Макс Фрай - Сказки старого Вильнюса IV
– Не очень, – согласилась Тари.
Благо ботинки шнуровать не надо, на молнии они – вжик, вжик, и все. И с курткой то же самое. Даже если окажется, что зря выходила, будет не очень обидно. То есть, конечно, очень, но уж всяко не из-за усилий, затраченных на одевание.
Вышли из дома. Черный пудель Кот первым свернул налево и уверенно потрусил в направлении улицы Бокшто. Последовали за ним.
– А почему вы не берете собаку на поводок? – спросила Тари. – Сами же говорите, он иногда убегает.
– Кот не любит ходить на поводке, – объяснил Иоганн-Георг. – То есть, не просто не любит, а натурально ненавидит. Если взять его на поводок, сразу ляжет на тротуар, и хорошо если не в ближайшую лужу. И с места не сдвинется, пока поводок не отстегнут. Ничего не поделаешь, всем нам время от времени приходится мириться с причудами близких. А им – с нашими… Все, мы пришли. Видите, совсем рядом, я не обманывал.
Они остановились перед запертой дверью, выкрашенной в яркий синий цвет. Можно было бы счесть ее входом в чью-нибудь квартиру, если бы не картонка с написанными от руки словами – одно непонятное литовское, второе «Closed». Закрыто, стало быть. Ценная информация, кто бы спорил, но сперва хотелось бы понять, что именно закрыто? Магазин? Клуб? Нотариальная контора? Стриптиз-бар? Приемная дантиста? Маникюрный салон? Да что угодно. Ни вывески, ни витрины… Хотя нет, пардон. Вот же она, витрина, справа от входа. Если, конечно, можно назвать «витриной» хаотические кучки редиски, орехов и мандаринов, выставленные на подоконнике за мутноватым толстым стеклом.
Эх. Все-таки не секс-шоп.
«Оказывается, у меня тут зеленная лавка под боком, – подумала Тари. – Странно, что я ее до сих пор не замечала. Лавка по соседству – это всегда хорошо. А недорогая разовая подработка, которую мне сейчас, скорее всего, предложат, тоже неплохо. Гораздо лучше, чем ничего. Всегда надо с чего-то начинать».
Иоганн-Георг достал из кармана увесистую связку ключей, быстро выбрал нужный, вставил в замок, повернул и распахнул перед Тари синюю дверь.
Вошла. Огляделась. Хотела сказать: «Да, у вашего интерьера не все ладно с ногами[20]», – но вовремя прикусила язык. Во-первых, людей, способных опознать цитату из «Саги о Греттире», так исчезающе мало на этой планете, что вряд ли у нас есть шанс однажды встретить друг друга и посмеяться вместе. А во-вторых, высказывать мнение до того, как тебя об этом попросили, дурной тон. Сама такое терпеть не могла и мало кому прощала.
– Да, у нас тут все по-дурацки обустроено, я и сам вижу, – жизнерадостно сказал ее спутник. – Но не понимаю, как это исправить. Никаких идей. Я как те люди с музыкальным слухом, которые чуют чужую фальшь, а сами петь не умеют.
– Было бы гораздо хуже, если бы вы думали, будто все в порядке, – утешила его Тари. – А так все поправимо. Можно придумать очень бюджетный вариант…
– Бюджетный, не бюджетный – это как раз все равно, – отмахнулся он.
Неожиданный поворот. Обычно владельцев таких вот мелких магазинчиков цена наведения красоты беспокоит больше всего. И их можно понять.
– Ладно, – кивнула Тари. – Как скажете. Только… Хотите честно? Работы тут, в любом случае, максимум на пару дней. Держать дизайнера на ставке никакого смысла.
– Конечно, никакого, – легко согласился Иоганн-Георг. – Но штука в том, что… Скажем так, у меня довольно много подобных лавок. И во всех примерно такой же унылый бардак.
«Ого, – подумала Тари. – А вот это уже интересно».
Впрочем, потом она подумала, что этот красавчик, скорее всего, врет. Набивает себе цену, чтобы она захотела на него работать. Сейчас предложит сделать эскизы – на пробу, конечно. Так сказать, вступительный тест. Потом скажет: «К сожалению, не получилось», – вежливо попрощается, возможно, даже презентует коробку конфет за тщетные труды и отправится переделывать свою лавку самостоятельно, радуясь, что проект достался ему совершенно бесплатно. Не он первый, не он последний, ох.
Стыдно, конечно, так думать о людях. Но стыд стыдом, а осторожность все равно не повредит. Поэтому давай пока не будем грезить о десятках ужасных овощных лавок, которые так хочется немедленно начать приводить в порядок и грести, грести лопатой гонорары, практически сами падающие в карман.
Уфф. Размечталась.
– Наверное, вы хотите, чтобы я сделала для вас предварительные эскизы? – уныло спросила Тари.
