Адвокат Империи 7 - Ник Фабер
А почему это надо сделать, Дмитрия не особо интересовало. Он был воякой до мозга костей, который оказался за бортом коллектива, в котором провёл почти всю свою сознательную жизнь с восемнадцати лет. И если бы не работа на Уварова, то сейчас его жизнь и жизнь его семьи была бы далеко не так приятна и комфортна.
И за это он своему господину был благодарен и отплатит сторицей. Даже если это будет стоить какому-то парню жизни.
Хотелось бы выругаться, да ситуация не особо позволяла.
— Что происходит? — прошептала мне в ухо Настя, но я даже отвечать не стал. Оно и так понятно.
Нас переиграли.
Абсолютно незнакомый мне мужчина прошёл между нами к своей трибуне и занял место. Я же успел бросить взгляд в сторону Лаврентьева, на что тот с извиняющимся видом улыбнулся.
— И так, — произнёс судья, посмотрел сначала в сторону наших противников, а затем на нас. — Я слушаю.
Хорошо. Спокойно, Саша. Тебе не в первый раз играть плохими картами. Ты ожидал проблем? Ты к ним готовился? Поздравляю, ты их получил. Теперь выпутывайся. Как-нибудь…
— Ваша честь, мы подавали запрос на получение материалов, касающихся воспитанников приюта «Счастливый Путь»…
— Что будет опротестовано нами, ваша честь, — тут же встряла Лаврентьев. — Согласно закону, информация о несовершеннолетних воспитанниках учреждения имеет конфиденциальный статус даже после того, как они достигают совершеннолетия и покидают его.
Мне больших сил стоило не скривить лицо.
— Да, ваша честь, нам это известно. Именно поэтому мы и подали запрос.
— Причина? — тут же спросил судья, сурово посмотрев на меня.
— Информация требуется нам для подготовки судебного процесса, — я покосился в сторону нашего противника. — Также я готов заверить суд и наших истцов, что данные будут сохранены в тайне и использоваться исключительно для подготовки к предстоящему процессу…
— Который, несомненно, связан с защищаемым мною учреждением, ваша честь, — вновь встрял Лаврентьев. — А согласно…
— Да если и так, то они тем более обязаны нам его предоставить, вам честь, — перебил я Лаврентьева. — В противном случае на будущем процессе их действия можно будет трактовать как желание выгородить своего клиента…
— Защитить, ваша честь, — не повёлся тот. — А это, смею напомнить, моя прямая обязанность.
— Что напрямую препятствует установлению истины, — вставил я.
— ТАК, СТОП!
Резкий окрик судьи заставил нас замолчать.
— Я нахожусь здесь всего две минуты, а уже устал слушать ваши споры.
Повернувшись в нашу сторону, судья, мужчина в судейской мантии, грозно уставился на меня.
— Вы можете доказать, что данная информация имеет отношение к предстоящему процессу или нет?
— Да, ваша честь. Иск будет затрагивать обвинения со стороны моей клиентки в адрес учреждения «Счастливый путь». И эти данные могут предоставить новых свидетелей и дополнительные улики…
— Нет, ваша честь, они не могут.
Так, он уже начинает меня бесить. Я повернулся в его сторону, и мы с Лаврентьевым встретились взглядами. И снова на его лице появилась странная улыбка, будто он извинялся. Словно делал нечто, что ему делать совсем не хотелось.
Взяв со своего стола папку, Лаврентьев показал её судье.
— Если позволите, ваша честь?
— Говорите, — вздохнул тот и махнул рукой.
А вот это уже дикая наглость. Прерывать меня таким образом… это не было запрещено на подобных мероприятиях, но считалось крайне неэтичным.
Что абсолютно не мешало так поступать, между прочим. Я сам так кучу раз делал. Но для этого требовалось иметь железную причину.
И, похоже, что у этих мерзавцев она имелась.
Лаврентьев вышел из-за стола и прошёл к судье.
— Ваша честь, здесь находится заключение психологов «Счастливого Пути», которые осматривали Елизавету Котову. Если вы позволите, то я зачитаю их. Этот документ прояснит ситуацию лучше любых объяснений.
— Только быстро, — сказал судья, и Лаврентьев кивнул.
— Конечно, ваша честь. Итак, — он посмотрел на лист бумаги и начал читать. — В результате проведенной диагностики установлено, что Елизавета Котова проявляет признаки диссоциального поведения, обусловленного тяжелым детским травматическим опытом. Раннее окружение, характеризующееся насилием и социальной дезадаптацией, привело к формированию у личности неустойчивого эмоционального фона, склонности к манипулятивному поведению и гиперболизации фактов. Наблюдаются черты пограничного расстройства личности с преобладанием истероидных компонентов, что проявляется в создании вымышленных историй для получения внимания и эмоциональной поддержки…
— Сука… — мой тихий шёпот больше напоминал шипение кипящего от злости котла.
— Что он творит⁈
Тихий голос Насти звучал так, будто она банально не могла поверить в то, что видела своими глазами.
Конечно. Не каждый день увидишь, как человек нарушает закон прямо в зале суда и в лицо судье.
— Он нас закапывает, — прошипел я и резко встал со стула. — Ваша честь, я протестую. Это недопустимое раскрытие врачебной тайны…
— Которое может быть допустимым в том случае, когда это требуется для защиты моего клиента и пропорциональностью обвинений, ваша честь.
— Отклоняется, — заявил тот и вновь посмотрел на Лаврентьева. — Это всё?
Тот кивнул.
— Почти. В заключении я хочу сказать, что согласно медицинской документации учреждения, которые подтверждены независимыми психологами, клиентка моих оппонентов, находясь в приюте, получала и принимала стабилизирующие препараты. Анксиолитики и антидепрессанты, если быть точным. После прекращения терапии отмечено значительное ухудшение состояния, проявляющееся в обострении параноидальных расстройств восприятия реальности и развитии псевдологических форм мышления. Ей рекомендовалось комплексное психиатрическое обследование и возобновление медикаментозного лечения под строгим врачебным контролем, но…
Этот мерзавец посмотрел в мою сторону.
— К сожалению, — продолжил он, — Елизавета Котова более не появлялась в клинике, куда была приписана для прохождения дальнейшего лечения после того, как покинула стены приюта.
— Ваша честь, это нарушение врачебной тайны! — резко произнёс я. — И это наказуемо…
— Данные материалы были взяты мною без согласования с врачом, который наблюдал за данной девушкой во время её нахождения в приюте, и я готов понести ответственность, — тут же отозвался Лаврентьев.
— К чему вы ведёте? — уточнил судья, явно проигнорировав меня.
— К тому, что обвинение уважаемого Рахманова будет строиться на показаниях психически нестабильной клиентки, ваша честь. Её состояние вызывает большие вопросы с точки зрения оценки и определения того, что реально, а что нет. И
