Борода из ваты – пули из серебра. Том 1 - Михаил Северный
Дальше стол упирается в кровать, под столом разбитые осколки тарелок, разбитый самовар (что тут случилось?), справа высокая печь, а около нее (сюрприз!)стоит красивейший посох бело-синего цвета. «Сколько кредитов за него дадут?» — подумал Фома и встал, забыв про усталость и боль. Он даже не слышал, как сзади вспыхнуло и что-то то свалилось на пол. Он шел к посоху и уже почти взял его, когда холодная рука легла на плечо и с силой сжала.
— Нне, — промычал Женька, а это был он. Стоял гнилой падла за спиной и своими черными пуговицами-глазами таращился бессмысленно.
— Блииин!
5.
Вдвоем они затащили деда в дом и разложили на полу, как ковёр. Мертвец даже не предлагал положить его на кровать и тем более на печь, а Фома был послушен как кастрированный бык, только по сторонам смотрел.
— У! — сказал мертвец и ткнул пальцем под стол.
— Чего?
— Ууу.
— Убрать осколки?
Кивок.
— Где веник взять и совок?
— УУ, — в дальнем углу был проход, Фома его не заметил раньше и только белый палец мертвеца выделил его.
— Там?
— Ууу.
— Хорошо. Уже иду.
Он прошел за печь и кончиками пальцев как будто случайно провел по холодному дереву посоха. Мертвец не заметил этого движения, наклонившись над хозяином, а Фома прошел в маленькую комнатку дальше. Это была кухня — небольшая, но уютная, заметно, что здесь правит женская аккуратная рука. Интересно, что едят нечистые? Может снег и лед? Может кору с деревьев и землю. Как-то не обращал внимания он раньше на эти сказки. Только про ту бабку, что жила в лесу говорили, что она людоедка. Заманивает глупых детей в дом, накормит, напоит и задушит, когда ребенок заснет. А потом такую жесть рассказывали, что верится с трудом. Даже и вспоминать не хочется. Мыла она своих жертв в горячей водичке, часть съедала, часть коту отдавала, а часть «на потом» хранила в кастрюльках.
Веник стоял в углу, как и пластиковый вполне современный синего цвета совок и ведерко для мусора. Фома заглянул внутрь, но там было пусто. Никаких кровавых ошметков одежды, комков слипшихся червей, замороженных пальцев — просто пустая корзина, ничего противоестественного — дно застелено свежей газетой.
Мертвец ждал его, смотрел с нетерпением на дверной проем и довольный закивал, когда увидел инструменты. Самовар стоял на столе. Целый, без единого признака повреждения. Вокруг него полукругом как цыплята расположились мисочки, белые с синими узорами, на них небольшие фарфоровые кружечки очень красиво расписанные голубыми цветочками. На полу больше ничего не валялось кроме лося-хозяина. «Сокровища и правда восстанавливаются», — подумал Фома и протянул веник мертвецу.
— Что делать? Подметать ведь нечего уже.
— Дай! — мертвец забрал веник и начал трусить им над лицом лежащего. Пыль сыпалась с прутьев, покрывая лицо деда тонким серым слоем, залетала ему в ноздри, оседала в полуоткрытом рту, а Женька продолжал свой глупый шаманизм и что-то напевал под нос, продолжая колдовать над дедом. Про Фому он забыл, а тот нашел табуретку, сел на нее тихонько и осматривался.
Домик очень небольшой, уютный, но страшно тесный для двоих. Одному еще ничего, но с женой и с детьми тут точно не прожить. Прихожая ещё меньше, только обувь выставлять, да веревочные лестницы свисают сверху. Интересно почему три штуки? Здесь живут трое? Мороз, Снегурочка и кто-то третий и вообще где они и когда вернутся? И если они увидят здесь Фому и полумертвого деда, как бы беды не стало. Вину легко можно переложить с нечистой головы на здоровую.
Он осмотрелся. Да, есть следы женского уюта. Вон над кроваткой висит на вешалке шубка и меховая шапка, вон сапожки сушатся на тряпочке в углу. На кухне чисто, стол вымыт, кастрюльки разложены и расставлены, на крючочках висит кухонная утварь. Нет, здесь точно присутствует женщина да и на картине она есть.
Мертвец продолжал подвывать, помахивая в такт веником. Фома всмотрелся в картину внимательнее. Человек шёл через поле, сквозь ветер, сквозь снег — большая мужская фигура в белой шубе. По левую сторону изображен лес, из-за деревьев выглядывает волчья морда. Странно, но раньше её видно не было.
6.
«Перестань махать на меня, веником!»
Сначала лысый застонал, показывая что не сдох, потом разлепил глазища, посмотрел на веник, летающий над головой, глубоко вдохнул, закашлялся и наконец сказал:
— Перестань махать на меня, веником, снежный ангел!
Мёртвый Женька остановился, и веник стукнул рукояткой об пол, дед повернулся на бок и опять закашлялся, неудивительно у него все легкие в пыли, чёрные как у шахтера — старательный мертвец помог. Вид у лысого был болезненный и дышал он как умирающие актеры в фильмах, но взгляд цепкий — сразу поймал в фокус Фому. «И ты здесь». Фома осторожно молчал, сейчас он был полностью во власти нечисти. Он даже выбраться отсюда не сможет, если захочет. Если будут убивать, останется только сопротивляться.
— Напомни мне, почему ты до сих пор живой?
Фома пожал плечами, иногда лучше жевать, чем говорить.
— Вот и я не помню.
Лысый повернулся на спину и посмотрел в потолок.
— И что ты делаешь в моём доме?
Он замолчал. Фома с мертвецом смотрели как дед шамкает по старчески губами, как вращает зрачками и то открывает, то закрывает глаза. Потом старик продолжил.
— Хорошо, что принесли меня сюда. Дома и стены помогают восстанавливаться, а чай с мёдом еще лучше.
Он попытался встать, но сил не хватило даже сесть и дед рухнул на спину. Мертвец подбежал и потянул за руку, пытаясь помочь, но лысый остановил его движением руки.
— Погоди, ангел. Так дела не делаются. Эх. Негоже мне как умертвию на холодной земле лежать — почкам конец. Эй, ты! Как там тебя! Помоги ангелу поднять меня, раз уж пришёл.
Фома долго думать не стал и подхватил старика под вторую руку.
— На кровать, тащите на кровать.
— Рррр
— Я понял, раз, два, взяли!
И они дотащили деда до кровати, помогли взобраться, лечь и с удовольствием вытянуть ноги.
— Хорошо, — сказал дед, — спасибо, ангел. И тебе тоже, сосед.
Он устроился поудобнее и повернулся на бок:
— Ты думаешь, что он задумал этот нечистый? Когда именно собирается отомстить мне? Так?
Фома пожал плечами и глаза опустил, глаза — зеркало души, нечего нечистому ему в душу смотреть. А
