Игорь Пронин - Охотники на вампиров
И ещё Веня понял, кого он видел!
Сразу понял, ибо папа недавно шептал маме, думая, что сын не слышит: «КГБ… Они просто ждут сигнала, они всё контролируют… Ты себе не представляешь, на что способны эти люди. Мне недавно рассказывал один товарищ… Ну, он хорошо в курсе. Все эти самоубийства – не просто так. Тел не показывают медикам, потому что у жертв расплавлены мозги. Излучатели! На каких частотах они работают, что могут сделать с человеком – нам ведь никто никогда не расскажет. Пичкают сказками про НЛО и прочее, а сами…»
Дальше Веня, к сожалению, не расслышал, но что такое КГБ, он знал. В Комитете работали «кэгэбисты» – страшные и совсем незаметные люди, которые всё про всех знали и могли с каждым сделать всё, что захотят. Они ловили шпионов и предателей, бывших полицаев, ещё с войны оставшихся, и просто жуликов… А теперь Веня стал свидетелем того, как КГБ расправился с вампирами!
Комитет может всё!
– Они меня убьют! – прошептал мальчик. – Обязательно убьют, я же всё видел! Не всё, конечно, почти ничего не видел, но они не поверят и убьют! А родителям скажут, что убил маяк! – Слова «маньяк» мальчик тогда ещё не знал. – Мне конец! Разве только – никто так и не заметил, что я ушёл из лагеря? Надо вернуться! Надо вернуться! Если убегу – они сразу догадаются!
Когда Веня, умирая от страха, пролезал сквозь пролом, уже светало, но лагерь, конечно же, спал. Мальчик стащил с себя грязные шорты и рубашку и спрятал на прежнее место. В одних трусах, зябко ёжась на утренней прохладе, прокрался к корпусу и попробовал допрыгнуть до подоконника – слишком высоко, пальцы лишь скользнули по жестяному карнизу. В панике оглядевшись, Веня заметил оставленную возле соседнего корпуса лопату, с помощью которой вскапывали клумбу, сбегал, принёс, с трудом упёр в стену и, скользя по сырому черенку, дотянулся-таки до окна. Когда нижний шпингалет с громким щелчком встал на место, сердце Вени замерло. Случайно взглянув в большое зеркало над раковинами, мальчик увидел своё перекошенное лицо и – о, ужас! – седую прядь. И понял, что по ней его обязательно вычислят! Это же почти во всех страшных историях: после ухода вампиров находят последнего не убитого пионера, а он седой, и из глаз кровь течёт! Всем понятно, что просто так в лагере никто не поседеет, слух поползёт по городу, КГБ всё быстро узнает и убьёт его.
– Ты что тут? – дверь неожиданно распахнулась, и в умывальню вошел заспанный Рыжий. – А ну спать пошёл, ослина мелкая!
Веня успел прикрыть седую прядь – но Рыжий спросонок всё равно не рассмотрел бы, – поспешил в палату, калачиком свернулся на кровати и с головой укрылся одеялом. Лёжа в ожидании побудки, Веня вспомнил, что у спавшего по соседству Петьки есть перочинный нож, и утром, когда началась суета и множество ног зашаркали по полу к умывальнику и обратно, Долинский стащил его из тумбочки, незаметно для остальных отрезал поседевшие волосы и выбросил их в туалет. А ножик вернул на место до того, как хозяин обнаружил пропажу.
…И потянулись долгие дни ожидания конца смены.
Ни Галина Александровна, ни физрук больше не появлялись, и по лагерю поползли слухи, что из-за некачественной пищи случилось отравление, и их, а ещё вожатых старшего отряда, увезли в Москву лечиться. Один только Веня знал, что это неправда, но помалкивал.
А потом смена закончилась, Долинский встретил весёлых и загорелых родителей, односложно ответил на стандартные вопросы: «Да, купались», «Нет, кормили вкусно», после чего осторожно сообщил, что единственное, понравившееся ему в лагере, – страшные истории про вампиров, шпионов и Красную Руку.
– Чушь! – засмеялся сидящий за рулём папа. – Нам всем не этого бояться надо… Тут такие дела могут начаться в любое время, что только держись! Но ты ещё маленький. Ты просто хорошо учись, Веня… Кстати, появилась возможность перевести тебя в школу получше.
– А что с волосами? – Мама бесцеремонно схватила сына за голову. – Тебя кто там стриг, а? Или что это было? И… Так, это что? Отец, у него седые волосы!
– Не рассказывайте никому, пожалуйста! – тут же завопил Веня.
– Что с тобой сделали в этом уродском лагере?!! – ещё громче завопила мама. – Я уже две недели не могу Галине дозвониться! Она вообще тобой занималась или жизнь свою разведённую устраивала, а?!
