Ты вернешься! - Галина Валентиновна Чередий
Ее вопль боли чуть не ослепил меня, и сам почти словил арматуриной по черепушке, увидев, как девушку выгнуло от доставшего-таки удара по спине цепом. Не теряя и мгновенья, пока она справлялась с дикой болью, что испытывал когда-то и на себе, нападавшие скоты навалились скопом, буквально затаптывая, замешивая в кровавую кашу хрупкую фигурку. Девушка рухнула на землю, а они все били-били-били.
Я ослеп-оглох-заполыхал, кинувшись на них, крушил, пинал, рвал, давил, убивал-убивал все и всех до кого дотягивался и опомнился только вспышкой осознав, что смотрю в посиневшее от удушья лицо Васьки, с которого меня безуспешно старается содрать Потап.
Разжав руки, я стряхнул с себя друга и шатнувшись из стороны в сторону обвел мутным взглядом место схватки, ища мою незнакомку. Нашел ее уползающей к ближайшим кустам. Вся изломанная так, что смотреть на это было адски больно, невыносимо, неузнаваемая от ран и крови, она цеплялась пальцами за траву и упорно подтягивала свое разбитое ублюдками тело, скрежеща зубами.
— В Скорую звоните! — сипло каркнул я друзьям, бросаясь к ней.
Руки тряслись, сердце заходилось в истошном грохоте, потому что ее вот такую израненную и тронуть было страшно. Перевернул осторожно девушку на спину, она вскрикнула и обмякла. А я поднял ее на руки и пошатываясь понес к гаражу.
— Рус, ты долбанулся? — прохрипел растирающий горло Васька.
Им с Потапом тоже досталось, но именно благодаря их вмешательству ряженные гады валялись мертвыми на траве, а не я и моя незнакомка.
— Положи ее! Она же вот-вот помрет, если не уже! Они ее размолотили в мясо, посмотри! Какая на хер Скорая, надо валить отсюда, я садиться из-за этих психов ряженых и девки неизвестной не собираюсь!
— Я сказал — звоните в Скорую! — упрямо повторил я, вглядываясь в изуродованное ранами лицо девушки и ковыляя вперед.
Она дышала с влажными хрипами и тяжелым посвистом, на губах пузырилась и пенилась кровь и действительно выглядела человеком в полушаге от смерти. И вдруг открыла глаза — серебро, лед, зимняя луна, живая ртуть в отблесках пламени, яркие и поразительно ясные для кого-то в ее состоянии. А я обмер, окаменел, лишился дыхания, застыл на месте навечно, примороженный той необъяснимой, невозможной силой, что на меня обрушилась в ее пристальном взгляде.
— Отпусти. — не попросила — повелела она и мои колени подогнулись, прежде чем я осознал, что опускаюсь и кладу ее на траву, исполняя приказ.
— Рус? — окликнул меня Васек неуверенно.
— Все прочь! — произнесли следующий приказ разбитые девичьи губы, но вот против него все во мне взбунтовалось.
— Тапок, Васек, валите в гараж и ждите меня. — велел я друзьями, не отрывая от нее взгляда .
— А как же с этими… — начал Васька, но я только зыркнул на него и он все понял.
— Ты. Уходи. — приказала снова девушка мне и даже издала нечто вроде угрожающего рычания, но ее тут же выгнуло от боли.
— Нет. — мотнул я головой.
— Тогда… покойник… — выдавила она и внезапно перекатилась с воплем муки подальше от меня прямо под развесистый куст, становясь почти невидимой в сгустившихся сумерках.
Я на четвереньках хотел переползти за ней, но остолбенел, отказываясь верить в то, что видел. С кошмарным звуком очертания ее хрупкого тела менялись, суставы щелкали, принимая иные углы, ломаные кости срастались, а окровавленная и истерзанная ранами кожа покрывалась светлой шерстью. Длилось это дикое чудо считанные секунды, а потом все откатилось назад и передо мной снова лежала без чувств на траве девушка. В крови и лохмотьях, бывших недавно ее платьем, трясущаяся до лязганья зубов, но уже без единой видимой раны или торчащей сквозь кожу сломанной кости.
— Охренеть-охренеть-мать твою это как?!!! — шлепнулся я на задницу, пялясь на нее в полном шоке.
— Если расскажешь об этом кому-то — умрешь сам и угробишь всех, кто узнает. — сказала не открывая глаз … существо тихим и вроде бы слабым голосом, но я всей шкурой и костями почувствовал мощь и весомость каждого слова. — И никаких врачей… Или убью… Просто время…
— Да я пока в психушку не собираюсь, чтобы о таком кому рассказывать. — внезапно успокоившись ответил ей, но похоже она уже не слышала — окончательно отрубилась. — Сначала шевелиться опять смоги, а потом уж угрожать будешь.
Подняв ее опять на руки я пошкандыбал к гаражу. Поднялся боком по узкой лесенке, чтобы не притереть ее к стенам, а то может она только снаружи вся зажила, а внутри болит все адски и застал разве что еще по потолку не бегающего Ваську и смиренно сидящего Потапа.
— Да нахрена ж ты ее еще и сюда припер! — от возмущения и паники голос друга аж петуха дал, — Чтобы менты кровь ее потом тут нашли? Мало мы и так уже замазались? Че делать то будем вообще? Когда этих жмуров найдут, то к тебе и придут сразу, Рус! У тебя окно туда прямо выходит и все знают, что мы тут вечно отвисаем, да и репутация у нас опять же…
— Угомонись ты, репутация, — фыркнул я, аккуратно укладывая свою ношу на топчан. Никакого понимания почему внутри воцарилось не то что спокойствие — радость какая-то дурная совершенно, у меня не было, да и пофиг. — Сейчас пойдем и быстренько отволочем всех этих ряженых через пустырь к обрыву. Река после дождей высоко стоит и течение — будь здоров. Их отнесет черте куда, до отмелей у Фадеевки и с ними нас хрен кто когда свяжет. Не бзди, Васек. Пошли.
— А она?
— А она — не твоя забота, ясно? — я укрыл свою странную гостью и решительно направился к лестнице исполнять задуманное, а друзья поплелись следом. Тапок как всегда безропотно и молча, а вот Васька…
— Рус, ты реально кукухой повредился? На кой мы вообще ввязались? — вопрошал он. — Земля же круглая и судьба — сучная, даром нам это не пройдет. Кто-то же этих ниндзей долбанутых сюда послал девку загасить, а значит придут проверять, когда не вернуться. И че тогда делать станем? Как из такого выкручиваться? Твою мать,
