Макс Фрай - Я иду искать
– Но ты же как-то учился, – буркнула Айса.
– Так то я. Мне было гораздо проще. Когда я попал в Ехо, я вообще ничего не умел. С одной Безмолвной речью знаешь как мучился? Хуже, чем ты в Куманском Халифате. До сих пор, собственно, от нее быстро устаю. И такому беспомощному дураку в качестве учителя сразу целый сэр Джуффин Халли. Притом, что на первых порах я бы наверное кому угодно в рот смотрел.
После этого сенсационного признания мне пришлось посмотреть в рот Айсе. Потому что она его натурально приоткрыла. Всегда был уверен, это просто выражение такое: «слушает, открыв рот», – обозначает крайнюю степень внимательной заинтересованности. Не каждый день увидишь его физическое воплощение, но мне повезло.
– Невозможно такое представить, – наконец сказала она.
– Конечно, невозможно. Тем не менее, именно так и было. Просто я родился в другом Мире. И сперва видел Ехо во сне, как наши нынешние гости; просто все это, как видишь, довольно далеко зашло.
– Ты что, решил не отпускать меня отсюда живой? – спросила Айса. – Такие тайны открываешь. Или просто выдумываешь на ходу?
– Может, и выдумываю, – легко согласился я. – Чтобы тебя развлечь. Это ты сама решай. Но если все-таки выберешь верить, что я говорю правду, постарайся не сообщать ее журналистам из «Суеты Ехо». Понимаю, соблазн велик, но держи себя в руках. Мне же потом тебя из Приюта Безумных вызволять, если что. Абилат сегодня сказал, что бывает безумие без запаха. Наверняка все сразу решат, что это твой случай… Кстати, насчет Абилата. Хочешь, я вас познакомлю?
– Какой Абилат? Ты о Королевском Знахаре говоришь?
– Ну да, о ком же еще. Я ему вчера сдуру перепел твою песню про суммонийских знахарей, которые якобы начинают обучение с того, что лечат во сне. Он, естественно, в жизни ни о чем подобном не слышал и теперь жаждет подробностей из первых рук. У Абилата, видишь ли, большие проблемы со сновидцами. Он как и ты знает, что среди них есть больные. И тоже мучается, что не может их вылечить. Только у тебя источник страданий – собственная беспомощность, а у него – призвание. Знахарское. Это, если ты не в курсе, полный конец обеда. Когда у тебя болят все чужие ноги, головы и животы. И ты не можешь пройти мимо даже если не умеешь помочь.
– Я в курсе, – неохотно сказала Айса.
– Абилат отличный. И если тебе кажется важным вылечить хотя бы одного сновидца – просто чтобы доказать себе, что ты это можешь – я бы посоветовал объединить с ним усилия. Уверен, вдвоем вы легко справитесь. А ты в придачу получишь хорошего друга. Лично я до сих пор сам себе завидую, что с ним знаком.
– Звучит заманчиво, – кисло согласилась Айса, даже не потрудившись сымитировать энтузиазм. – А сэр Абилат не очень обидится, если я познакомлюсь с ним не прямо сейчас, а попозже? Например, через несколько дней. Я… Ну, просто не в форме. Мне надо как-то собраться. Встряхнуться. Попробовать изменить настроение. Хватит того, что ты видел меня такой… размазней.
Ничего необычного в ее словах не было. То есть сказанное совершенно не противоречило тому образу Айсы, который успел сложиться у меня в голове. Но именно тогда я почувствовал, что она мне врет. Та самая необъяснимая тяжесть во лбу, описать которую я не умею, но не ощущать уже не могу.
– Ладно, можно и через несколько дней, – сказал я. – А не хочешь – не знакомься с ним вовсе. Заставлять не буду.
И вдруг понял, как сильно устал – не то чтобы именно от Айсы, а как-то от всего сразу. Слишком поздно уснул, слишком рано подскочил, наверное, в этом дело. Все-таки в этом смысле я совсем никчемный колдун, совершенно не умею обходиться без сна. Разве только с бутылкой бальзама Кахара в кармане, да и то не особенно долго.
Стыд и позор.
Когда Айса сказала, что ей не хотелось бы объяснять долгое отсутствие на службе внезапным арестом и зверским допросом в подвалах Тайного Сыска, а иных уважительных причин она, пожалуй, не изобретет, я не стал ее отговаривать, а сразу предложил выбирать между молниеносной доставкой Темным Путем и моим амобилером. Сошлись на втором варианте; похоже, не так уж катастрофически она опаздывала. Но мне было все равно.
Надо же – мне, и вдруг все равно. Выглядит примерно так же подозрительно, как полная невозможность воспарить над мостовой.
Поэтому проводив Айсу, я тут же послал зов сэру Шурфу и спросил: «Слушай, а среди этих уандукских заклинаний, о которых ты вчера говорил, нет чего-нибудь вроде «отвяжись от меня немедленно»?»