– Мамочка, я же говорю: там страшные истории рассказывали, – заговорил Веня тише. – Они интересные, только я очень боялся. Если ты кому-то расскажешь, что я от них поседел, – надо мной все будут смеяться! И в новой школе особенно, новичков нигде не любят. Кстати, у Галины Александровны, как мне сказали, малярия.
Отец фыркнул.
– Больше никаких лагерей! – заявила мать. – Время-то какое стало! Маньяки всюду, убийцы…
– Не этого нам бояться надо, – неуверенно повторил папа. – Ну, хорошо, в лагерь больше не поедешь. Только обещай хорошо учиться.
И Веня стал учиться почти на одни пятёрки.
Седая прядь, конечно, отросла, и вплоть до первого курса института мама закрашивала её, но потом Веня воспротивился, увидев почти такую же у парня в метро. Смотрелась прядь импозантно, но самое главное – если он такой не один, то в чем Веню сможет упрекнуть КГБ? Ни в чём. Ведь даже самым близким друзьям, даже выпив лишнего, Веня никогда не рассказывал о том, что видел той ночью. Он твёрдо знал: вампиры существуют, и они не походят на героев фильмов ужасов.
Они страшнее.
Дела его шли хорошо. Ещё на закате «лихих девяностых» Вениамин Долинский сколотил себе серьёзное состояние, «вскочив в уходящий поезд», как сказал ему перед смертью отец. Долинский-старший не успел порадоваться за сына всласть – сам-то он сел в этот «поезд» в самом начале, был замешан во многом, и странная авария, унесшая их с матерью жизни, на самом деле была не случайностью, а приветом от «кинутых» когда-то партнёров. Веня об этом знал, но шум предпочёл не раздувать, твёрдо дав понять заинтересованным лицам, что дела отца его не касаются. С наследством пришлось распрощаться, но к этому времени собственное состояние Вениамина позволяло пережить эту потерю без особого огорчения.
С азартом воюя за лакомые куски и шаг за шагом приближаясь к самому главному, к власти, Долинский почти не вспоминал о вампирах. Разве что имел привычку каждый вечер самому проверять, заперты ли на все замки и цепочки двери. Жена, юная красавица, подшучивала над ним, но не перегибала палку: где ещё такого захомутаешь? Богатого, умного и перспективного, готовящегося войти в касту «неприкасаемых», для которых открыты все двери, способных проломить любые стены. Жена за своё счастье держалась.
А Долинский поднимался всё выше. Его имя мелькало в газетах, о нём говорили в новостях, он давно перестал посещать рестораны «для всех», и вот однажды, пребывая в закрытом клубе «Специальное приглашение», о котором простому смертному даже знать-то не полагалось, Вениамин вышел на террасу выкурить сигару и неожиданно обратил внимание на стоящего неподалеку охранника. Неожиданно, потому что давным-давно перестал замечать прислугу. Обратил, потому что показалась ему знакомой повадка этого человека, манера двигаться, и…
И когда охранник обернулся, их взгляды на мгновение встретились.
И лишь железная воля не позволила Долинскому закричать от страха.
Глава 2
Маргарита и другие неприятности
То ли весна запаздывала, то ли зима что-то забыла и вернулась, но, выйдя поутру из дома, Шарп обнаружил, что одет совсем не по погоде. Стоило бы вернуться и сменить лёгкую осеннюю куртку на утеплённую, да ещё и шапку в карман сунуть, а шарфом шею обмотать, но ведь это дурная примета – возвращаться, к ней даже в Тайном Городе относились серьёзно, и рисковать наёмник не стал. С тоской и упрёком посмотрев на изморозь, внезапно покрывшую деревья и скамейки в конце апреля, Шарп поглубже засунул руки в карманы и осторожно спустился с крыльца на дорожку.
Под каблуками крепких ботинок скрипнул ночной ледок.
«Да уж, весна…»
Шарпу вспомнилась первая зимовка в Москве и мысль, которая преследовала его в те бесконечные месяцы: «Что, в местечке потеплее нельзя было устроиться?» И мысль сия была обращена к последним представителям древних рас, некогда избравших эту кошмарную, не приспособленную к цивилизованной жизни область местом своего пребывания, чем обрекли его, теплолюбивого, на необходимость платить страданиями за право жить и работать рядом.
– Надо спросить у шасов: может, есть какая-нибудь штука, чтобы и напоминала о погоде, и сама одежду выбирала, и ещё заставляла делать, как скажет? – пробормотал Шарп, заодно пытаясь сообразить, чего ещё ему не хватает, кроме тепла. Что-то определённо отсутствовало… – Но шасы опять начнут впаривать свои «свойстваменяющие ткани» или как их там… артефакты предусмотрительности за жуткие деньги… Жульё. Зашёл просто спросить – вышел с ненужной вещью и без денег. Почему я живу так далеко от стоянки, а? Неужели нельзя было другую квартиру выбрать? Можно, но летом казалось, что стоянка рядом. А теперь волосы на ногах дыбом встали. А ещё… Ох, да что же такое!
