Навигатор - Михаил Ежов
— Как себя чувствуешь? — спросил я с непринуждённым видом, садясь на циновку в углу комнаты.
— Неплохо, — сияя, заверил Исама.
Он, подвернув ноги, расположился на краю постели, глядя на меня восторженно. Надеюсь, не влюблённо. Иногда такие вещи в Японии мне трудно определить. Хотелось верить, что у Исамы ко мне были только дружеские чувства. С другой стороны, кто знает. Будем посмотреть, как говорится.
— Что с тобой случилось?
Исама пожал плечами.
— Не помню. Я вышел из полиции, немного прошвырнулся, заглянул перекусить, а потом хотел вызвать такси. С этого момента ничего не помню.
Ментальный удар, который, вероятно, и отправил моего соседа в кому, мог быть нанесён в толпе. Прохожий, а затем пара амбалов, подхватывающих парня, которому стало плохо. Они заверяют окружающих, что отвезут бедолагу в больницу. В общем, провернуть похищение не было сложно. И, в принципе, даже по закону не придерёшься особо. Помогли человеку. Почему не довезли до больницы? Мало ли.
— Значит, просто поплохело, — сказал я. — Надеюсь, тебя обследовали?
Исама кивнул.
— Ничего серьёзного. Думаю, врачи так и не поняли, что случилось.
— А сам как думаешь?
— Без понятия. Главное, что всё обошлось. Родители, конечно, переживают, носятся со мной, но зря. Я отлично себя чувствую. Завтра обязательно выйду на учёбу. Много я пропустил?
— Нет, не особо.
— Дашь списать конспекты?
— Конечно.
— Спасибо. А теперь не пообедаешь ли с нами?
— Я перекусил по дороге сюда.
— Жаль! — Исама искренне расстроился. — Я как раз собирался подкрепиться. Мать приготовила сашими и гютаняки.
Видно было, как хочется парню накормить меня.
— Ну, я могу что-нибудь съесть, в принципе.
— Тогда подожди минуту! — обрадовался Исама.
Вскоре мы уже усаживались за стол. Я никак не мог привыкнуть, что в некоторых семьях не было мебели, и все сидели на полу, а в других она имелась. Как-то эта европеизация прошла в стране восходящего солнца неравномерно. Вот только кроватей японцы в этом мире упорно не признавали.
Родители Исамы подкладывали мне сырую рыбу, говяжий язык и рис с ячменём. Приходилось есть. К счастью, приготовлены все блюда были изумительно.
Отец Исамы расспрашивал о том, что мы проходим, как идёт наше развитие боевых навыков, чем занимаемся в свободное время. Не настойчиво — исключительно в формате поддержания беседы. В Японии не принято быть навязчивым. Разговор не должен утомлять собеседника. Особенно гостя. Особенно, если тот в доме впервые. А то ведь может больше и не прийти.
Постепенно разговор приобретал всё большую непринуждённость. Я почти расслабился. Надо было лишь помнить о том, что жизнь у меня двойная, но тут я не боялся проболтаться: привычка защищала. Так что беседа лилась вполне легко. Я и забыл, каково это — общаться с людьми просто ради общения. Кажется, с тех пор, как попал в этот мир, ни разу вот так не сидел ни с кем. В какой-то момент даже проникся к Исаме благодарностью.
Однако это не могло продолжаться долго. Я поблагодарил за ужин и беседу и стал прощаться.
— Мне тоже нужно ехать, — заявил Исама. — Завтра в менториум. И не возражайте! — замахал он на встрепенувшихся родителей. — Я прекрасно себя чувствую! Зачем же пропускать занятия? Я и так отстал.
В общем, сговорились на том, что я отвезу Исаму на квартиру.
— А завтра после занятий вернусь на своём байке, — сказал он. — Оставил его на студенческой стоянке. Полицейские сами довезли меня до отделения.
Попрощавшись с родителями Исамы, мы отправились в путь.
— Кенджи-кун, врач сказал, что ты заходил ко мне, — проговорил Исама, когда мы приехали к дому.
Машина с наблюдателями стояла на месте.
— Было дело, — сказал я.
Интересно, долго они тут будут ошиваться? И с какой целью?
— Как ты узнал, где я? — спросил Исама.
— Не помню.
— Это ведь ты сказал врачу, кто я, и дал ему номер моих родителей.
— Кажется, да.
— Поэтому я и спрашиваю.
— Извини, вылетело из головы.
Исама почесал затылок. Мой ответ его, конечно, не удовлетворил.
— Странно. Ну, если вспомнишь, скажи. Ладно?
— Конечно. А теперь пошли уже. Не стоять же тут до ночи.
— Да-да, извини.
Когда мы остановились на площадке и вызвали лифт, зазвонил мой смартфон. Это снова был дядя.
Глава 40
Озему Канэко сидел в кресле и смотрел в одну точку. Сигарета дымилась, зажатая между указательным и средним пальцами. Пепел уже согнулся под собственной тяжестью и готовился упасть на циновку, когда маг моргнул и повернул голову, приходя в себя.
Даже ему, кэндзя, путешествие по Кава-Мидзу давалось нелегко. Канэко видел реку в фиолетовых тонах — каждому она являлась по-разному, были лишь некоторые общие черты.
Считанные минуты — вот и всё, чем приходилось довольствоваться. Перегнёшь палку, зарвёшься — и нуэ унесут тебя в преисподнюю, где твою душу растянут над огнём для бесконечной пытки.
Демоны не дремлют — они ждут, когда неопытный маг ступит на скользкую дорожку и станет лёгкой добычей. Вот такие, как Эйко, и попадаются чаще всего. Молодые да ранние, которым подавай всё сразу. Нет, это ж надо додуматься! Вызвать ёкая, не имея доступа к Кава-Мидзу, даже понятия не имея, как управлять энергетической рекой!
Канэко нахмурился: в памяти всплыли события давно минувших дней. Когда-то у него был сын — подающий большие надежды маг. Эйко напомнила ему его — такая же нетерпеливая, горячая, стремящаяся к независимости, амбициозная. Всё это он увидел в девушке, когда она стояла в его кабинете, ибо от кэндзя не скроешь ничего.
Минору был таким сильным, таким жизнерадостным. Теперь его прах покоится на кладбище Аояма, а душа… Лицо Озему Канэко исказилось гримасой боли — он так и не свыкся с мыслью, что душа его сына пополнила сокровищницу Тэкеши-Они. Да и как можно с этим смириться?! Одно дело знать, что твой ребёнок умер, и ты его никогда больше не увидишь, и совсем другое — понимать, что его душа беспрерывно терзается в залах ужаса дворца владыки дзигоку.
Канэко раздавил окурок в пепельнице и волевым усилием отогнал мысли о прошлом. Нужно думать о настоящем, чтобы в будущем прорваться сквозь волны Кава-Мидзу и войти в преисподнюю как победитель, а не как добыча демонов. Именно этому посвятил себя Канэко. Он рассчитывал, что
