Вороны Чернобога - Ульяна Каршева
Короткий взгляд Александра Михайловича.
- Это что?
- Этому я тоже научу, - пообещал Данияр, и водитель кивнул, успокоенный.
Глава 12. Данияр
Крепкий сон источал смачный запах мятных пряников. А снилась деревня... Два года назад, летом, в каникулы, одноклассница уговорила Русю на одну ночку съездить к бабушке – за ягодами. Та жила в получасе езды от города, если ехать на автобусе.
Приехали не совсем вовремя. У одноклассницы оказалась очень шустрая бабушка, которая как раз закончила красить дом, пока дождей нет. Девочкам она обрадовалась, ягоды, которыми прельщала подружка, были замечательны. Но спать в ту ночь Русе было тяжело. Подружка-то уснула сразу. А Руся ворочалась от тяжёлого влажного запаха краски, будто пропитывающего её саму. Потом стало хуже: чуть позже, ближе к двенадцати часам ночи, к этому запаху добавился аромат… нет! Вонь – приторно сладкая, бьющая в нос густотой, словно облако на дом спустилось. Несколько ошарашенная, Руся решила, что так пахнут мятные пряники. Но почему настолько мощно? Благо кровать стояла у полураскрытой двери в сени, девочка выскользнула из избы, а потом уселась на деревянных ступеньках крылечка во двор. Но летняя ночь оказалась слишком прохладной. Пришлось вернуться в сени и оглядеть доску-вешалку, прибитую к стене. Через две минуты Руся уснула, завернувшись в ватную фуфайку, а в помещение вернулась за полчаса до пробуждения хозяйки избы… На обратом пути Руся осторожно спросила подружку о сладком запахе, даже утром витающем в доме. Выяснилось, что у бабушки болят ноги, и она мажет их камфорным спиртом.
Во сне Руся улыбнулась. Тогда, два года назад, ей почудилось, что подружкина бабушка втихаря от внучки и её подруги ест любимые мятные пряники…
Но сейчас запах мяты снова ощущался отчётливо, хоть и не так ужасно, как от камфоры. Наверное, кто-то в машине жуёт жвачку… Чем больше она об этом думала, тем более прозрачным становился сон. А значит, прямо в нём возникали и другие вопросы. Например, почему в машине так спокойно? Она не дёргается при торможении, не летит на открытых участках дороги так, чтобы их с Митей прижимало к спинке сиденья, не потряхивает на пешеходных переходах, где есть «лежачий полицейский»…
А потом началось странное. Та самая тряска, которая отсутствовала до сих пор, началась внезапно и страшно. Правда, тряслась не машина, а она сама. А ещё было впечатление, что по ней… бегают, оттого она и трясётся.
Руся не сразу выдралась из сна. Но, едва сумела открыть глаза, сон исчез, как не бывало. Да, она и Митя в машине, но стоящей на месте. Наверное, Данияру стало жалко их будить, и он с Александром Михайловичем ушёл в квартиру Всеволода без них. И успокоилась бы девушка на этом предположении, продолжая наблюдать, как барабашки весело скачут по её рукам и плечам, если бы один из нечистиков не цапнул что-то с её колена, а потом бросил и снова включился в беготню по человеку. Медленно, чтобы не спугнуть барабашек, Руся подняла соринку и посмотрела на окно. Нет, щель только наверху и узкая – видимо, чтобы воздух поступал в машину.
Опустив глаза, она заметила: соринок много, и хорошо, что в машину попадает свет подъездного фонаря. Одной рукой она обобрала все соринки, сжимая их затем в кулачок: выбросит потом, когда придут мужчины… Рассеянно взяла несколько штук с колена Мити. И чисто машинально поднесла ладошку с мелким сероватым сором к носу. Холодным ароматом мяты повеяло не сильно, но отчётливо…
Не мятные пряники. Не жвачка. Не камфора… Перед глазами вновь появилась картинка: Данияр бросает чем-то в бывшую любовницу (а в этом сомнений теперь нет), и та утихает и равнодушно уходит из подъезда.
Данияр усыпил её и Митю!
Откуда-то изнутри начала вздыматься злость.
Так нельзя! Это несправедливо!
Руся повернулась к дверце, чтобы немедленно открыть её и помчаться в квартиру Всеволода. Чтобы ворваться в неё и, наплевав на глубокую ночь, наорать на ворона и на Александра Михайловича…
Она уже взялась за дверную ручку, но встревоженно обернулась к Мите. Нельзя. Выходить нельзя. Митя – тоже ворон и неопытный, и прошлой ночью его едва не убили. Оставлять его в машине, да ещё спящим… Разбудить и повести за собой? Но тогда машина останется без присмотра!.. У-у, Данияр! Бессовестный! Загнал в ловушку! А она-то о нём думала, что он добрый и заботливый… Стоп! Не мигает ли снаружи поставленная Александром Михайловичем противоугонка?.. Руся честно попыталась увидеть синие всполохи, но – увы. А выйти побоялась.
Закипая настоящим гневным бунтом из-за невольного заключения, Руся сердито смотрела на подъездную дверь и представляла, как она видит Данияра выходящим, как он подходит к машине и как она уничтожающе говорит ему: «Использовал меня, да? И тебе не стыдно уподобляться алконостам?!» А потом придумывала другие слова, похлеще, пообидней – такие, чтобы его сильно задело, обидело. И даже барабашки, продолжающие бегать по её и Митиным плечам, не утешали… Она мрачно смотрела из тёмной машины на ярко освещённую близким фонарём дорожку к подъезду и думала, как бы завтра, то есть уже сегодня утром, например, отказать Данияру, если тот снова позовёт на помощь. Отказать так, чтобы тот понял её значительность и важность как посредника. А не использовал как глупую девчонку, которая только и делает, что смотрит ему в рот…
- В мешке…
Девушка от испуга подпрыгнула на сиденье. Выдохнутые Митей шёпотом слова продрали морозом по спине.