«Странно, если бы его не было. На мой взгляд, это заклинание первой необходимости. А почему ты спрашиваешь?»
«Угадай с трех раз».
«Хочешь сказать, ты только что от кого-то внезапно отвязался? И теперь не понимаешь, почему так поступил?»
«Не то чтобы совсем не понимаю. Но объяснение какое-то подозрительно простое: я устал. Можно подумать, это меня когда-нибудь останавливало».
«Есть очень простой способ проверить. Выпей бальзама Кахара. А еще лучше, поспи пару часов, если обстоятельства позволяют. Если после этого у тебя так и не возникнет желания снова привязаться к неизвестному мне лицу, есть вероятность, что твои подозрения верны».
«И что тогда делать? – спросил я. – В смысле как расколдовываться?»
«Да очень просто. Действуй, руководствуясь необходимостью, а не желанием. Уандукская магия, в сущности, довольно безобидная штука: она не лишает нас воли, а всего лишь изменяет наше отношение к происходящему. Поэтому работает только до тех пор, пока мы готовы идти на поводу у собственного настроения».
«Ничего себе! Похоже, ее изобрели специально для того, чтобы околдовывать лично меня, – мрачно сказал я. – Руководствоваться желаниями и идти на поводу у настроения – именно так я и представляю себе нормальное течение жизни».
«Знаю, – согласился мой друг. – В этом смысле ты очень похож на настоящего чистокровного кейифайя. Даже удивительно – с чего бы? Тем не менее, брать себя в руки ты умеешь. А что не любишь – дело десятое. Считай, что сегодня просто не самый удачный день для любви».
«Шикарно издеваешься, – восхитился я. – По-моему, это какой-то новый уровень мастерства».
«Ну ты все-таки учитывай, что я сейчас являюсь самым неприятным человеком в Соединенном Королевстве. По сложившейся традиции, это звание принадлежит Великому Магистру Ордена Семилистника, кого на это место ни посади. Долг велит мне хоть сколько-нибудь соответствовать занимаемой должности, только и всего».
«Ты замечательно соответствуешь, – заверил я его. – У тебя врожденный дар».
«Спасибо, – вежливо поблагодарил Шурф. И внезапно добавил: – Будь осторожен, пожалуйста. Я о тебе беспокоюсь».
«Ну, положим, это у тебя тоже врожденный дар», – сказал я.
На самом деле просто растерялся. Вроде бы особых поводов для беспокойства я ему пока не давал. В смысле, никаких душераздирающих подробностей не рассказывал – ни о том, что случилось в желтом доме с Нумминорихом, ни о мертвом фрагменте Темной Стороны. Просто не успел.
«Нет, не врожденный, – неожиданно возразил Шурф. – Благоприобретенный. Причем задолго до знакомства с тобой, благодаря коллекционированию редких книг. Ты – как древняя рукопись, способная выдержать дюжину пожаров, без вреда для себя пролежать тысячу лет на морском дне, противостоять самым мощным разрушительным заклинаниям и при этом рассыпаться в прах, если прикоснешься к ней, пребывая в неподходящем настроении. Или просто не той рукой. Со временем у всякого любителя сокровищ неизбежно развивается чутье на такие вещи. Видишь и сразу понимаешь: за этой штукой глаз да глаз! Еще бы я о тебе не беспокоился».
«Действительно шикарно издеваешься, – вздохнул я. – Слов нет, одна лютая зависть. Хочу тоже так уметь».
Но эту реплику мой друг пропустил мимо ушей.
«Исчезновение магии, о котором ты рассказал мне утром, неизбежно ставит под вопрос благополучие Сердца Мира – сказал он. – И, следовательно, всего Мира в целом. А это для тебя очень опасная область. О Мире ты беспокоишься, пожалуй, даже больше, чем я о тебе. Как будто его благополучие – целиком твоя ответственность. Впрочем, почему «как будто»? Ты действительно так… нет, хвала Магистрам, все-таки не думаешь. Но ощущаешь. И это ощущение делает благополучие Мира твоей сверхценностью. А вступая в область своих сверхценностей, мы все начинаем совершать ошибки. Это неизбежно. Чем больше груз ответственности, подлинной или мнимой, тем сильнее страх ошибиться, который, как известно, и является главной причиной всех наших ошибок. Поэтому я сейчас о тебе беспокоюсь. В данном случае моя тревога оправдана. И просьба быть осторожным тоже оправдана, хоть и бесполезна, это я вполне ясно понимаю».
«Нет, что ты, – удивленно возразил я. – Совсем не бесполезна. Наоборот, спасибо, что напомнил – про сверх-ценность, страх и ошибки. По крайней мере, теперь я понимаю, почему никак не могу поверить в благополучное завершение этого дела. Хотя уже побывал на улице Мрачных Дверей и лично проверил: прекрасно там можно колдовать! А все равно…»
