Впереди бездна, позади волки - Виан Вольф
Тут же всё прекратилось, и рука благополучно исчезла. Эмма в треморе кинула тетрадь обратно и вышла на воздух. Пробегавшая мимо Веруся вдруг остановилась рядом:
— Тебе плохо?
— Да нет, ничего… Уже нормально… Погода, наверное, меняется. Давление.
…Собираясь домой, Эмма аккуратно, вместе с листами бумаги, переложила тетрадь в сумку. Её беспокоили несколько вопросов: не сошла ли она с ума? не случится ли по дороге ещё какой-нибудь фокус с невидимыми руками? и как передать тетрадь Киму, если она понятия не имеет, где его искать.
Последний вопрос решился сам собой, когда она уже подходила к дому. Её уже ждали — его высочество собственной персоной.
Что-то явно поменялось в его лице. Хотя он и старался выглядеть спокойным, неяркий румянец на скулах разливался тем сильнее, чем ближе подходила Эмма.
Она не стала его мучить.
— Я нашла её, — сказала она и открыла сумку. — Ты только сам ее достань, хорошо? У меня сегодня чуть кукуха не слетела.
— Я представляю.
Он стоял, прижимая змеиную обложку к своей груди, и смотрел на Эмму полными счастья глазами.
— Спустимся к морю? Поможешь мне кое в чём. Если ты не против.
Эмма пожала плечами.
— Пойдем…
И через несколько минут они уже подходили к набережной. Он положил тетрадь на песок и попросил:
— Придерживай, пожалуйста, чтобы ветром не унесло.
После чего стал делать странные вещи — вырывал листы из тетради, складывал их стопкой, а потом достал зажигалку.
— Ты что, сжечь её собрался? — спросила Эмма, совершенно не понимая, что происходит.
— Да, — ответил принц, поджигая листы.
— Зачем?! Ты искал её, чтобы сжечь?!
— Именно. Эта вещь мне очень дорога. Но я не могу забрать её. Если она сгорит здесь, то появится… там.
Эмма смотрела, как корчатся в пламени строчки и недоумевала. Где это «здесь», и где это «там»? О чем он вообще говорит? Но от чего-то она понимала, что спрашивать об этом не надо. И принц это понимал. Он знал, что она не будет его пытать, но при этом и не уйдет, вызывая по дороге санитаров.
Скоро на песке остался лишь пепел от страниц. Змеиная кожа сгорела, не оставив даже пыль. Ким собрал пепел вместе с песком и подошёл к воде, где и выпустил в прибежавшую волну.
— Всё.
Он вернулся туда, где сидела Эмма и тяжело выдыхая, повторил:
— Всё.
И сел рядом.
Далеко маячили яхты и кружили чайки. Море уже несколько дней как ушло и, похоже, возвращаться не собиралось. Широкая полоса обнаженного отливом песчаного дна была истоптана отчаянными парнями, которые кружили там с металлоискателями.
Это зрелище казалось Эмме крайне грустным:
— Ищут, ищут чего-то…
— Ну, так ведь находят.
— Можно так всю жизнь проходить, но так ничего и не найти.
— Это вряд ли. Они слишком вдохновлены своим делом. А это никогда не бывает впустую.
Эмма смотрела на наследного принца и думала о том, что если она и сошла с ума, то вполне удачно. Даже если он сейчас исчезнет, а она очнётся где-нибудь в больнице под капельницами и окажется, что всё произошедшее с ней за последние четыре дня было просто бредом, то так тому и быть. Но пока в этом бреду она чувствовала себя отлично. И пусть этот бред продлится как можно дольше, пусть он вот так просто сидит с ней рядом, смотрит на море, молчит и не плетёт никаких интриг, продиктованных этикетом, основами пикапа или гормонами.
— Ты с бабушкой живёшь?
— Да… Мама с братом в Москве… Его там лечат. Здесь ему никто помочь не может, — Эмма очень надеялась, что он больше не будет спрашивать её на эту тему, так как тема эта была тяжёлая, а жаловаться она не любила. Поэтому перевела разговор. — А на каком языке были эти стихи?
— На эльфийском.
— Ясно.
— Ты мне не веришь?
— Верю. Как к тебе правильно обращаться? Ваше величество?
— Нет, высочество. Величество — это когда король. Так что пока я высочество. Можешь не кланяться, я тебе разрешаю.
— Спасибо.
Ким всё так же смотрел на море.
— Эмма… Эмма… Пойдем ко мне?
Эмма не ответила.
Ваше высочество, притормози. Не отрывай крылья бабочке.
— Пожалуйста. Я тебя и пальцем не трону. Обещаю. Если ты сама этого не захочешь.
— Я… Я не знаю, что тебе ответить.
Ким перевел свой взор от моря на Эмму — уставший, какой-то потерянный, но при этом одухотворённый и серьёзный:
— Через два часа я за тобой.
Глава 6
— А ты не привередлив, однако…
Эмма стояла посреди комнаты высматривая, куда ей сесть. Варианты отсутствовали. Тем не менее, помещение сложно было назвать свинарником. Обыкновенный творческий беспорядок в условиях ограниченной площади. У кресла на колёсиках выданы были только колёсики, остальное покоилось под грудой шмотья. На кровати лежал компьютерный блок без одной стенки и что-то ещё вокруг него.
— Ща всё сделаем.
Принц не обманул. Он просто сгреб всё с кровати на пол — под стол:
— Садись!
При всем изобилии предметов Эмма даже не сразу увидела знакомую ей гитару, рядом с которой были ещё какие-то гитарные прибамбасы, манящие взор кнопками и регуляторами. Она присела на кровать.
— Сыграйте мне что-нибудь, ваше высочество.
— Даже не знаю… Грустное или весёлое?
— Обнадеживающее.
— Хм-м… Ладно.
А дальше началось волшебство. Да и как иначе можно назвать то, что звуки, рождённые электричеством, эти совершенно невероятные и невозможные в природе звуки, резонировали с таким же неуловимым и непонятным явлением, называемым «душа». Эмма чувствовала себя в музыке и музыку в себе. И было это не передать как хорошо. Она даже, забывшись, прилегла и закрыла глаза.
— Как ты это делаешь? — сказала она, когда вдруг стало тихо. — Ну вот как?..
Это были риторические вопросы, она не ждала ответов на них.
Ким отложил гитару и сказал:
— Это была тетрадь моей матери. Её звали Марсела. Она очень хотела, чтобы я мог понимать и видеть в жизни прекрасное. Она говорила: «Я не хочу, чтобы на троне сидел очередной пенёк с глазами… В тебе есть то, что недоступно другим. Найди это, почувствуй, держи и не отпускай. Ты можешь изменить мир вокруг себя». Прошло много лет, прежде чем я понял, что это значит. Она часто
