Андрей Прусаков - Я – утопленник
На темной аллее показалась русалка. Не обращая на деда внимания, она сосредоточенно осматривалась, пока не заметила меня.
– Ко мне! – окликнула она пса, но тот не появлялся.
– Тебе чего здесь надо? – произнес Леший.
– Ты кто такой?! – прошипела русалка. – Иди отсель, дедуля!
Она пошла ко мне, но дедушка ловко заступил дорогу.
– Дедулей водяного зови, а не меня! – строго проговорил старик. – Это мой лес, а потому – убирайся, пока я дух из тебя не вышиб!
– Так ты… лесовик? – Русалка усмехнулась и подбоченилась, сложа на груди руки. – Какой твой лес? Этот? Ха-ха! Нет здесь леса, а раньше болота были, значит, мы, водяные, здесь хозяева!
– Пошла прочь, бесстыдница мокрая! – Леший повел рукой, и ветви ближайших кустов протянулись к русалке, пытаясь ее схватить. Она в испуге отшатнулась:
– Ладно, старик, смотри! Вот пса водяного позову!
– Зови! – насмешливо протянул лесовик. – Зови своего пса! То-то он носа сюда не кажет! И не пойдет. Поумней тебя будет.
– Батюшка Водяной тебя накажет, попомнишь его! – пригрозила русалка, и Леший сдвинул брови.
– А ну, сгинь, голозадая! – Маленький смерч, взметнувшийся в воздух, швырнул русалке в лицо песок и опавшие листья, а протянувшаяся от куста ветка хлестнула ее по заду. Взвизгнув, нагая красавица бросилась прочь. Только пятки сверкнули.
– Мокрица! – грозно крикнул вослед Леший. – Пугать меня вздумала!
Он вдруг бросил плутовской взгляд, так не вязавшийся с гневным видом:
– А хороша, чертовка! Гладка да ядрена. Везет Водяному…
Я кивнул. Страх перед жутким псом прошел, и скачущая по Таврическому нагая русалка вызвала вполне адекватную реакцию. И впрямь хороша, попка что надо…
Ноги больше не держали. В изнеможении я опустился на траву. Спасен, и на этот раз спасен! Но рано или поздно везение кончится… Но сейчас я жил, и хотел жить, и смеялся над Слизнем.
– Совсем Водяной обнаглел! Сколько уж раз говорено: не суйся в мой лес, не гневи понапрасну – как не было, так и нет покоя!
Я испугался, подумав, что сейчас лесовик переключится на меня – ведь я заварил эту кашу. Но лесовик, будто в задумчивости, продолжил:
– Водяной хоть и гниль порядочная, но свое место знает, из реки не высовывается. А Упырь совсем совесть потерял. Хочет, чтобы все здесь его было. Весь ваш город. Он мертвым его сделать задумал и уже делает. А ведь раньше все здесь, – Леший обвел вокруг себя руками, – живое было. Мое было! Леса, до самого края земли леса! И я в них хозяином!
Я молча кивнул, выдерживая многозначительную паузу. Думал, лешак что-то еще скажет. Но старик поворотился ко мне и уставился немигающим взглядом. Видно, ждал, что я скажу.
– А я здесь кусты сажал, – вспомнил я, подумав, что это будет приятно Лешему. – Вон там. Прижились, кажется.
– Ни хрена бы не прижилось, если б я не захотел, – дернул головой лешак. – Мелочь это. Но все лучше, чем вырубать. Когда меня не станет, в пустыне жить будете, дымом ядовитым дышать, воду поганую пить, пока все не подохнете. Попомни мои слова, так и будет.
Я подумал, что он недалек от истины.
– Почему вы здесь живете? – спросил я, чтобы как-то поддержать разговор. Уходить из сада в ночь не хотелось. К тому же меня подсознательно тянуло к существу, уже дважды спасшему от преследования и, возможно, смерти.
– А где еще жить? – развел руками Леший. – Здесь издревле мое место было. Когда люди сюда пришли, подарки мне давали, чтобы не вредил. Знали, кто здесь хозяин. Веками так было. Потом царь решил город здесь строить. В лесах и на болотах, дурила! Будто места другого не было! Ни Водяному, ни мне – никаких подарков… Обидел нас крепко. Тогда мы со Слизнем много народа сгубили. Он в воде да в болоте топил, я зверя лютого насылал, лес рубить не давал… Все напрасно. Царя больше нас боялись.
Задумавшись, он замолчал.
– Зверь весь ушел, а я остался. Не мог уйти. Хотел умереть здесь, да не вышло. Мы – не люди, убить себя не можем. Срока своего ждем… А здесь любимое место мое, на излучине. Сколько сил я приложил, чтобы парк здесь разбили. Без деревьев я жить не могу.
– Хороший парк в Сосновке, это там, на той стороне – махнул рукой я. – Он большой, красивый. Жили бы там.
– Красивый? – усмехнулся Леший. – Что для вас красиво, мне – срам. А там молодой лешак живет, из новых. Я прогнать его могу, да зачем? Я к этому месту прирос. Мы – не люди, своей земле не изменяем.
