Спасти Ивановку - Вера Лондоковская

— Да что вы, не буду, конечно, — пообещала Беата и отчаянно заплакала.

Зачем ей вызывать древних богинь своей родины, они ведь сами знают, в каком отчаянном положении находится ее муж, неужели не помогут?

Спиридон сидел у кровати больного и совершенно не понимал, что ему делать и как помочь другу.

— Принеси мне одеяло, — попросил Вацлав, хотя и так был укрыт, — что-то мне холодно очень.

От Беаты толку не было, она вся тряслась и заходилась в плаче. Зося принесла из своей комнаты несколько одеял, и Спиридон выбрал из них самое красивое.

— Ну как, теплее теперь?

— Как же ты прав был, Спиридон, — сказал вдруг Вацлав, — ты же тогда совсем молоденьким парнишкой был, а назвал вещи своими именами. И почему у меня самого ума на это не хватило?

— Ты про что говоришь?

— Да про то, что жениться по любви надо, а не из чувства долга. Знаешь, как мне легче было бы по жизни, будь рядом любимая? Я вот хочу Беате сказать, чтобы детей наших по любви женила, и не обязательно на поляках, но не могу я ей так сказать, боюсь обидеть.

— Да не переживай, вот выздоровеешь, подрастут ваши дети, и сам им все скажешь.

— Как бы я хотел увидеть, как мои цветочки ненаглядные вырастут, станут взрослыми красивыми людьми.

Вацлав вдруг порывисто закрыл лицо руками.

— Ты что, Вацлав, — Спиридон взял его за плечи как бы обнимая, — все хорошо, ты поправишься, мы еще все вместе и за праздничным столом посидим, и в лес съездим, и на свадьбах наших детей погуляем, и внуков будем воспитывать!

«Да, хорошо бы так», — подумал Вацлав.

— Ты же здесь будешь, рядом, никуда не уйдешь? — попросил он.

— Здесь, конечно, я никуда не уйду, — пообещал Спиридон.

Ближе к вечеру пришел доктор, проверил пульс и горестно отметил, что изменений в лучшую сторону нет и не предвидится.

— Надо срочно везти его в больницу, в город.

— В больницу? — закричала Беата.

Почему-то слова о больнице навели на нее ужас.

В этот момент от сквозняка открылась и с грохотом закрылась оконная рама. Вацлав закрыл глаза, голова его свесилась набок.

— Выйдите все! — потребовал доктор.

— Но я пообещал быть рядом, — запротестовал Спиридон.

— Тогда помогите мне, надо его положить на пол и попробовать запустить сердце.

Беата с детьми вышли из комнаты. Всех трясло. Если уж голос доктора стал таким напуганным и отчаянным, что уж говорить про самых близких людей. Зося отчаянно молилась, не переставая повторяла она слова всех молитв, которые только могла вспомнить. Младшие, Ян и Стефан, понимали, что стряслась беда и не могли сдержать плача, Беата, как могла, их успокаивала и просила, умоляла не плакать.

Никто из них не понимал, сколько они уже сидят вот так, цепенея от ужаса.

Вскоре открылась дверь, и из комнаты вышел доктор с трясущимися руками, мрачный, как туча. Не глядя ни на кого, молвил:

— В общем, он умер.

Беата упала на колени и застонала, закрыв лицо руками.

Спиридон сидел на полу у тела друга. Такой сильный мужчина, он не мог сдержать рыданий, горе обуревало его, сносило напрочь разум.

Подошла плачущая Зося.

— Что это такое, царапина или порез, вы что, резали его? — спросила она, указывая на красный след на груди отца.

— Никто его не резал, это разрыв сердца, — объяснил доктор, — сердце было очень слабое, а внезапный стук оконной рамы добил его.

— Зося, — попросил Спиридон, — сбегай за водкой, пожалуйста. Я не могу, мне надо выпить.

Отправив детей к соседям, все уселись за стол, выпили водки. Закусывать никто не стал, кусок не лез в горло. Начали приходить друзья и соседи, все сокрушались, на лицах были искренние слезы.

Беата вскоре встала из-за стола и приступила к своим скорбным, но почетным обязанностям. Перевернула все табуретки, чтобы дух умершего не задерживался, а мог воспарить к небесам. Всем присутствующим полагалось горевать стоя. Затем она завесила все зеркала в доме черной тканью. Обмыла такое дорогое тело, нарядила в самую лучшую одежду и с помощью мужчин положила на стол.

Уйти на ночь из дома к соседям она отказалась, собираясь всю ночь не спать и горевать над телом мужа.

Спиридон рано утром запряг лошадь и поехал в город, чтобы привезти самый красивый гроб, который найдется, с оборками, кружевами, с атласной белой подушкой внутри.

В Благовещенске он остановил свою повозку у конторы ритуальных услуг и, не мешкая, прошел в зал, где были выставлены гробы.

Неслышно ступая, подошел хозяин заведения, невысокий темноволосый мужчина с карими большим грустными глазами навыкате.

— Позвольте представиться: Илья Аристархович, ваш покорный слуга в этих стенах. Выбор большой, как видите. Я помогу вам выбрать и гроб, и все убранство, у нас есть венки, цветы подходящие. Когда будете хоронить?

— Завтра, — вздохнул Спиридон.

Вдруг из соседнего приемного помещения послышались громкие голоса:

— Хозяин здесь?

— Прошу прощения, я ненадолго, — мужчина поклонился и вышел.

Голоса были громкими и встревоженными. Спиридону сделалось крайне любопытно, что же там произошло, и он последовал за хозяином ритуальной лавки. В приемной стояли двое полицейских в форме и какой-то господин.

Господин в штатском представился управляющим гостиничного двора и спросил:

— Вы можете организовать похороны за счет казны? Денег выделят. Немного, конечно, но для самого обычного захоронения должно хватить. Без венков, без лишних цветов, так сказать. Дело в том, что минувшей ночью в нашем заведении случился небольшой пожар. Дамочка кровать свою нечаянно подожгла, да и угорела насмерть. То ли курила в постели, то ли свечку нечаянно обронила.

— Скорее всего, с папиросой уснула, — поправил его полицейский, — именно на это указывают детали происшествия.

— Получается, родственников нет? — Илья Аристархович деловито записывал себе что-то. — Прощания не будет? Просто похоронить, и все? Были ли у нее при себе документы?

— Документы при ней были, все данные имеются. Но она при заселении уточнила, что родственников не имеет, едет одна в Петербург, а у нас остановилась в ожидании парохода. По профессии учительница музыки…

Спиридона прошиб холодный пот.