Дом слёз - Вячеслав Еропов
Последний из монстров
Я видел ее. Она улыбалась, одетая в легкое белое платье, как во время нашей первой встречи. Темные волнистые волосы, пахнущие летним костром. Зрачки, вспыхивающие красными огоньками. Белое чистое лицо, плавные черты, холодная тонкая кожа. Алые пухлые губы.
Я несся сквозь пространство и время, чтобы взглянуть на ее улыбку. Чтобы уткнуться носом в темный пожар ее волос. Взглянуть еще раз в ее прекрасные глаза. И нежно дотронуться до лица, слегка приподнять подбородок, чтобы соединить наши губы в порыве страсти.
– Сюрпирз! – небрежно произношу я, даже не успев вынурнуть из пространства-времени.
– Колин! – обернувшись, испуганно крикнула Поли. – Ты…
– Вернулся! – поддержал я ее.
Она чуть не заплкала, упав в мои объятия обняла.
– Сначала я очень на тебя разозлилась, что ты оставил меня одну. А потом, когда Винсент сказал, что ты проиграл Виктору в кости…я очень испугалась. Подумала, что ты исчез навсегда…
– Я тоже испугался, – ответил я. – Что никогда тебя больше не увижу. Что совершил самую большую ошибку, когда не послушал тебя.
– Что с тобой было? – спросила Поли. – Куда ты исчез?
– Виктор отправил меня в мир людей. На сорок лет.
– И ты вернулся обратно?
– Из-за тебя.
– Из-за меня? – опешила Поли.
– Ну да…а нет, блин, забыл попрощаться с Винсентом! Подожди здесь, я сейчас вернусь!
Поли внезапно засмеялась.
– Ты никогда не умел шутить, – сказала она с улыбкой. – Но это хорошо, ведь лучшие шутки будут за мной.
– Главное теперь выбраться отсюда.
Из коридора донесся жуткий вой. Это был Винсент…я чувствовал маной…он снял ошейник. Плечи сузились, руки обратились в когтистые лапы, бледная кожа обросла густой серой шерстью.
– Слушай, Поли! У нас мало времени, около десяти минут, – громко сказал я, взяв ее за плечи. – Нужно срочно перемещаться в мир мертвых.
– Хорошо, но лучше нам…
Не успела Поли договорить, как в проходе, в небольшой щелочке между двумя дверьми, показался огромный волк, настоящий зверь с подпалинами на впалых боках. Принюхиваясь, он вытянул вперед длинную морду, обнажив желтые клыки. Дверцы приоткрылись. Влажный нос монстра втянул в себя воздух, ища ману чужого. Мою ману.
Учуяв меня, зарычав от ярости, он резко рванул вперед, выбил входную дверь передними лапами, хвостом смахнув со стен картины в коридоре. Мы застыли от ужаса.
– Бегите, – глухой рык Винсента всколыхнул нас.
Поли взяла меня за руку. Мы телепортировались на пятидесятый этаж. Винсент – за нами. Те доли секунд, которые стоят перед единицей и идут после нуля, показались мне целой вечностью. Волк укусил меня за ногу раза три, пока мы не очутились на пятидесятом этаже.
Игральная комната оказалась закрыта. Вокруг дверной ручки кружили хищные, острые тени. Не подойти, не подступиться. Только протянешь руку – они ее разорвут на части.
– Отойди назад! – крикнула Поли. Из нее вырвалась красная мана, расщепив тени на сотни темных пылинок. Но на их место тут же прилетели новые.
Сзади раздался волчий вой. Совсем близко. Я оглянулся. Два черных зрачка – пустых, звериных – уставились на меня. Так смотрят на легкую добычу. На кролика, оказавшегося на чужой территории, не успев распознать запах врага. Винсент обнажил искаженный злобой оскал. Некуда бежать. Ничего не остается кролику. Только сражаться.
– Время, – прорычал Винсент, подогнул ноги и с яростью накинулся на меня.
Не успел я телепортироваться, даже попытаться уклониться от волка, как его острые клыки вонзились в мою грудь. Он подкинул меня в воздух, словно легкую тушку, и в полете вновь схватил зубами. Тупая боль сдавила сердце. Легкие сжались. Не ударить…вздохнуть бы разок…
– Колин!
Поли выстрелила маной в волка. Винсент с невероятной силой влетел в стену дома и сполз на пол, потеряв сознание. Тени оставили дверь, понеслись к Винсенту, чтобы помочь ему подняться. Кровь потоком хлынула из разрушенной стены. Коридор наполнился сотнями криков – истошных, сдавленных. Будто души когда-то умерших в этом доме наконец-то освободились.
– Поли…дверь, – прохрипел я. – Открой дверь.
Рывок маны. Дверь затрещала, едва удержавшись на древних петлях. Волк поднялся на лапы.
Рывок маны. Тяжелая дверь поддалась. Поли откинула ее в сторону Винсента. Удар пришелся ему в голову, красная струйка крови потекла между глаз. Тени окружили нас.
Рывок маны. И тени вспыхнули красным огнем. Словно тучи, охваченные пламенем, они носились над нами, но никак не могли помешать.
– Это их задержит. Вперед!
– Подожди, – задыхаясь, говорю я. – Ты первая…
– Колин, берегись!
Волк оттолкнул Поли в сторону, тяжелой лапой вдавил меня в пол. И сам припал к земле, зарычал утробно, сдавленно:
– Вр-ремя, Колин! Найдите ошейник!
– Поли! – из последних сил крикнул я. – Надень на него ошейник!
Красная мана змеей обвилась вокруг шеи Винсента, крепко сжалась. Обычному волку она бы давно уже переломала шейные позвонки, но только не мертвому приспешнику Виктора Бормана. Поли испарилась и спустя секунду вновь появилась в коридоре, перепачканная в крови, она держала в руках сверкающий стальной ошейник. Волк вырывался.
– Я не могу, – глухо проговорила Поли, пытаясь подойти к Винсенту ближе. – Слишком силен!
С неимоверными усилиями я откинул от себя тяжеленую лапу волка, телепортировался к Поли, выхватил у нее ошейник, и сделав кувырок в пространстве, материализовался напротив огромной головы Винсента. Нацепив на его шею стальной ошейник и намертво закрепив карабин, я без сил упал на пол. Мана Поли мягко подхватила меня. И мы вместе понеслись вперед, в игральную комнату, прямиком в необъятную тьму мертвого мира.
Новая нить
Вокруг нас вытягивались тысячи нитей маны, подсвеченные красными, синими, зелеными, желтыми огоньками.
Поли. Это не просто имя. Обыкновенное слово, состоящее из четырех букв. Это магия. Поэзия. Мана, придающая первому и последнему слогу плавное, неспешное движение.
Меня сводят с ума ее красные губы. Я готов распылиться в пространстве, вжаться в молекулы, стоит ей только направить на меня свой орлиный взгляд. Ее темное оперенье выдает в ней хищную натуру. Легкий взмах ресниц, способный поднять весь мир на воздух. В этом была вся сущность и самость Поли. Невероятная женская сила – страшная сила – прикрытая навивной девичьей улыбкой.
Во время ласк и проявлений нежности она пахла полевой ромашкой. Во время страсти – терпкой розой. Она горела моей неистовой маной. Сияла острым вечерним лучом. И я горел вместе с ней. Моя мана была в ней, а её мана – во мне. Я видел в Поли свое собственное отражение. Ибо она была именно тем, чем я хотел и жаждал в ней видеть. Она была моей смертью, которая пришла. У которой
