Планы на осень - Владимир Алексеевич Ильин
Действительно — название СНТ и номер дома когда-то давно выжгли на темной от времени коже. Надпись поблекла, почти слившись цветом, потому и не заметил сразу, но вполне читаема.
Впрочем, не совсем для этого я звонил.
— Вы колбасу-то хозяевам вернули? — Уточнил я самое главное,
А то поеду к ней домой, а там она — с домовым лается… Отбрехаюсь, конечно, но мне бы дело сделать без лишних свидетелей.
— Я уже все уладила, можешь не приезжать, — отбрили меня и положили трубку.
Ну и ладненько — значит, она снова на работе, и дома никого. Можно выезжать.
Краткой вспышкой осталась в памяти встреча с Петей на выходе из университета. Он, кажется, снова хотел «Ритуалы», но получил удар в печень. Пусть идет к майору, жалуется, а тот выписывает в печень Анне Викторовне, чтобы та передала… Пожалуй, надо будет сократить личное общение с начальством.
Потом было метро, и тоскливые мысли, от которых не сбежать быстрым шагом.
«Интересно, меня планируют убить после первой партии украденных реагентов или после второй?» — Лоб холодило стекло вагона, снаружи проносились технические тоннели и линии толстых бронированных проводов в черной оплетке.
Иногда линия метрополитена выныривала на поверхность, на короткое время показывала участок неба и вновь уходила под землю. Хотелось сравнить этот путь с собственной жизнью, но от желания пожалеть себя возникал неприятный привкус во рту и чувство брезгливости.
Подумаешь, пытаются использовать. Плевать, что хотят заработать моими руками. И как-то даже все равно, что, использовав и заработав, постараются убить, чтобы расследование уперлось в труп и остановилось. Невозможно работать с Бездной и не перенять ее отношения к человеческой жизни, а там она — не самый великий товар. Исключение, конечно, если эта жизнь — твоя собственная. Но чужие поступки все равно воспринимаются с пониманием, без завываний «почему я» и истерики. Рабочий процесс, практически — меня хотят сожрать. Каждый месяц с этим сталкиваюсь.
Полностью я пришел в себя уже после того, как поднялся из метро и шел через дождь к дому Анны Викторовны. Капюшона не было — волосы вымокли, и порывы ветра заставляли пошустрее перебирать ногами, а там и вовсе перейти на бег.
Несколько минут поскучал возле подъезда, пока не подошел незнакомый мне жилец с ключом от домофона.
— Отвратная погодка, не правда ли? — Невозмутимо прошел я вместе с ним мимо консьержа
— Вот уж точно, — буркнул он, вызывая лифт.
— К выходным распогодится, — пропустил я незнакомца в лифт и нажал на два этажа выше его.
В больших городах редко кто знает своих соседей — так что я не вызвал подозрительных взглядов. Какие уж тут строгие вопросы «Вы к кому?..», которых подсознательно опасаешься. Никому ни до кого нет дела — люблю этот город.
Выждав некоторое время, я вернулся лифтом на нужный этаж и прошел к знакомой двери. Резко вдавил звонок и держал его так секунд десять. Подождав, потрезвонил вновь. И действительно — никого, ну а раз так…
— Открывай, — коснувшись пальцами левой руки шрама, шепнул я, обращаясь к домовому.
И дверные замки одновременно провернулись, позволяя створке отвориться.
Стянул обувь, оставив на дверном коврике — хоть носки не промокли, влажных следов не будет. Посмотрел на вымокшие джинсы и слегка расстроился — работать придется стоя.
Вытерев подкладкой куртки влажные волосы, повесил ее на знакомую вешалку. В руках сжал флешку и чувство самообладания, и шагнул вперед к двери в спальню Анны Викторовны.
— От этого никто не пострадает, — вновь пробубнил я сам себе, включая компьютер и перенастраивая порядок загрузки операционных систем. — Если со мной будут вести дела честно, разумеется.
Но сам все же надеялся, что не пригодится, что обойдется — но шеф тоже вела дела с Бездной, а значит доверять ей полностью я не имел права.
Несколько минут, вспотевшая от жара спина, заболевшая от неудобной позы шея — и чужой принтер выплюнул отпечатанный бланк с заявкой Ковена. Листок я аккуратно поддел файлом и вложил его внутрь, к пока еще чистому листку с подписью и печатью ректора. Справился с первой попытки. Сам же электронный бланк, с которого выполнялась печать, лег в одну из вложенных друг в друга программных папок, где наткнуться случайно на него будет практически невозможно.
— Ну вот, — скупо поздравил я себя, стерев пару капель со лба рукавом кофты. — Дело сделано, молодец.
И по времени-то совсем ничего прошло: пятнадцать минут с момента входа в квартиру.
Я потянулся было к кнопке отключения компьютера, посчитав задачу выполненной, но решил на минутку задержаться и полюбопытствовать на содержимое диска компьютера. Ничего криминального — зачем мне ее папка «Работа» и уголовные дела в ней? Мне этой «Работы» на ней самой хватает. Вот папка «Семья» в корне диска гораздо интереснее. Во-первых, можно будет скопировать дополнительные фото для куклы. Во-вторых, интересно ведь, кто ее родственники — ничего, толком, о шефе ведь и не знаю. Да и вообще — говорят, хочешь узнать, какой будет жена в старости, посмотри, как выглядит ее мама… Не то, чтобы я что-то насчет Ани планировал, просто поговорка в голову пришла…
Только содержимое директории какое-то странное — вместо фото еще две папки, одна «Еще живы», вторая «Уже умерли». Ткнул в первую и расслабился — там тебе и «дядя Аркадий» и «тетя Людмила», и «Мама», и многочисленные «племянники» с «племянницами». Внутри подписанных папок — цветные фото с улыбающимися и серьезными людьми, все как у всех. А что так аккуратно рассортировано — видимо, отпечаток работы. Зашел в «Уже умерли» — странно, конечно, так родню разделять…
— Мда, странно… Странно… — Облизал я пересохшие губы, зайдя в папку «Дядя Вадим», обнаружив там фото мертвеца в черном баллахоне возле знакомой пентаграммы.
«Дядя Эхаим» — и бледное лицо, сфотканное криминалистом крупно в декорациях заброшенного ангара. «Дядя Руслан» — и несомненное сходство мертвеца с Анной Викторовной… Нет папки «Папа», но еще с десяток «племянников» и иной родни.
Задеревеневшими пальцами я поставил на копирование всю семейную папку к себе на флешку и, почувствовав себя не совсем хорошо, присел тут же на полу, опершись спиной о стол.
— … дец, — выразился я емко, выложив на выдохе все содержимое легких. — И как теперь быть?
В пальцы правой руки толкнулось что-то холодное — я скосил взгляд вниз, будучи слишком обескураженным, чтобы одергивать руку.
Рядом с пальцами стоял наполненный стакан с чем-то прозрачным. Судя по запаху — водкой.
— Тебе ведь говорили не воровать?.. А, ты из холодильника хозяйки
