, обустроить все, как положено. Кусты повырубить, домик кое-где подновить. Вот вернемся…
– Хорошо бы было, – священник усмехнулся. – Только, думаю, не вернемся мы сюда уже никогда.
– Что так? Я дорогу в навигатор забил…
– За-абил… Без толку это все. Я ведь, ребятки, только сейчас понял – знал я об этом месте раньше. Вот только не складывалось одно с другим. А теперь сложилось. Потаенное это место. Не всякому и не всегда оно открывается. Только тем, кто истинно в Бога верует и в великой опасности пребывает. А потом – вот вроде есть оно, а вроде его и нет. Не попасть сюда просто так – оно святость свою хранит, для спасения других страждущих в нужный час.
– Так вы знали? – удивлению не только Алексея, но и Георгия не было предела.
– Ну, как сказать – знал… Слышал и читал даже об одной истории, что в местах этих случилась, во время Великой Отечественной. Партизаны на карателей нарвались – то ли в засаду угодили, то ли в облаву. В общем, прижали их крепко, так, что не вырваться. Они – отступать, а там тоже фашисты. Окружают. Среди наших был человек один, не просто верующий, а священник, который после революции прихода лишился, но от веры не отступил. Он все это время молился о спасении – не для себя одного, конечно, для всех. Вот и набрели они на избушку. Думали бой там последний принять, а потом смотрят – фрицы бродят по лесу, а их и не видят. Каратели собак приволокли – те след не берут. Побродили, лес очередями пополосовали, да так и убрались несолоно хлебавши. А партизаны, сутки отсидевшись, к своим вышли без потерь. И до Победы дожили как один. Кстати, все, кто здесь был, уверовали. Двое после войны священниками стали, сан приняли. Именно они впоследствии и пытались сюда вернуться – да не вышло. Вроде и лес как свои пять пальцев знали, местные все-таки, а – никак. Вот и понимай, что это за место такое. И не одни они, кстати, тут раньше спасались, я так думаю…
– Оттуда и кресты у стены?
– Ну да. Всяк, кому это место укрытие дарует, так делает. Священник, ну, из партизан который, тоже о таком вспоминал – что старые кресты у избушки видел.
– Чудны дела твои, Господи! Эх, знать бы еще – кто тут жил, кто в могиле этой…
– Да, знаете, тоже есть версия. Это я так сейчас понимаю. Был во время оно в столице империи Российской один блестящий, как тогда говаривали, офицер. Как бы не из гвардейских, да не суть важно. Вояка был лихой – пулям не кланялся, в Японскую войну геройствовал так, что самим государем императором был отмечен. Грудь в крестах, а голова, как говорится… Забубенная у него головушка была. Кутежи, романы, попойки офицерские…
– Ну, это уж как положено!
– Ага, положено, положено. Только до предела определенного. А он тот предел перешел. Что там уж вышло, никто теперь не упомнит, только закончились его гулянки дуэлью – и как бы не с лучшим другом. Он-то в поединке победил, а друга – на погост свезли. Вот тут и надломилось в нем что-то. То ли прозрение пришло, то ли разум проснулся. А, скорее всего, дал Господь последний шанс покаяться да в разум прийти. И вроде бы откровение ему было. О том, что впереди грядет – война великая, смута братоубийственная, кровь и огонь по всей русской земле. А еще – о том, что если дальше службу продолжит, то в дни страшной смуты, что настанут, с родным братом в бою встретится и руку на него поднимет. И жизни лишит… Вот тогда и проняло его окончательно. Ушел в отставку, все что имел, раздал на церкви и монастыри – и сгинул. Доподлинно известно, что ни в одной обители постриг он не принимал. Никто так и не узнал, куда он делся – думали, что исчез без следа. А я вот теперь думаю, что здесь он свои грехи отмолил, здесь и вечный покой обрел. И как дар Божий дана ему и месту этому сила спасать и укрывать от врагов воинов православных.
– Ну а как звали то его?!
– Да вот представь себе – не сохранилось имени. Ни в книгах, ни в рассказах. Наверняка неспроста это. Мыслю, сам он так хотел, так и Господь управил. Так что поблагодарим Господа, поклонимся могиле верного воина его в последний раз – и в путь отправимся.
