Спасти Ивановку - Вера Лондоковская
— Эх, был бы я там! — голубые глаза Ивана загорелись мстительным огнем. — Я бы этих преступников сам убил!
— Так тот, который вторую бомбу кинул, сам от нее погиб, — сказала Ирина Игоревна, — а остальных казнят по закону.
— Да, теперь уже не будет по-прежнему, — задумчиво произнес Матвей.
Праздничного ярмарочного настроения как не бывало. Прошлись, конечно, по рядам, купили что хотели, да и поехали обратно домой. Дети прекрасно понимали, что ни театров, ни долгожданных представлений, не будет. Взрослые всю дорогу обменивались мнениями. «Быстро же, однако, вести из столицы приходят, - думала Ирина Игоревна, - даже так далеко. Конец девятнадцатого века все-таки, телеграф изобрели, наверно, и телефон тоже».
На следующий день к Куриловым заявилась Аглая.
— Вы уж меня простите, но обратиться больше не к кому, помощи никто мне больше не окажет, — сказала она с порога.
Софья в это время отдавала указания Глашке. Она повернулась к подруге, и в глазах ее читалось явное сочувствие.
— Чем мы можем тебе помочь?
— Попроси Спиридона, чтобы отвез меня в Благовещенск.
— О, а мы с ребятишками только вчера туда ездили. Тебе когда надо?
— Да думаю, через недельку где-то. Пока вещи соберу, пока то да се. Навсегда уезжаю.
— Как навсегда? Куда? Да ты садись, поговорим. Может, не стоит так все сразу рушить?
— Рушить уж нечего, — горько усмехнулась Аглая.
Подруги сели на диван поближе к печке.
— Холодно сейчас с места трогаться, — заговорила Софья, — подожди лучше лета, тогда и езжай, а может, к тому времени все и наладится, а?
Аглая покачала головой. Ей стыдно было смотреть подруге в глаза, больших усилий стоило не сорваться и не заплакать, но губы предательски кривились.
— Ох, влипла я в эту любовь проклятую. Если я здесь останусь, то не выживу, понимаешь, помру я. Каждый день видеть, как он с женой и детьми… Сколько уж я думала, сколько вариантов в уме перебирала. Одно я поняла, мне надо уехать так далеко и в такое место, где я точно забуду этот кошмар, забуду унижения, позор... — Аглая помедлила секунду, а потом резко закончила, многозначительно глядя на Софью: — В Санкт-Петербург!
Софья отпрянула в ужасе:
— Ты представляешь, как это далеко, сколько тебе ехать придется, сколько лишений испытать?
— Все понимаю и все знаю, но мы же вместе с тобой когда-то оттуда приехали, и ничего, не развалились.
— Мы совсем молоденькими тогда были.
— Ну вот, пока еще силы есть и не окончательно я состарилась, вот и поеду, и чем скорее, тем лучше. Поможешь мне вещи собрать?
— Конечно, — кивнула Софья, — а знаешь, я тебе даже завидую. Мне Петербург по сей день снится, только поехать я туда не смогу никогда: семья, дети. А ты птица вольная, правильно делаешь. На сердцееда этого наплюй, разотри и забудь, как будто его и не было. Эх, Петербург, представляю, как там сейчас интересно! Дворцы, каналы, набережные, поэты, писатели! Может, найдешь там человека порядочного да замуж выйдешь. Столько лет судьба тебя на прочность испытывает — подкинет конфетку, ты ее схватишь, а она на веревочке, за веревочку потянут, и нет никакой конфетки.
Аглая грустно улыбнулась:
— Да здесь-то тоже мужчин много, а не приглянулся ни один за столько-то лет. И там никто не понравится. Судьбу дважды не встречают.
— Да что ты сравниваешь, там их не то, что много, а очень много, кто-нибудь да твой окажется. Ты уже думала, куда работать пойдешь?
— В институт благородных девиц попробую, а нет, так в гимназию или училище какое.
— Можно и частные уроки давать, чтоб денег побольше было.
— Нет, так много работать не стану, всех денег не заработаешь. Лучше поберегу себя, здоровье в старости пригодится.
Глава 12. "Жизнь без любви или жизнь за любовь"*
Март 1881 года
Ирина Игоревна стояла у зеркала и придирчиво себя разглядывала.
— Глаза по-прежнему молодые, а улыбнусь, и морщинки вокруг глаз набегают. Мне это не нравится.
— Да что ты выдумываешь, — отозвался Матвей, — ничего не изменилось, ни капельки. Ты такая же, как была в нашу первую встречу.
— Скажешь тоже.
— Да так и есть, все давно постарели, а ты все такая же. И для кого тебе молодиться? Мне ты и так нравишься.
Женщина довольно улыбнулась, покрутилась перед зеркалом и вдруг вспомнила:
— Сима говорит, у китайцев есть средство замечательное для омоложения, они его делают из плодов лотоса.
— Лотоса?
— Да, это цветы такие, большие, красивые, растут прямо на воде.
— Никогда таких не видел.
Ах да, в современной Ивановке озера с лотосами искусственные. Но откуда-то же привезли лотосы, они явно растут где-то неподалеку.
Она улыбнулась Матвею:
— Говорят, где-то недалеко есть озеро с лотосами, хотя, может, оно на китайской территории. Вот поэтому китаянки все такие моложавые.
— Ну я спрошу у нашего лесника, может, где и есть такое озеро.
— Хорошо бы, если есть, тогда ты привезешь мне их, а Сима средство молодильное изготовит. Да ладно, шучу я про лотосы. Ты лучше у лесника спроси про местность, где тут что. Помнишь, о чем мы говорили?
Матвей пошел на улицу, надо было сходить в лавку да по другим делам.
Возле галантерейной лавки как обычно толпился народ. Матвей со всеми поздоровался и хотел уже войти внутрь, как вдруг толпа начала волноваться и шуметь. По дороге неслась богатая упряжка лошадей, на козлах сидел Спиридон, а в коляске восседали его жена и Аглая с двумя чемоданами.
— Смотри, смотри, поехала! — показывали пальцами на Аглаю.
— Туда ей и дорога!
Мальчишки громко засвистели, а те, кто посмелей, хотели было бросить в повозку комья грязи, но под суровым взглядом Спиридона не посмели. Бабы наперебой делились новостями:
— Говорят, собралась она на север куда-то!
— А
