Богач, шикарен и горяч - Ева Финова
Сегодня Эттенгоф наконец отважился. Он сделал над собой невероятное усилие – открыл рот, чтобы озвучить наболевший вопрос, но проницательный и крайне смышлёный помощник опередил его, будто мысли прочтя.
– Я дико извиняюсь, что поднимаю эту тему, – Винвиг начал издалека. – Э… есть одно маленькое событие, которое требует вашего одобрения. И я, право слово, сильно смущён просить вас о подобном, памятуя о нежелании слышать новости о той самой женщине.
– Что? О той самой женщине?
Брови на лице Эттенгофа взяли старт на затяжной подъем. Удивление обещалось не отставать. Губы вытянулись в линию сильнее обычного. Нос остался на прежнем месте.
– Да… о той самой женщине… – намеренно мямлил секретарь, желая нагнать интриги. – Понимаете ли, она…
– Она? – повторил Харви, предвкушающе приоткрыв рот.
Сейчас он смотрел на подчинённого, как на обладателя столь ценной информации, от которой зависела его безбедная жизнь. Нет. Всё! Сейчас от Винвига, без малого, зависело абсолютно всё. А именно, будущее воротилы, в чьих руках пребывало в настоящий момент более трех десятков отелей, четверть производственных королевских артелей и в довесок несколько местных газет, приобретённых на случай острой нужды заткнуть кому-нибудь рот.
В целом, Харви Эттенгоф не был жадным и циничным скупердяем, каким его представляли многие из конкурентов, время от времени выставляя на первую полосу газет не самый приятный портретный снимок. Вдобавок стоит отметить, что он искренне верил в собственную непогрешимость в деле справедливого распределения благ человеческих, как среди всех своих работников, так и себя любимого, а заодно тешился мыслью, будто изрядно в этом преуспел. Однако, как часто бывало, время от времени на него нападали приступы зависти…
Дурная сторона характера Эттенгофа-старшего просыпалась каждый раз, когда он проезжал мимо успешного предприятия, отеля, доходного дома, которые принадлежали не ему. Тогда он тотчас бежал в брокерскую контору искать долговые расписки, доходные бумаги, облигации, а иногда даже нанимал частного детектива, чтобы проследить за своими конкурентами – пакостными личностями, столь наглым образом возникшими у него на пути. И делал он это с завидной регулярностью и исключительно чтобы составить план на будущее соперничество, которое неизменно оканчивалось безоговорочной победой корпорации Харви. Он был неумолим и беспощаден, беспощаден и неумолим, и крайне скрупулезен на пути к намеченной цели.
И ничто не могло сбить его с толку, пока он не закрывал ту или иную сделку, пока он не добивался всего, чего хотел. Всего, ради чего терял всякий сон и аппетит от одного лишь взгляда на чужую собственность. Однако сейчас его тревожило нечто другое, нечто нематериальное, нечто не имеющее под собой никакого объяснения и оттого не менее страшное. Его тревожила сама возможность будущих проблем, которые сулили Харви Эттенгофу много-много головной боли и ещё больше неприятных эмоций. Как следствие – допекающую ненавистную изжогу. А её, как было известно многим сборщикам сплетен и коллекционерам газетных вырезок, он не любил больше всего на свете, больше, чем ливерную колбасу, мятое постельное белье и бесполезные траты денег с утра пораньше, как, например, в случае с родственницей-транжирой, тетушкой Клепфеди.
– Ну, говори, не томи! – вскричал Харви гневно, поняв, что секретарь набивает себе цену театральными паузами. – И прекрати уже миндальничать. Я тебе не девица, чтобы передо мной жеманно строить глазки.
Смутившись, Винвиг скупо произнёс:
– Как вы и просили, я решил проблему с Сибиэлой.
– И?
Эттенгофу было мало. Он ждал подробностей, которых недогадливый секретарь совершенно не спешил ему дать. Потому что Винвиг, вопреки желанию шефа, наоборот, потупился и молчал, что было ему крайне несвойственно. Обычно он был из тех, кто не лез за словом в карман. Он являлся счастливым обладателем увесистого словарного запаса и изрядного красноречия, которому мог позавидовать любой бард континента, а не только маленького курортного городка.
– Хорошо. – Эттенгоф-старший не любил проигрывать в битве интеллектов и всегда достигал поставленных целей. А сейчас он был крайне заинтригован. – Сколько? Сколько ты хочешь за подробности о Сибиэле?
– Но вы же сказали, что не хотите ничего о ней слышать?
Вин удивлённо вскинул брови и уставился на шефа, словно его не узнавал.
– Я, честно признаюсь, принимал решение, исходя из этой аксиомы, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос, который настолько был вам противен…
– Говори, чёрт побери, что стало с Сибиэлой! Где она?! И почему ты мямлишь, как девица перед брачной ночью!
Видно было, что воротила терял терпение, и потому повышал голос на любимейшего и самого смышлёного из всех работников его огромного бизнеса.
– Я женюсь! – выпалил Винвиг, краснея до ушей и даже больше. – Я… женюсь…
– Кхм.
Поубавив свой пыл, Эттенгоф покачался на пятках и спрятал руки за спиной. Любая тема, касающаяся романтических отношений, всегда вгоняла его в ступор. А уж новости о скорой женитьбе, услышанные от человека, который никак себя в этой области не проявлял, так и подавно вызывали нечто сродни шока, столь ощутимого и довольно неприятного.
– Что ж, поздравляю… И кто твоя избранница?
Дьявол крылся в деталях. Сейчас это утверждение прочно впечаталось в память секретаря, которому нужно было срочно искать выход из сложившейся ситуации.
Винвиг терялся в догадках, как именно следует преподнести новость, которая лишала руководство всяческого покоя на долгие-долгие дни и недели.
Увы. Додумать мысль ему не довелось.
– Ну? Говори уже, не томи! – Харви потребовал ответить, выпалил с нажимом и выпучил глаза на худом угловатом лице, из-за чего выглядел довольно комично.
– Это Сибиэла, – громко выдохнул подчинённый.
В следующее мгновение в разговоре повисла долгая мучительная пауза.
Эттенгоф-старший застыл на месте. Брови его прочно закрепились на отметке в две четверти лба; складки собрались гармошками вокруг рта; на щеках выступили ямочки, но не из-за улыбки; нос по-прежнему пребывал там, где ему и положено быть. Однако волосы на затылке заметно приподнялись.
А это могло означать лишь одно: разум Харви отправился в отпуск, весело помахав ручкой на прощание.
– К-к-как! – ошарашенно выдохнул он несколько минут спустя. – Т-т-точнее, почему?
Он мотнул головой, прогоняя неприятную мысль.
– Зачем?! – заключил он наконец. – Харви, ой, Винвиг,