Но Иоганн-Георг снова ее удивил.
– Да нет, – сказал он. – Пока я хотел просто показать вам эту лавку. Чтобы вы, скажем так, знали, что она есть.
– Ладно, – растерянно кивнула Тари. – Буду знать.
– Вот и отлично. Остальное, если не возражаете, обсудим завтра. Я вам позвоню. С которого часа это удобно?
– С девяти, – сказала Тари.
И тут же пожалела о своих словах. Девять утра для нее – рань несусветная. Она и всегда-то предпочитала работать пол-ночи, ложиться часа в три-четыре и вставать, соответственно, не раньше одиннадцати. А здесь, на новом месте, без работы и других обязанностей совсем расслабилась. Какое там «с девяти».
– Ну, раньше полудня я все равно не позвоню, – улыбнулся Иоганн-Георг. – Я ночной человек, по утрам меня, можно сказать, вообще не существует.
«Какой молодец, – подумала Тари. – Обычно люди стесняются признаваться, что поздно встают. И, в общем, правильно делают, доброжелательного понимания это, как правило, не вызывает. Вот и я готова держать телефон под подушкой, подскакивать от его вопля, вежливо отвечать на дурацкие чужие звонки, ненавидеть весь мир, не ощущать свой дом надежным убежищем, лишь бы никто не догадался, что в это время я еще сплю».
Позвонил Иоганн Георг только в половине первого. Спросил непринужденно, как будто они были знакомы уже много лет:
– Вы еще дома?
«Знал бы ты, до какой степени я еще дома», – насмешливо подумала Тари, лежавшая в этот момент в постели и раздумывающая, настолько ли ей хочется кофе, чтобы вот прямо сейчас вылезти из-под одеяла и отправиться его варить.
Вчерашние разговоры о работе взволновали ее куда больше, чем хотелось бы. Настолько, что до позднего ноябрьского рассвета не сомкнула глаз, а купленный несколько дней назад блокнот был весь исчеркан эскизами, сделанными, разумеется, просто так, для себя, а вовсе не в надежде, что однажды пригодятся, и это «однажды» наступит завтра же. Разумеется, нет, чудес не бывает, никто их особо и не ждет. Но порисовать-то можно, если уж все равно не спится.
Но вслух Тари, конечно, только и сказала:
– Да, дома.
И прикусила язык, чтобы не пуститься в объяснения: дескать, уже выходила по делу и в магазин, и вот как раз вернулась, что вы, что вы, конечно же, я не спала до полудня, как можно такое подумать. Оправдываться, предвосхищая обвинения – скверная привычка, слабая позиция, но как же трудно от нее избавиться, господи, кто бы знал.
– Отлично! – обрадовался он. – Когда соберетесь выйти, пожалуйста, загляните в ту лавку, где мы с вами были вчера. А оттуда сразу мне перезвоните, договорились? И не торопитесь, дело совсем не срочное. Я готов ждать до вечера. Да хоть до завтрашнего утра, мне не к спеху.
– Ну, настолько я затягивать не буду, – невольно улыбнулась Тари. – Поза… пообедаю сейчас и сразу туда пойду.
Так смутилась, перепутав завтрак с обедом, что даже не стала спрашивать, зачем такие сложности, почему непременно нужно перезванивать из лавки? Чего я не успела увидеть вчера?
Впрочем, ладно.
Какое там завтракать-обедать, она даже кофе не стала варить. И одевалась так торопливо, словно Иоганн-Георг велел ей добраться до лавки не позже тринадцати ноль-ноль. А потом – все, бьют часы, кареты стремительно превращаются в тыквы, на ногах появляются мозоли от тесных хрустальных башмаков, легкомысленные кандидаты в трудовые мигранты остаются без работы мечты. Кто не успел, тот опоздал.
Натянула первый попавшийся свитер, накинула куртку, выскочила из дома. Так спешила, что проскочила мимо лавки, хотя вроде бы всю дорогу внимательно высматривала синюю дверь. Опомнилась уже на углу Бокшто, дальше идти просто некуда, улица закончилась, привет.
Ладно, невелика беда. Пошла назад медленно, разглядывая вывески и витрины. Салон «Le Muse» с самодовольным объявлением на дверях: «Muses are born here», серые ворота, белая дверь вечно закрытой сувенирной лавки, ресторан «Druskos», крошечное бистро… Так, стоп, а это уже мой двор. Именно отсюда я только что вышла. Ничего не понимаю.
Прошлась по улице еще раз, просто для очистки совести. Была совершенно уверена, что никак не могла пропустить яркую приметную синюю дверь, разве что, за ночь ее перекрасили. Интересно, зачем? На этот раз совала нос во все окна: где моя знакомая редиска и ее друзья мандарины? Эй! Редиска – где?