Я слушал с интересом. Удивительные и невероятные вещи принимались мной совершенно спокойно. «Ну, царь… Ну, Иоанн…» Быстро же я привык. Вернее, не привык, а принял. Потому что выбора у меня нет.
Я не хочу уходить. Хочется остаться хотя бы до утра. Отчасти оттого, что тут я в безопасности. Интуитивно чувствую, что лимит везения когда-то будет исчерпан, а потому не стоит искушать судьбу. Впрочем, как можно искушать то, что уже предопределено? Или все-таки можно, раз так говорится? Но тогда это – не судьба.
– Дождись утра, – сказал Леший. – Днем тебя чертяки не достанут. Ложись вон туда, на скамеечку.
– Спасибо. – Я захотел встать и пойти к озерцу попить. Ничего, что вода грязная. Но не смог подняться. Вот как. И что же дальше?
Лешак заметил мои трепыхания:
– Ты чего задергался?
– Встать не могу, – признался я. – Мне бы воды. Не принесешь? Пожалуйста.
– Вот еще! – сказал Леший. – За водой бегать. Отродясь никому не служил.
– Тогда сдохну прямо здесь.
– Не сдохнешь, – сказал старичок, легко подхватил меня под мышку и зашагал по аллее к озеру. Спустившись к берегу, он без церемоний окунул мою голову в водоем, и я жадно заглатывал черную водицу. Вода – это жизнь.
Наглотавшись и отяжелев, я выплюнул попавшую в рот водоросль и блаженно откинулся на покатом бережке. Ах, как хорошо! Теперь можно и на скамеечку…
Я проснулся от толчка и голосов:
– Вот, смотрите, лежит…
Я почувствовал прикосновение рук. Они властно и нагло обшаривали меня. Я с трудом превозмог дремоту и заворочался, пытаясь встать. Вспомнил, что было ночью, и испугался, что не смогу подняться. Испуг придал сил, я все-таки сел и выпрямился на скамейке. Светло. За деревьями шумят машины.
– А говорил, мертвый…
– Так я тряс его, тряс, а он молчит! Я послушал – а он и не дышит!
Я окончательно разлепил глаза и увидел милиционера. Рядом стоит пожилой мужик с бородкой дьячка. Наверное, сторож или дворник, в форменном комбинезоне и резиновых сапогах.
– Не дышит, говоришь… – Мент наклонился и посмотрел на меня. – Ты что здесь делаешь?
– Сплю, – честно сказал я.
– Спать дома надо. Документы есть?
– Нет, дома оставил. – Я перестал носить документы, чтобы не испортить водой. Конечно, можно в пакетик положить, но дома все же надежней…
– Пройдем в отделение, – сказал милиционер.
И мы пошли. «Дьячок» ругнулся в спину:
– Наркоманы чертовы!
Наверное, ему больше понравился бы труп.
Когда вышли за ограду, я обратился к милиционеру:
– Зачем в отделение? Чего я сделал?
– Нарушал общественный порядок, – медленно и лениво проронил мент. Похоже, он не желал разговаривать.
– Да чем я нарушал?
– В отделении разберемся. Документы надо с собой носить.
Вот гад! Опять, что ли, с моста прыгать? Я огляделся в поисках подходящей подворотни, благо мент не держал за руку, а просто шел рядом. Здешние проходные я знал неплохо – в детстве ходил в подростковый клуб на Петра Лаврова и дружил с местными ребятами. Вопрос в другом: хватит ли сил бежать?
Я увидел стоящую у поребрика милицейскую машину. Осталось десять метров. Посадят в машину – уже не выберусь, а время дорого. Слишком дорого. Я приготовился бежать, но услышал:
– Милиция! Милиция! – закричала какая-то женщина. Она выбежала из парадной и замахала руками. – Скорее, сюда!
Второй мент, водитель, выскочил из машины и через дорогу пошел к ней. Меня усадили в машину:
– Сиди! Не вздумай уйти, я тебя запомнил – из-под земли достану!
– А из-под воды? – спросил я, но милиционер захлопнул дверь и побежал за водителем.
В машине было накурено, и сквозь потрескивания милицейской рации из магнитолы пробивалась старая мелодия: «Тихо плещется вода – голубая лента. Вспоминайте иногда вашего студента…»
Я дождался, пока менты войдут в парадную, открыл дверь и вышел. Оглядываясь, прибавил ход и быстро оказался за углом. Затем нырнул в подворотню и, пройдя знакомыми дворами, вышел на Кирочную. Все, вряд ли они меня найдут. Мне определенно везет.
…Едва перешагнул порог, как зазвонил телефон.
– Ты где пропадаешь? – закричал Костик. – Я уже на кладбище идти собрался! Звоню в десятый раз! Чуть с ума не свихнулся!
– Короче, что случилось?
– Он еще спрашивает! Ты что, не помнишь? В клубе что было, не помнишь? А потом? Сорвался на ровном месте, заорал, что видишь какую-то собаку, и убежал черт знает куда! Что я, по-твоему, должен думать?!
